Макс Пембертон - Морские волки Страница 23

Двое преследователей бежали по тропинке, уже находясь в 50 шагах от каменного дома, но, к счастью, были не вооружены. Мессенджер посмотрел на утес, который был над концом здания, и увидел, что он был не так крут, как пропасть, которая мешала ему вернуться в гавань. В другое время он бы принял за самоубийцу человека, который попытался бы взобраться туда, но теперь, в полном отчаянии от своего положения, он ухватился за соломинку и рискнул.

– Хель, – сказал он, – я попробую влезть на ту скалу. Ты пойдешь?

– Попробую, – ответил Фишер лаконично, но Принц не дал ему возможности ответить. Он уже вскочил на скалу, нервно цепляясь и перебираясь с одного куста на другой. Раньше чем юноша двинулся, тот уже приближался к верхушке, висящей над пропастью в 200 футов глубиной, он продолжал идти там, где никто бы не прошел, где один неверный шаг мог сбросить его вниз и убить; голова Фишера закружилась при виде этого, он понял, что не сможет следовать за Мессенджером, хотя его жизнь зависела от этого.

В то время, как юноша колебался, дрожа от сомнения, в отверстии показалась голова огромного испанца; громкое восклицание вырвалось у него при виде своей жертвы. Но это только ускорило бегство Фишера; теперь, пробужденный опасностью, он ударил испанца по голове, затем, когда тот отстранился с ужасным криком от боли, юноша поставил ногу на выступ скалы и начал храбро взбираться вверх. Несколько первых шагов он сделал легко, но теперь крыша внизу уже не защищала его, так что если бы он обернулся и посмотрел вниз, то увидел бы страшную глубину пропасти. Поднявшись футов на двадцать, он дошел до большого выступа скалы; но дальше не решался лезть. В ужасе он закрыл глаза, поник головой и ждал конца, как вдруг что-то ударило его по руке, и он увидел перед собой короткую железную полосу, качающуюся на канате. Он схватился за нее и через три минуты лежал наверху вала.

– Я вам дам одну минуту прийти в себя, не более! – проговорил Мессенджер, наклоняясь над ним. – Вам следует послать благодарственное письмо той женщине, которой принадлежат эти владения, за то, что натянула канат на скале. Я вытащил последний столб и спустил вам канат. Но нам надо спасаться, я вижу людей в лесу!

Фишер приподнялся при последних словах и увидел, что они были на газоне большого парка; направо возвышались скалы, окаймленные группой сосен, налево – лес, состоящий главным образом из каштановых деревьев. За чащей была большая поляна, а позади нее, на расстоянии одной трети мили, замок, который они видели с другого залива; первые лучи солнца озаряли его. Из леса, доходящего почти до дверей этого здания, вышли более 20 человек и с криком побежали по большой лужайке на наших беглецов.

– Когда-то я хорошо бегал, – заметил Мессенджер, – и знаю, что вы тоже быстро бегаете! Вы должны теперь пробежать милю, прошу не отставать!

– Постараюсь, чтобы нас не догнали! – сказал Фишер и побежал.

Они бежали десять минут с быстротой зайца, сопровождаемые дикими криками испанцев. Когда они подбежали к лесу, преследующие отстали на две трети мили, но Мессенджер все еще продолжал бежать, прокладывая дорогу через непроходимый кустарник и густую чащу терновника, пока море не исчезло из виду. Тогда они остановились передохнуть. Затем беглецы вернулись в лес, но держались параллельно берега до тех пор, прока не пришли к сухому дну ручейка, над которым образовался навес из листьев. Они прошли таким образом четверть мили и, наконец, подошли к глубокой яме, защищенной кустами и молодыми деревьями, где и легли, прислушиваясь к отдаленному крику в чаще.

В течение всего жаркого дня Мессенджер и Фишер прятались здесь, часто слыша голоса людей; треск валежника и терновника указывал, что поиски продолжались, но к вечеру звуки прекратились и тишина в лесу нарушалась только шелестом осины.

Было около 9 часов, когда Мессенджер, убедившись, что в лесу рядом с ними никого не было, рискнул встать и быстро окинул взором окрестность.

Наступил вечер. На небе не было туч, и можно было ясно видеть деревья и холмы; была такая тишина в воздухе, что можно было слышать каждый звук, даже жужжанье насекомых или полет летучей мыши. Пора предпринять что-нибудь, Хель, – шепнул Мессенджер, – я совсем не знаю местности! Север вон там, где чаща, а бухта лежит немного на восток оттуда, а как нам найти туда дорогу, Бог знает!

– Там будет толпа народу! – сказал Фишер.

– Конечно, если они не придумали чего-нибудь лучшего и не разошлись! Но это надо узнать. Видите холм с большим терновым кустом? Я подойду к вершине холма как можно ближе. Во время моего отсутствия проберитесь к лужайке около чаши и постарайтесь там разузнать что-нибудь. Если нас увидят, советую начать читать молитвы!

– Вы долго там пробудете? – спросил Фишер.

– Столько, сколько мне понадобится, чтобы узнать, буду ли я спать здесь или с Берком!

– А если нас увидят?

– Спасайтесь бегством! Выстрел может привлечь целый отряд. Нужно соображать, мой друг, нельзя нам обозначить все, как на плане. Я думаю, что путь свободен.

Сказав это шепотом, он снова растянулся и пополз через кустарник с удивительной ловкостью. Но Фишер не стал наблюдать за ним, пытаясь подражать его гибкости и добраться до чащи, которая находилась к северу от русла потока. Ему было легче идти, чем Мессенджеру, так как он шел по траве между посаженными молодыми деревьями, за которыми можно было прятаться. Однако он шел с большой осторожностью, и его сердце билось при шелесте листьев. Дойдя, наконец, до вершины лесистого холма, он почувствовал, что лицо его покрыто потом, и лег на несколько минут отдохнуть.

Около чащи виднелось море, серебристое и спокойное, но залива не было видно. Видна была низменность, окруженная парком и лесом, но незаметно было ни привала, ни караула. Он хотел вернуться на старое место, как вдруг внезапно свет между деревьев заставил его броситься на землю и наблюдать за движением фонаря (как он предполагал) со страхом и ожиданием, хорошо ему известными со времени крушения яхты.

Откуда явился свет? Кто нес фонарь? Более зрелый ум решил бы, что его нес человек небольшого роста, так как фонарь качался низко над землей, и не думал прятаться, но быстро приближался к чаще, судя по мелькающему свету. Свет падал то здесь, то тут на папоротник и на цветы; это указывало на то, что человек с фонарем бежал – слышался шорох сухих листьев и звук быстрого дыхания. Но при этом юноша, прислушиваясь, еще сильнее прижался к земле, и когда легкие шаги стали еще слышнее, ему казалось, что только каким-нибудь чудом его могут не заметить.

Пока юноша думал о том, где он будет через час и что с ним будет, как фонарь вдруг осветил его, и в тени он увидел лицо и фигуру девушки из Монако. Она шла очень быстро – косынка скрывала ее хорошенькую головку, в правой ее руке был кнут, большой дог следовал за ней. При словах юноши, которые у него вырвались, она остановилась и, очутившись перед ним, долго не говорила.