Николай Манвелов - Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству Страница 25

На наш взгляд, весьма лестные слова, учитывая крайнюю скупость Витте на положительные характеристики.

Были в Русском флоте и люди, которые стали заниматься политикой волею случая либо независящих от них обстоятельств, – уже упоминавшийся адмирал Федор Карлович Авелан был далеко не одинок.

Настоящий приключенческий роман можно написать по одному лишь эпизоду из жизни офицера Корпуса инженер–механиков флота Павла Дмитриевича Кузьминского, создателя газовой турбины.

В 1885 г. император Александр Третий, в знак недовольства действиями болгарского князя Александра Баттенбергского, объявившего Болгарию независимым государством без согласования с великими державами[90], приказал покинуть ряды болгарской армии и военно–морских сил всем поданным Российской империи. Офицеров таких было немало – по сути, Россия с нуля создавала болгарские вооруженные силы. Подчинились все, кроме Кузьминского.

Справедливости ради надо сказать, что для такого демарша у дававшего присягу русского морского офицера была как минимум одна веская причина. Дело в том, что Кузьминский, состоявший в должности главного инженер–механика болгарского флота, не имел о монаршей воле ни малейшего представления, поскольку на момент прихода в русское посольство в Софии соответствующего императорского указа находился в плавании.

Но, как известно, незнание закона не освобождает человека от ответственности за его невыполнение. На берег инженер–механик ступил человеком без гражданства – российского он был автоматически лишен, а болгарского, естественно, не имел. Пришлось, как говорится, жить между небом и землей. Вернее, на нейтральной полосе между двумя государствами.

Между тем русский инженер–механик на болгарской службе оказался человеком весьма изобретательным. Не без изрядной доли самоиронии он объявил себя ни много ни мало, а «самостоятельной державой». Именовалась сия держава – «Павел Первый—Единственный».

«Человек–государство» решил обосноваться на небольшом острове, расположенном в течении реки Дунай между территориями Румынии и Болгарии. Восемь месяцев подряд Кузьминский вел весьма активный образ жизни. При появлении румынских пограничников он перебегал на болгарскую часть острова, а когда прибывал болгарский патруль – на румынскую. Он уже успел стать чем–то вроде местной достопримечательности, как вдруг получил разрешение вернуться на Родину.

Последние годы жизни бывший главный инженер–меха–ник болгарских военно–морских сил работал библиотекарем Балтийского судостроительного и механического завода в Санкт–Петербурге. Возможно, большинство его сослуживцев даже не подозревало о столь богатом приключениями периоде его жизни.

Случалось, что инициатива офицера ставила Россию на грань вооруженного конфликта с одной из великих держав.

Так, в 1860 г. начальник отряда русских кораблей в Тихом океане (официально он именовался «Экспедицией в китайские и японские воды») капитан 1–го ранга Иван Федорович Лихачев договорился с властителем нескольких островов к северу от Японии о переходе под российский протекторат. Это, впрочем, очень не понравилось британскому МИДу, и российским судам пришлось покинуть архипелаг. Возможно, прояви российское внешнеполитическое ведомство больше настойчивости, последующая история Российской империи и ее флота могла бы сложиться несколько по другому. Ведь злосчастные острова носят название Цусимских…

И напоследок вспомним о человеке, который действительно мог именовать себя «первым революционным адмиралом». Речь пойдет о капитане 1–го ранга Модесте Васильевиче Иванове. Этот морской офицер, также принимавший участие в обороне Порт–Артура в 1904 г., был не менее заслуженным человеком, чем вице–адмирал Андрей Максимов. О его мужестве может говорить полученная в 1907 г. Золотая сабля с надписью «За храбрость» (более распространенное название – «Золотое оружие»).

К моменту Октябрьской революции Иванов командовал Второй бригадой крейсеров Балтийского моря, состоявшей из устаревших кораблей (включая и легендарный крейсер 1–го ранга «Аврора»). Дальнейшей его карьере способствовал матрос с крейсера «Диана», который находился под началом капитана 1–го ранга в 1915–1917 гг.

Кстати, по иронии судьбы выбор будущего коменданта Московского Кремля Павла Малькова[91] пал на правнука декабриста Павла Ивановича Пестеля.

Некоторое время с 4 ноября 1917 г. Модест Иванов, по сути, руководил Морским ведомством – видимо, новая власть нуждалась в опытных администраторах. 21 ноября его произвели в контр–адмиралы. В дальнейшем Иванов работал в Пограничной охране и в торговом флоте. В 1936 г. ему было присвоено звание «Герой Труда». Умер бывший капитан 1–го ранга от голодного истощения в блокадном Ленинграде.

Но это – официальная сторона вопроса.

А вот что про Модеста Васильевича Иванова говорили коллеги–офицеры. Дадим слово Гаральду Карловичу Графу:

«Личность самого капитана 1–го ранга Модеста Иванова очень любопытна. Она показывает, какие ничтожества пошли в первую голову на службу к большевикам.

Иванов не пользовался на флоте ни любовью, ни уважением и только в молодости славился громкими скандалами. Во время последней войны, командуя старым крейсером «Диана», он показал себя только с плохой стороны. Так, в бытность крейсера в Рижском заливе, при появлении неприятеля он поехал к адмиралу и в присутствии многих офицеров стал доказывать, что крейсер не имеет никакого значения для защиты Рижского залива и его надо немедленно отпустить. Он долго умолял об этом, но все–таки, к крайнему своему огорчению, выпущен не был.

Он был очень честолюбив; прямо спал и видел себя контр–адмиралом. Однако начальство как–то не шло навстречу его мечтам и в адмиралы не производило.

Когда произошла революция, Модест Иванов стал усиленно играть в популярность и внушать команде, что ей следует требовать его производства в адмиралы. Однажды на «Диану» приехал революционный «управляющий морским министерством» Лебедев[92]. Иванов, со свойственным ему апломбом, стал требовать своего производства. Ни команда, ни Лебедев не помогли; его все же не производили. Лишь после большевистского переворота он, наконец, был «оценен» по заслугам и, как уже говорилось, получил назначение, что–то вроде морского министра, а накануне упразднения чинов был произведен… в контр–адмиралы, правда, только Центробалтом, но все же в адмиралы».

Особняком стоит фигура другого морского офицера, которого назвать напрямую «политиком» было бы очень сложно, но влияние которого на общественную жизнь Российской империи периода Русско–японской войны 1904–1905 гг. переоценить сложно. Речь идет о генерал–майоре флота Николае Лаврентьевиче Кладо. Служил он главным образом на береговых постах, а прославился как теоретик морской войны. Впрочем, широким слоям населения он бы известен как автор так называемых «боевых коэффициентов».