Эмилио Сальгари - Корсары Южных морей (сборник) Страница 21

– Пришел немец.

– Черт возьми! – выпалил бретонец, мигом вскакивая с постели. – Хорошенькое дельце! – Тут он взглянул на спящих спутников. – Пусть отдохнут еще немного, – распорядился боцман. – С немцем я сам разберусь. – И он обернулся к хозяину: – Ты приготовил бутылку со скорпионами?

– Целых две, мой добрый господин.

– А колбаски у тебя еще остались?

– У меня недурной запас свинины, да еще вяленый окорок, что мне доставили из Виргинии.

– Тебе или твоему папаше?

– Мне, мне, Богом клянусь.

– Так скажи немцу, что я сойду к нему через пару минут. А пока накрой на стол. Как видишь, мы за деньгами не постоим.

– Конечно, мой господин.

– Иди же.

Боцман пропустил пятерню через спутанные космы в тщетной попытке придать им более приличный вид и поскреб колючий подбородок. Вложив в ножны абордажную саблю и сунув за пояс пистолет, он вышел на цыпочках, чтобы не разбудить товарищей.

– Во имя Иль-де-Ба! – брюзжал Каменная Башка на ходу. – Как мне сладить с этим болваном? – Он вынул из-за пояса несколько монет и подбросил на ладони. – Наш приятель Ульрих чертовски охоч до денег. Даже больше, чем стряпчий из Иль-де-Ба. Да за такие деньжищи я у него душу куплю.

Подтянув штаны, он бесшумно спустился в залу. Солдат, сидя за столом, потягивал джин из крошечного стаканчика. Увидев боцмана, он поднялся со словами:

– Допрый тень, папаша! Карашо спал?

– Я-то? – прогудел Каменная Башка. – Хорошо сплю я только на борту своей посудины, в окружении канатов и якорей.

– Как так?

– Чего – как? – переспросил боцман.

– Как ты уйти из пашни, папаша?

– Я принес с собой крепкую веревку и спустился по ней, пока меня никто не видел.

– Так эта ферефка помочь форам!

– Каким таким «форам»? – переспросил боцман, притворяясь, будто не понимает, о чем речь.

– Ты не знать, кто ранить мой полковник?

– Твоего полковника? А кто твой полковник?

– Маркиз Калифакс.

– И что с ним?

– Пошти упить его шпакой.

– Уж не убили ли заодно эти твои воры и мою милую?!

– Нет, она шифой, но форы запрать ее казяйку.

– А это и в самом деле были воры? Из плоти и крови? Никогда ни о чем таком не слыхивал.

– Я не знать, – развел руками немец.

– Гром и молния! – притворно изумился Каменная Башка. – Вот так оказия!

– Папаша, когда ты остафить пашню?

– Пожалуй, около десяти.

– Карашо! Форы сразу пользофаться тфоей ферефкой.

– Здесь все ясно. Они ограбили Оксфорд-мэншн?

– Нет, только похитить казяйку.

– А что с моей крошкой, с моей милой Нелли? А твой полковник… он отдал Богу душу?

– Нет, он потерять много крофь.

– Ну ничего, добрый ростбиф с кровью и бордо живо поставят его на ноги. Кстати, здесь у хозяина есть еще несколько дюжин бутылок. Подаришь их своему полковнику, да только не говори, что от меня!

– О, я не сказать.

– Голодный?

– Я фсекта калотны, папаша. Кенерал Хау дафать полофина рацион.

– А вам, немцам, небось каждому по две пайки нужно?

Наемник с улыбкой кивнул.

– Эй, хозяин! – позвал бретонец. – Накорми этого бравого солдата. Я плачу!

– Ты фсекта платить, папаша, – благодарно признал солдат.

Хозяин тут же поставил на стол фунтовый виргинский окорок, полдюжины колбасок, твердый как камень хлеб и бутылку.

– Ешь, сынок, – предложил бретонец.

С неутолимым аппетитом, простительным только двадцатипятилетнему солдату, которого держат на половинном пайке, немец набросился на вяленый окорок, который неизбежно вызвал у него неугасимую жажду. Откупорив бутылку, Каменная Башка наполнил вином большую оловянную кружку.

На поверхность тут же всплыл огромный скорпион.

Занятый едой, немец ничего не заметил, однако, взяв кружку в руки, вздрогнул от удивления.

– Маленьки щерный пестия, – сказал он, зажав ядовитую тварь между пальцами. – Скорпион?

– Какое там! Скорпионы в Египте! – отозвался боцман. – А это так, личинка черной мухи с Канарских островов.

– Нет, скорпион!

– Да полно тебе.

Отбросив паукообразное, солдат опрокинул в себя содержимое бокала.

– Караш-ш-шо! – воскликнул он.

– А то! Эта мадера идет по доллару за бутылку. Пей, сынок.

Не заставляя себя упрашивать, немец подлил «мадеры» из бутылки, откуда в кружку к нему тут же свалился новый скорпион.

– Не обращай внимания, сынок, – успокоил бретонец, видя колебания юнца. – Чтоб ты знал, на Канарских островах в мадеру нарочно кладут эти личинки, чтобы придать вину крепости и вкуса.

– Ты не пить со мной, папаша?

– Я как-то раз безбожно наклюкался этой самой мадеры на Канарах. Теперь видеть ее не могу.

– Понятно, – смеясь, отозвался солдат.

Выбросив второго скорпиона, он снова выпил и тут же набросился на колбаски.

Откупорив для себя бутылку медока, Каменная Башка неотрывно следил за солдатом, который все еще не поддавался действию зелья.

«Если он употребляет сальные свечи на первое, может, его и эта мадера мексиканского розлива не возьмет?» – усомнился про себя боцман.

Тем временем немец перемалывал крепкими молодыми зубами твердокаменный хлеб, должно быть напоминавший ему солдатские сухари. Время от времени прерывая трапезу, чтобы опрокинуть очередную кружку, солдат вскоре выпил все до капли.

Наконец, проглотив пятую колбаску, немец откинулся на спинку стула. Руки его беспомощно повисли, лицо побагровело.

«Уж не отравился ли он, чего доброго? Не упился ли до смерти? – слегка встревожился Каменная Башка. – Мне от него только и нужно-то что мундир».

Боцман перевернул бутылку вверх дном. Она была совершенно пуста.

– Во имя Иль-де-Ба! – воскликнул бретонец. – За один присест высосать кварту скорпионьей настойки! Поверить не могу! Она бы и старого моряка с ног свалила. Проглотил фунтовый окорок, пять колбасок, да еще черт знает сколько хлеба… Хозяин, смотри, как бы он со стула не свалился.

Вернувшись в комнату наверху, Каменная Башка обнаружил, что Малыш Флокко невозмутимо покуривает, устроившись на краю кровати.

– Где капитан? – спросил бретонец.

– Пошел пожелать доброго утра леди. А ты как? Разобрался со своим немцем?

– Иди сам посмотри да помоги мне.

Приятели спустились в залу. Солдат выглядел мертвым и, кажется, даже не дышал.

– Разрази меня гром! – схватился за голову бретонец. – А ну как я его отравил? Нельзя было шутить с этой подлой настойкой! Впрочем, и он хорош. Вольно ж ему было хлестать ее как воду! А ты что думаешь, хозяин?

Трактирщик понурился:

– Уж и не знаю.

– А что, если он и вправду мертв?

– На все воля Господня… Закопаю его в погребе под последним бочонком. Одним немцем больше, одним меньше. Невелика потеря. У нас их тут и так как собак нерезаных.

– Золотые слова! – поддержал бретонец. – Да только не верю я, что этот бравый малый отдал Богу душу. Такие прожорливые юнцы еще не то выдержат! А теперь помогите мне отнести немца наверх и уложить в постель.

– Зачем это? – удивился Малыш Флокко.

– Ну не оставлять же его здесь, у всех на виду.

Подхватив весившего не меньше быка солдата, они отнесли его в комнату наверху, раздели и уложили в постель.

15. Дерзкие планы бретонца

Сбросив английское флотское платье, бретонец, похоже переставший волноваться за беднягу-немца, быстро переоделся в форму Пятого полка гессенцев: темно-синий суконный кафтан с красными обшлагами и отворотами по бортам, белые панталоны и чулки и черную треуголку.

Поношенное обмундирование трещало по швам.

– Ну и ну! – пропыхтел бретонец, с усилием затянув пояс и заткнув за него саблю. – Как будто какой-то криворукий портной справил мне мундирчик не по размеру. Как я тебе, Малыш Флокко?

– Ты просто великолепен. Одна беда: эти одежки того и гляди лопнут по швам.

– Нет, но как я смотрюсь?

– Так, словно всю жизнь был солдатом.

– А ты что скажешь, хозяин?

– Я вас просто не узнаю, мой господин, – дипломатично отвечал трактирщик.

– Э-хе-хе, – вздохнул боцман. – Видно, не судьба мне покрасоваться в немецком мундире! Да по правде сказать, много ли проку будет в этом маскараде, стоит мне только открыть рот? Я хоть и болтаю мало-мальски на разных языках, вряд ли сойду за своего между гессенцами.

– И что теперь? – спросил Малыш Флокко.

– Пойду погляжу, что там творится в Оксфорд-мэншн. Может, заодно подзаправлюсь в казармах, только обойдусь без сальных свечей и хлеба из опилок. Есть у меня еще пара долларов. Наверняка при полку имеются маркитанты. Разживусь чем-нибудь у них. Мой батюшка, земля ему пухом, ничего такого есть бы не стал. А уж он видывал всякие виды. Однажды после кораблекрушения оказался один в открытом океане, так его сын тем более не возьмет в рот подобную гадость. Для освещения свечка сойдет, но…

– А какого черта тебе понадобилось в Оксфорд-мэншн?

– А как же моя Нелли? Ты что, забыл о ней? – возмутился Каменная Башка. – Мыслимое ли дело, чтобы невеста сэра Уильяма обходилась без камеристки.