Юрий Шестера - Приключения поручика гвардии Страница 22

Как оказалось, директор говорил по-английски, и Крузенштерн обрадовался этому, так как теперь они могли свободно говорить о чем угодно, потому что японцы их все равно не поймут. Правда, он заметил, что офицеры, сидевшие на диване с каменными лицами, проявили при этом некоторое беспокойство.

— Почему вы так унижаетесь перед ними? — спросил Крузенштерн.

— А как же может быть иначе? — ответил директор. — С волками жить — по-волчьи выть. Приходится терпеть. Если ваши переговоры закончатся успехом, в чем я очень и очень сомневаюсь, вам придется унижаться не меньше нашего. Но, скорее всего, вас под благовидным предлогом выпроводят отсюда не солоно хлебавши. Так было лет пять назад с англичанами, которые тоже приходили в Нагасаки.

Резанов внимательно слушал голландца, и на его лице явно читалась озабоченность. Было видно, что он хотел еще что-то спросить у него, но, видимо, передумал.

Затем Крузенштерн заговорил с капитанами. Чувствовалось, что им было интересно беседовать с опытным русским моряком. Они охотно рассказывали о своих плаваниях, но как только речь заходила о Японии, сразу же начинали отвечать невпопад. Стало ясным, что голландские капитаны ничего путного о ней не скажут, скрывая свои знания об этой стране, которую посещали далеко не в первый раз.

Наконец офицеры поднялись с дивана и на прощание объявили, что на судне будут изъяты все ружья и порох. Крузенштерн растерянно посмотрел на директора.

— Не расстраивайтесь, капитан, — посочувствовал голландец. — С вами поступают милостивее, чем с нами. Ведь у нас отбирают не только ружья и порох, но и шпаги.

На другой день к судну подошло несколько лодок со свежей рыбой, крупой и живыми гусями. Когда же Крузенштерн знаками стал выяснять, сколько все это стоит, японец-переводчик, находившийся в одной из лодок, объяснил ему, что ничего платить не надо, так как это подарок русским морякам от их губернатора. Это было очень кстати, потому как они уже давно не употребляли свежей пищи.

Вскоре приехали новые гости — секретари губернатора и начальник города. От них-то Крузенштерн и узнал, что губернатор еще вчера послал в Иеддо, столицу Японии, курьера с сообщением об их прибытии. Однако на его вопрос, далеко ли до Иеддо и сколько времени понадобиться курьеру, чтобы съездить туда и обратно, они уклончиво ответили:

— Очень далеко, и придется подождать месяца полтора-два.

Крузенштерн, конечно, знал, что Япония не такая уж большая страна, и это настораживало. Резанов разделял его тревогу, но делать было нечего, и приходилось ждать.

Однако время шло, но до сих пор не было никакой ясности с началом переговоров по заключению торгового договора. На судно почти каждый день приезжали новые гости, к встречам с которыми Крузенштерн уже привык, но его вопросы и просьбы по-прежнему оставались без ответа, хотя и не было отказов, за исключением одного. Ему было категорически отказано в приобретении провизии для команды и вообще каких-либо товаров у японских купцов, пока «Надежда» стоит в гавани Нагасаки.

— Одни только голландцы имеют право вести торговлю в Японии. С Россией же у нас пока нет торгового договора. Поэтому все, что вам будет необходимо, губернатор будет присылать бесплатно.

Прошло полтора месяца после прибытия «Надежды» в Нагасаки, когда губернатор наконец-то разрешил морякам гулять по берегу. Однако и это разрешение было обставлено с японской оригинальностью. На пустыре был огорожен глухим забором участок размером сорок шагов на двадцать с одним единственным деревом и, естественно, многочисленной стражей по его периметру. Моряки, конечно, отказались воспользоваться такой любезностью губернатора. Разрешение на деле оказалось чистой формальностью. Зато в восторге был астроном Горнер, который перевез на этот участок свой телескоп и организовал там временную обсерваторию.

— Там нет качки, мешающей проведению наблюдений, тихо и широкий обзор небосвода, — объяснил он Крузенштерну.

Наконец где-то в середине декабря послу Резанову выделили двухэтажный особняк, стоящий почти у самого берега, который обнесли толстым глухим забором с одними воротами, выходящими к гавани. Эти ворота запирались на замок, ключ от которых находился у начальника японской стражи. Однако дом оказался без какой-либо мебели и без комнат. Были только передвижные ширмы из толстой бумаги, позволявшие планировать помещения по собственному вкусу. Поэтому по указанию Крузенштерна с судна привезли столы, стулья и кровать, и Резанов переехал в свою резиденцию. Однако доступ в нее был разрешен строго ограниченному кругу лиц.

На другой день после переезда посла было объявлено, что в его резиденцию должны быть перевезены подарки русского царя японскому императору. А это были главным образом огромные драгоценные зеркала. От чиновников Крузенштерн узнал, что если император согласиться принять их, то эти зеркала будут отнесены в Иеддо на руках. На его удивление японцы объяснили:

— Что там зеркала! Два года назад китайский император прислал в подарок нашему императору слона, и наш император приказал отнести его из Нагасаки в Иеддо на руках.

— И отнесли?! — оторопело спросил Крузенштерн.

— А как же, конечно отнесли! — удивленно ответили японцы.

Резанов, высокообразованный и весьма деятельный человек, не мог сидеть без дела. Поэтому он принялся за составление словаря японских слов. Дело было нужным, государственной важности. Ведь если о Японии вообще были весьма скудные сведения, то о ее языке и подавно. И он со свойственной ему обстоятельностью принялся за это многотрудное и кропотливое занятие и преуспел в нем.

Только в середине февраля стало известно, что император направил в Нагасаки уполномоченного с поручением вести переговоры с русским послом, который уже находился в пути. Резанов расценил это известие как провал переговоров.

— Если меня не допустили к императору, то, следовательно, этот уполномоченный направлен им не для ведения переговоров, а для вручения мне мотивированного, по японскому обычаю иезуитского, отказа от ведения каких бы то ни было переговоров. Одним словом, приехали… — горестно заявил он своим ближайшим подчиненным.

И, как всегда, оказался прав.

Уже на второй встрече в начале апреля с высокопоставленным японским чиновником, не считая первой, ознакомительной, ему было зачитано чрезвычайно торжественное послание, подписанное японским императором. В нем, в частности, говорилось:

«Могущественный государь российский посылает посланника и множество драгоценных подарков. Приняв их, властелин японский должен бы, по обычаям страны, отправить посольство к императору России с подарками, столь же ценными. Но существует запрещение жителям и судам оставлять Японию. К тому же Япония не столь богата, чтобы ответить равноценными дарами. Следовательно, властелин японский не может принять ни посланника, ни подарки».