Луи Буссенар - Под Южным Крестом Страница 21

– Что же ты находишь в этом простого, сынок?

– Слушай дальше. За время моих скитаний по планете я приобрел трех друзей. Троих настоящих друзей: месье Андре, доктор Ламперрьера и месье Буало. Кроме того, я нашел брата – это ты – и ребенка – это Мажесте. Впечатления от моих путешествий «хранились» в моей голове в полнейшем беспорядке. Я хотел хоть как-то упорядочить мои воспоминания, но не знал, с чего начать. И вот тут-то и вмешался месье Андре. Он приказал мне на какое-то время все забыть. Затем он посадил меня перед огромным глобусом, таким же большим, как морской бакен, дал мне в руки учебник по географии и сказал: «Учи!» И вот я приступил к занятиям. Но я был тупицей! Совершенным тупицей. Скажу честно, я не продвинулся ни на шаг. Каждую ночь я занимался по три часа, никому не говоря ни слова. Я затыкал ладонями уши, облокачивался на стол, клал перед собой книгу и сидел неподвижно, как деревянный чурбан. Я учил наизусть, строчка за строчкой, и так всю проклятую книгу. Это была самая идиотская работа, которую только можно придумать; нет, я неправильно выражаюсь, работа никогда не бывает идиотской, просто моя работа оказалась бесполезной. По крайней мере, именно так я думал. Как бы не так. Чтение помогло мне развить мой ум. Постепенно я научился размышлять, сначала я анализировал фразы, которые отчеканились в моем мозгу, благодаря этим словам у меня в голове стали рождаться собственные идеи. Я был спасен. Только начал-то я с конца и потому вернулся к глобусу и самым тщательным образом исследовал каждый его кусочек. Я делил сферу на квадраты, образованные меридианами и параллелями, запоминал одно за другим все названия, которые были написаны в каждом квадрате. Я хотел, чтобы в моей памяти отложились очертания берегов, рек, гор, морей, запоминал, как выглядят политические границы разных государств. Это действительно напоминало китайскую головоломку. Но я добился своего. И вот месье Андре, который стал моим учителем, обладающий небывалым терпением, как-то сказал мне: «Фрике, закрой учебник географии, повернись спиной к глобусу и опиши мне по памяти весь твой путь вокруг света». Черт возьми! Я почувствовал волну жара, которая окатила меня с головы до ног, я лишился голоса. Я никогда так не волновался, даже когда меня собирались нанизать на вертел. Месье Андре улыбнулся своей мягкой улыбкой, которая заставила бы каждого из нас пересечь океан в шторм или забраться в жерло вулкана. Я приободрился. Схватил лист белой бумаги, карандаш, затем я попытался воспроизвести меридианы и параллели, которые держал в голове, и расположить между ними все страны, которые когда-то посетил. Невозможно сказать, сколько времени я потратил, трудясь над моими картами. Может быть, час, может – день. Когда я закончил, месье Андре по-прежнему улыбался; что касается меня, то я истекал потом, меня бил озноб. Он взял мои наброски, изучил самым внимательным образом, а затем протянул руку и очень странным голосом сказал: «Спасибо!» Мне показалось, что его голос дрожал. Ты знаешь, я не слишком впечатлительный, но мне захотелось плакать. Затем мой учитель добавил: «Спасибо, Фрике, мое дорогое дитя, благодаря тебе сегодня я испытал небывалую радость, возможно, подобной радости я еще никогда не чувствовал». Это было два года тому назад, Пьер; но я не забыл эти слова, которые стали для меня почетным орденом. Поэтому не удивляйся, что благодаря усердному труду я смог получить некоторые специальные знания…

Оба друга, поддавшись воспоминаниям о дорогих им людях, несколько ослабили бдительность. Глухой удар, произведенный падением камня величиной с кулак, напомнил французам о существующей реальности.

– Простите, что? Камни в наш огород?! – воскликнул парижанин. Как только появилась опасность, к юноше тут же вернулась его извечная привычка зубоскалить.

Второй базальтовый камень, черный, тяжелый и неровный, просвистел мимо бравых робинзонов и улетел в сторону бухты. Тут же из чащи леса появились с десяток островитян и остановились приблизительно в сорока шагах от наших друзей, которых дикари поносили почем зря, потрясая при этом копьями.

Пьер ле Галль, нисколько не смущенный этой демонстрацией, скорее шумной, чем воинственной, с невозмутимым спокойствием поднял первый камень, отвел руку в сторону, сделал резкое движение всем корпусом и швырнул снаряд с такой силой, что тот попал прямиком в центр «вражеской группы».

– И хотя вы владеете этим оружием с малых лет, мои любезные Орангутанги, вы никогда не сможете состязаться со мной в силе броска. Видите ли, когда я еще был юнгой, я частенько развлекался, швыряя гальку. Мне случалось с одного удара перебивать крыло чистику, гнездившемуся в скалах, и делал я это, устав выправлять рейдовые бакены.

«Орангутанги», как назвал дикарей Пьер, пару минут посовещались, затем, решив, что их враги не обладают опасным оружием, всей гурьбой ринулись на французов, потрясая копьями.

Поразительно слаженно оба потерпевших кораблекрушение выхватили абордажные сабли и встали спина к спине – превосходный маневр, который должен был расстроить любую попытку островитян напасть со всех сторон.

– Внимание! Один… и два, – выкрикнул моряк, уходя в веерную защиту, когда вся группа чернокожих накинулась на друзей.

– Один… и два… – повторил Фрике, отчаянно рубя саблей.

Последовал негромкий металлический звук, и четыре наконечника копий, ставших на двадцать сантиметров короче, упали на землю, в то время как в руках смущенных вояк остались бесполезные древки.

– Опаньки!..

– Вот мы какие, белые люди!

– Ну, и чья очередь?

И вжик! Бац! Хлоп! Хлоп! Два массивных лезвия, управляемые руками опытных атлетов, со свистом рассекали воздух и перерубали с сухим треском «алебарды» аборигенов, при этом ни разу даже не царапнув кожу обескураженных островитян – настолько проворно двигались оба фехтовальщика.

– Ну что, мои дорогие весельчаки, – насмешливо воскликнул Фрике, – если у вас нет другого оружия, кроме камней, пригодных лишь для того, чтобы сбивать спелые сливы, и этих рыбьих костей, насаженных на жердь, то бесполезно объявлять нам войну. Сами видите, мы еще те черти. Если бы нам пришла в голову такая фантазия, мы бы легко поотрубали вам руки, превратив вас в одноруких калек. Нет ничего проще. Давайте, возвращайтесь к себе лес, будьте паиньками и позвольте нам спокойно закончить все наши дела.

Чернокожие островитяне, ошеломленные подобным многословием, пораженные оказанным им ожесточенным сопротивлением, отступили, что-то ворча и порой издавая злобные выкрики.

– Бегите-бегите! Рысью, еще быстрее, иначе мы надерем вам задницы нашими саблями. Вот именно так! Как вы любезны, что улепетываете. Спокойной ночи.