Макс Пембертон - Железный пират Страница 25

Наконец я увидел его сидящим у прилавка; перед ним стоял большой графин с водкой. Одной рукой он облокачивался на прилавок и разговаривал с негром, но что он говорил я, конечно, не мог расслышать. Спустя четверть часа стеклянная дверь широко распахнулась и в зал с шумом вошли трое мужчин. Все они были знакомы мне: это были ирландец по прозванию Четырехглазый, шотландец Дик и сам Ревущий Джон, которому Дэн выпустил в лицо свой заряд. Рот, нос и вся нижняя часть лица у него были обвязаны грязной, окровавленной тряпицей, и он совершенно был лишен возможности пить или говорить. Здороваясь с Паоло, он дружелюбно потрепал его по плечу и, несмотря на свою рану, казался совершенно бодрым и веселым.

При виде этих людей я почувствовал страшную жажду деятельности. Если бы мне теперь удалось последовать за ними в жилище капитана Блэка, то цель моего путешествия в Нью-Йорк была бы достигнута.

Я сидел в своем углу, потягивая мерзкое пиво и покуривая из старой глиняной трубки, найденной мною случайно в кармане куртки, которой меня снабдил Дэн. Отвратительная старуха, напоминавшая ведьму — желтая, иссохшая и сутулая, но проворная, с хищным взглядом ястреба, прислуживавшая одна всей ораве, — смотрела на меня как-то подозрительно. Но это не особенно беспокоило меня, товарищи же Паоло были слишком заняты своими делами, чтобы обращать внимание на окружающих, так по крайней мере это казалось мне. Но вот старая ведьма подала свой голос — крикливый, резкий и надтреснутый, и объявила во всеуслышание:

— Джэк, Огненный Дьявол, сейчас будет плясать вам на потеху! Сидите смирно, красавчики, — обратилась она ко всем присутствующим, — да помогите мне отодвинуть столы. Посторонитесь же, голуби, не то я ошпарю вас кипятком! А ведь любят же они все меня, как родную мать! — добавила карга, как бы хвастаясь перед кем-то. Затем, вооружившись большой палкой, старуха стала постукивать ею по ногам посетителей, заставляя их пятиться к стене. Обойдя таким образом весь зал, она расчистила посередине довольно большое пространство для плясуна, и тогда одно из высоких стенных зеркал отошло от стены, обнаружив скрывавшуюся за ним дверь, о существовании которой я и не подозревал. Из нее вышел огромный рослый негр с большим горшком какого-то горящего вещества и стал проделывать разные фокусы, делая вид, что глотает огонь, обвивает голову и руки огненными лентами и тому подобное, после чего стал кружиться и вертеться, весь объятый пламенем. Для достижения большего эффекта все лампы в зале были потушены, так что было почти темно.

Вдруг я почувствовал, что кто-то трогает меня за ноги. Я незаметно нагнулся, делая вид, что хочу поднять оброненную трубку, и увидел, что на меня смотрит из-под скамьи бледное, измученное лицо мальчугана Сплинтерса, так ужасно пострадавшего тогда в Париже на улице Жубер из-за своей неловкости.

— Что такое? — спросил я.

— Не оставайтесь здесь, уходите! Они узнали вас и хотят убить!

Проговорив чуть слышным шепотом эти слова, мальчуган ползком под скамьями удалился в другой конец комнаты, где и вынырнул никем не замеченный.

Между тем плясун продолжал увеселять присутствующих, и я решил воспользоваться темнотой, чтобы добраться до двери. Но каково было мое удивление, когда, выйдя через широко раскрытую стеклянную дверь на лестницу, я увидел, что на двери, ведущей на улицу, теперь был опущен железный занавес. Это открытие было поистине ужасно. Я сообразил, что железный занавес был опущен с определенной целью, но был почти уверен, что, когда пляска кончится, некоторые из присутствующих пожелают уйти, а тогда и я, выбрав удобный момент, смогу выйти вместе с ними.

С этой целью я остался вблизи занавеса, пока лампы не были снова зажжены и огненный плясун не удалился. Тогда посетители собирались было поставить столы на место, но старая ведьма снова закричала им:

— Нет, нет, красавчики, подождите! Это еще только начало, продолжение следует! Я не отопру вам дверей, пока вы не полюбуетесь моей пляской! Сегодня у нас есть работа, пареньки! Да, работка есть, и на этот раз ваша старая тетка сделает эту работу за вас, а вы посмотрите!

При словах «есть работа» все как-то притихли, и толпа, точно по мановению волшебной палочки, разом отхлынула от меня, так что я остался один среди пустого пространства, и все взоры обратились теперь на меня.

Но те четверо, которых я всего больше опасался, сидели ко мне спиной и ни один из них даже не оглянулся: они были слишком заняты своими собственными делами. Вдруг раздались звуки какой-то душераздирающей, дикой музыки, и старуха, прикрикивая и взвизгивая, пустилась плясать, подражая шотландской «пляске мечей». Сначала она бешено кружилась среди зала, затем отошла к дальнему концу комнаты и оттуда направилась прямо к двери, у которой стоял я. Не знаю, но какое-то тяжелое предчувствие подсказало мне, чтобы я остерегался этой женщины. Сердце у меня учащенно забилось, в то время как она все ближе и ближе подходила ко мне.

Ожидать от кого-либо помощи здесь нечего было и думать. Правда, у меня был при себе револьвер, но что можно было сделать с ним в этой толпе, где таких револьверов были десятки?!

Мне не оставалось ничего более, как идти навстречу неминуемой опасности. Я сделал несколько шагов вперед от дверей. В это время старая ведьма, кружившаяся шагах в десяти от того места, где я стоял, вдруг как будто пришла в иступление и, пронзительно взвизгнув, точно коршун, устремилась прямо на меня.

В этот момент, мне помнится совершенно ясно, Паоло и его трое товарищей вдруг вскочили на ноги; остальные присутствующие громко вскрикнули, а старая ведьма, выхватив что-то из-за пазухи, вдруг ударила меня этим предметом по голове и я потерял сознание.

XII. За кормой «Лабрадора».

Полная потеря сознания — великое благо, очень редко выпадающее на долю человека.

Сон не дает нам полной бессознательности и даже бесчувственное состояние не всегда есть потеря сознания. Я дважды в своей жизни лишался чувств, но каждый раз меня мучили тяжелые видения, мозг давили ужасные кошмары.

Все это я испытал и после посещения отвратительной трущобы в Бовери. Сколько времени я пролежал без чувств, где я был в это время, — я не знаю и теперь, но все время меня мучили бред и томительный жар. Иногда мне казалось, что сознание возвращается ко мне, но я не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Я положительно леденел от ужаса, чувствуя, как смерть подкрадывалась ко мне.

В минуты сознания я, помню, видел солнце над своей головой и чувствовал легкий ветерок, дувший мне в лицо. Но это продолжалось всего одно мгновение — потом я снова впадал в забытье. Раз я пришел в сознание, ощутив капли дождя на своем лице. Я лежал и спрашивал себя, где я, откуда этот тихий плеск волн и морской ветерок, пахнувший мне теперь в лицо? Затем я увидел, что я привязан за левую руку, ноги мои тоже связаны веревкой. Когда же, наконец, я поднял голову, то вдруг увидел, к немалому своему удивлению, что лежу на дне лодки, медленно продвигавшейся вперед. Лежал я ногами к корме и так как моя голова приходилась ниже бортов лодки, то мне нельзя было видеть, что заставляло лодку плыть и где, собственно, я находился — в открытом ли море или вблизи берега.