Герман Мелвилл - Тайпи. Ому (сборник) Страница 23

Кори-Кори на берегу восхищенно хлопал в ладоши и кричал как сумасшедший…

Я был без ума от прекрасной Файавэй и, желая выразить свою симпатию, сшил ей платье из ситца, который Тоби принес с судна. В этом наряде она была похожа на танцовщицу, но если в одеянии последней остаются открытыми локти, то наряд Файавэй, начинаясь у пояса, открывал взору две самые прекрасные в мире лодыжки.

Когда однажды после обеда я лежал в хижине, снаружи раздался сильный шум. Старик Мархейо в каком-то странном возбуждении прибежал ко мне:

– Марну пеми! (Марну пришел!)

Старик явно ожидал, что эта новость произведет на меня сильное впечатление. Но я никак не реагировал, и старик выбежал из хижины.

«Марну, Марну… Я никогда раньше не слышал этого имени…»

Шум усиливался, и имя: «Марну! Марну!» повторялось всеми.

Я решил, что какой-то воин хочет отдать мне дань уважения. Я стал таким тщеславным из-за того внимания, которым был окружен. В виде наказания за такую небрежность со стороны Марну я намеревался принять его холодно.

Марну было не больше двадцати пяти лет, он был немного выше среднего роста, прекрасно сложен, у него были изящные черты, теплое и живое выражение лица, темные волосы, которые вились на висках и у шеи мелкими колечками, нежные, как у женщины, щеки. Лицо не было покрыто татуировками, в отличие от тела, изукрашенного фантастическими фигурками. Легкий пояс из белой таппы составлял весь его костюм.

Он приближался, окруженный островитянами, неся в одной руке небольшой свернутый плащ, а в другой – длинное, богато разукрашенное копье. Ежеминутно он оборачивался к толпе и давал, казалось, блестящие ответы на непрерывные расспросы, возбуждавшие в ней взрывы неудержимого веселья.

Пораженный, я невольно поднялся и предложил ему место на циновках. Но, не удостоив меня вниманием, Марну прошел мимо и опустился на другой конец ложа.

Я был возмущен, однако страстно желал узнать, кто же этот человек.

Тайнор поставила перед ним пои-пои, и гость начал есть. Я почувствовал себя оскорбленным. «Слава Томмо прошла», – так думал я.

Марну, наевшись и затянувшись трубкой, начал что-то рассказывать и завладел вниманием слушателей. Поскольку часто повторялись слова «Нукухива» и «франи» (французы) и несколько других, значение которых я знал, я понял, что он рассказывает о нападениях французов, о притеснениях туземцев, затем, вскочив и наклонившись вперед, он осыпал французов проклятиями. Он призывал островитян сопротивляться, напоминая, что до сих пор одно только их имя удерживало французов от нападения, и насмехался над французами, не решающимися со своими пушками напасть на воинов тайпи.

Он ни разу не взглянул на меня. Я видел, что он пользуется большим влиянием, что он обладает недюжинными способностями и знаниями. Я начал побаиваться, чтобы он не обратил своего влияния против меня.

Он, несомненно, не был постоянным жителем долины, но откуда же он мог появиться? И как объяснить его необычную внешность?

Наконец я понял, что он говорит обо мне, хотя он избегал произносить мое имя и смотреть в мою сторону. Вдруг он поднялся с циновок, подошел ко мне и сел на расстоянии ярда от меня. Внезапно он повернулся и с самым благодушным выражением лица протянул мне правую руку. Как только наши ладони соприкоснулись, он наклонился ко мне и спросил по-английски:

– Как живешь? Давно ли ты здесь? Нравится тебе эта бухта?

Если бы я был одновременно пронзен тремя копьями гаппаров, я не был бы ошарашен больше. Не помню, что я ответил. Но когда самообладание вернулось ко мне, я подумал, что у этого человека я могу узнать все о Тоби. Я начал расспрашивать о своем товарище, но Марну ничего не знал. Тогда я спросил, откуда он пришел. Он ответил, что из Нукухивы.

– Я под защитой табу, я иду в Нукухиву, я иду в Тайор, я иду в Тайпи, я иду повсюду, никто не тронет меня – на мне табу.

Я спросил, где и как он выучился английскому языку. Сначала он избегал отвечать на этот вопрос, но затем сказал, что еще мальчиком был взят в море капитаном торгового судна, с которым пробыл три года, прожив часть времени в Сиднее, в Австралии.

Марну хотел узнать историю моего появления в долине Тайпи. Слушал он с интересом, но как только я упомянул о Тоби, он попытался сменить тему разговора. Я заподозрил и его в обмане, но намекнул, что хотел бы под его покровительством вернуться в Нукухиву. Он заявил, что это невозможно, уверяя, что тайпи ни за что не согласятся выпустить меня из долины. Я заклинал его заступиться за меня перед туземцами и получить от них согласие на мое освобождение. В конце концов он обратился к вождям, но ему ответили свирепым отпором и неодобрением. Марну старался успокоить толпу, и через несколько минут крики и шум стихли.

Я обратился к Мехеви, чтобы рассеять дурное впечатление. Но вождь был в гневе. Марну явно желал добиться снисхождения ко мне и старался развлечь толпу, но безуспешно. Тогда он с достоинством поднялся, чтобы уйти. Никто не удерживал его. Помахав рукой, он взглянул на меня с сожалением и упреком. Я глядел ему вслед, предаваясь мрачным размышлениям.

Марну пользовался среди тайпи большим уважением. Его встретили в долине очень радостно и почтительно, но, несмотря это, стоило ему только обмолвиться о том, чтобы меня отпустили, от доброжелательности не осталось и следа, да к тому же и жизнь его оказалась под угрозой!

Мехеви, стоило мне только выказать желание вырваться на свободу, отвернулся от меня, остальные туземцы негодовали, и даже Кори-Кори был возмущен…

Напрасно ломал я голову, пытаясь объяснить желание этих людей не отпускать меня…

Я надеялся, что тайпи поверят, будто я смирился с пленом. Я должен был притворяться спокойным и довольным, чтобы улеглись их подозрения. Тогда я снова завоюю их доверие и, возможно, сумею бежать.

До встречи с Марну я пробыл в долине, наверное, месяца два. Болезнь моя еще давала себя знать, но боли уже не мучили, я мог ходить и упражнять ногу. Можно было надеяться на скорое выздоровление. Успокоившись и решив бесстрашно смотреть будущему в глаза, я предался радостям жизни в Тайпи.

Знакомясь с нравами обитателей долины, я не переставал изумляться всеобщему веселью и тому, сколько восторга и счастья эти люди, не отягощенные заботами, умели получать от самых простых вещей.

Можно ли представить себе серьезных членов нашего общества, наслаждающихся стрельбой из пугачей? А все население долины Тайпи дней десять предавалось этой забаве, визжа от восторга.