Джеймс Купер - Пенитель моря Страница 24

Что касается гостиной, туалетной комнаты и спальной, составлявших все помещение Алиды, то в них замечался обычный порядок: каждая вещь была на своем месте. Казалось, владелица этого помещения просто спряталась где-нибудь в порыве ребячьей шутки. Альдерман даже громко позвал ее по имени, но как ни напрягали слух все присутствовавшие, на его оклик не последовало ответа, и только эхо раскатилось по пустым комнатам.

— Алида! — кричал альдерман чуть не двадцатый раз. — Выходи, дитя мое! Я позабуду твою жестокую шутку и то, что я сказал относительно наследства. Выходи же, милое дитя! Обними твоего старого дядю!

Видя, что даже человек, настолько, повидимому, погруженный в житейские дела, как альдерман, уступил голосу чувства, патрон позабвил собственное горе и подошел к своему другу.

— Уйдем отсюда, — сказал он, нежно взяв его за талию, — а потом обдумаем на свободе, что нам делать.

Альдерман не противился. Однако, перед уходом он еще раз обшарил все уголки и ящики. Эти поиски уничтожили всякие сомнения относительно шага, предпринятого молодой наследницей. Оказалось, что платья, книги, принадлежности для рисования и музыкальные инструменты, — все исчезло вместе с нею.

Глава XIII

— Это была прелестная девушка, патрон, — с горечью говорил альдерман, ходя взад и вперед по комнате своими быстрыми и широкими шагами. Почтенный коммерсант говорил об Алиде в таком тоне, как-будто она уже не существовала на белом свете. — Правда, она была своевольна и упряма, как молодая невыезженная лошадь… Эта молодая девушка была усладою моих дряхлых лет. Как неразумно поступила она, покинув своего опекуна, нежно любившего ее, чтобы искать покровительства у иностранцев! Вот так-то судьба перевертывает вверх дном все наши самые умные и глубокие планы!.. Алида, Алида! — вдруг болезненно вырвалось из его груди. — Ты ранила сердце, желавшее тебе только добра! Ты оставила мне лишь безутешную старость!

— Что делать? Бесполезно бороться с сердечными наклонностями, — ответил патрон, вздохнув. — Я бы с радостью дал вашей племяннице социальное положение, которое с таким достоинством занимала моя почтенная матушка, но теперь слишком поздно…

— Пустяки! — прервал альдерман, который все еще надеялся видеть исполнение своего заветного желания. — Пока торг не закончен, нельзя отчаиваться.

— К сожалению, предпочтение, выказанное мадемуазель де-Варбри, так очевидно, что я не вижу для себя никакой надежды.

— Это просто кокетство с ее стороны, — убеждал альдерман. — Она для того скрылась, чтобы придать больше цены своему будущему согласию.

— Боюсь, что «Кокетка» играла в этом деле более деятельную роль, чем мне было бы желательно! — сухо заметил патрон.

— В настоящее время я еще не знаю, как должен реагировать на шаг, который, повидимому, роняет репутацию моей воспитанницы. Капитан Лудлов… Что такое, негодяй? Что ты суешься сюда?

В дверях стоял Эразм, удивленный секретною беседой, которую вел его господин с гостем.

— Он ждет господина.

— Да кто он? Что ты хочешь сказать, осел?

— Мой хочет сказать, масса…

— Капитан «Кокетки» прибыл сюда, чтобы сообщить нам о своем успехе, — заметил надменно ван-Стаатс Киндергук. — Я не буду нарушать своим присутствием беседу альдермана ван-Беврута и его племянника.

С этими словами оскорбленный патрон отвесил церемонный поклон растерявшемуся альдерману и поспешил оставить комнату. Вслед за ним негр отправился к капитану и пригласил его войти.

Сначала разговор носил натянутый характер. Альдерман принял самый недоступный вид, тогда как офицер готовился исполнить, по видимому, крайне неприятную для него обязанность. После предварительных церемоний капитан Лудлов приступил к цели своего визита.

— Не могу не выразить своего изумления тому обстоятельству, что такое подозрительное судно, как бригантина, находится в торговых сношениях с таким всеми уважаемым негоциантом, как альдерман ван-Беврут.

— Капитан Корнелиус Лудлов! Кредит моего торгового дома слишком прочен, чтобы его могло поколебать случайное появление того или иного корабля. Я вижу отсюда два корабля, стоящие перед моей виллой. Если бы меня пригласили на допрос в королевский совет, я бы сказал, что судно под королевским флагом больше делает несправедливостей подданным королевы, чем эта бригантина. В чем ее обвиняют?

— Буду говорить откровенно. По-моему, просто преступление, когда человек вашего положения, могущий пользоваться своими правами разумно…

— Гм! — прервал его коммерсант, которому очень не понравилась вступительная речь моряка, и в голове которого уже созрел план соглашения. — Гм! Удивляюсь вашей скромности, капитан Лудлов. Мне чрезвычайно лестно, что человек, родившийся в провинции, призван к ответственной и почетной должности в здешних краях. Садитесь, прошу вас, поболтаем немного. Что вы имеете сказать относительно бригантины?

— Надо ли указывать вам, столь опытному в коммерческих делах человеку, на характер корабля, носящего кличку «Морской Волшебницы», и его командира, пресловутого Пенителя Моря?

— Капитан Лудлов, надеюсь, не думает обвинять альдермана ван-Беврута в сношениях с этим человеком? — вскричал коммерсант, вскочив со стула и отступив назад как бы в порыве изумления и негодования.

— Я не имею права обвинять кого бы то ни было из подданных королевы. Мой служебный долг охранять ее интересы, сражаться с врагами и поддерживать уважение к власти.

— Очень почтенные обязанности, и я не сомневаюсь, что они имеют в вас надежного исполнителя. Но скажите, неужели эта бригантина имеет хотя бы отдаленное отношение к Пенителю Моря?

— Я имею основание думать, что этот корабль и есть пресловутая «Морская Волшебница», а его командир — не кто иной, как авантюрист, известный под кличкой «Пенитель Моря».

— Весьма вероятно… Но что же этот мерзавец может делать под носом у пушек королевского крейсера?

— Господин альдерман, вам известно то уважение, которое я питаю к вашей племяннице?

— Да… Я догадывался, — ответил Миндерт ван-Беврут, жалавший узнать, какие уступки намерена сделать противная сторона, чтобы затем уже разом покончить с этим, как он думал, торгом.

— Мое уважение к ней заставляло меня посетить ее в прошлую ночь…

— Вы поспешили, мой друг!..

— Откуда я и увел…

Здесь Лудлов остановился, как бы подыскивая подходящее выражение.

— Алиду де-Варбри! — подсказал альдерман.

— Алиду де-Барбри?! — с недоумением воскликнул Лудлов.

— Да, сударь, мою племянницу, скажу более: мою наследницу. Хотя ваша поездка и продолжалась недолго, но приз вышел недурной… если только в пользу части груза не будет объявлена привилегия нейтралитета.