Юрий Шестера - Холод южных морей Страница 28

— Э нет, господин хороший! Как говорится, богу — богово, а кесарю — кесарево! В любом деле успеху сопутствует не мнимое равенство, а конкуренция, соперничество. Самолюбие, желание быть первым, свойственное и мне, Беллинсгаузену, капитану «Востока», и Лазареву, капитану «Мирного», и решит в конце концов успех нашего дела во славу нашего Отечества. Вот так-то, Андрюша. И я очень рад, что первый тур этого состязания остался за нами.

В дверь каюты негромко постучали, и, получив разрешение, на пороге появился рассыльный.

— Ваше высокоблагородие! Их благородие господин вахтенный офицер приказали доложить вашему высокоблагородию, что к зюйду видно сплошное ледяное поле!

Друзья переглянулись и поспешили на мостик.

Шел мокрый снег, сквозь пелену которого были все-таки видны около пятидесяти айсбергов в зоне видимости, в пространстве между которыми было множество мелкого разбитого льда. На юге же, на сколько охватывал глаз, белело сплошное ледяное поле.

— Радовались, что прошли шестидесятую параллель, и на тебе — подарочек! Между прочим, господа, — обратился капитан к офицерам, бывшим на мостике, — мы сейчас, применительно к Северному полушарию, находимся на широте Петербурга. Каково?!

— Зато мы, Фаддей Фаддеевич, здесь, в Южном полушарии, находимся в безмолвном царстве льда и айсбергов, — подал голос лейтенант Торсон, человек тонкой поэтической натуры, бывший сейчас вахтенным офицером.

— Это вы будете рассказывать петербургским дамам, Константин Петрович, и гарантирую вам сногсшибательный успех, — улыбнулся капитан, питавший к нему признательные чувства.

Затем приказал повернуть на восток и убавить парусов ввиду надвигавшейся ночи.

До полуночи шлюп шел в сплошном месиве мелкого льда, непрерывно меняя курс, обходя большие плавающие льдины. К утру надвинулся плотный туман, заставивший еще уменьшить площадь парусов.

Фаддей Фаддеевич заметно осунулся. Вахтенные офицеры менялись, а капитан почти все время был на мостике — уж очень тяжелой была ледовая обстановка в условиях ограниченной видимости. Андрей Петрович все время был с ним рядом, стараясь, как мог, приободрить друга.

К счастью, после полудня туман рассеялся, и вокруг, как и прежде, были айсберги и мелкий лед между плоскими льдинами, которые приходилось то и дело обходить, чтобы не повредить корпус. Но вскоре впереди показалось ледяное поле, простиравшееся на северо-восток, в котором оказались затертыми большие и высокие ледяные острова.

— Ну что же, придется подворачивать к норду, — устало выдавил из себя столь неприятные слова капитан, ударив ладонью по планширю ограждения мостика. — Другими словами, будем пятиться назад, как раки. — И немного помолчав, приказал предупредить «Мирный» о перемене курса.

— Не унывай, Фаддей, будет и на нашей улице праздник! — обнял друга Андрей Петрович. — Не может же в конце концов это ледяное поле быть бесконечным. И обрати внимание на затертые в нем айсберги. О чем это говорит? — Фаддей Фаддеевич напряженно слушал его. — Это говорит о том, что это огромное ледяное поле было частью припая[15], которое с повышением температуры воздуха под действием ветра и подводного течения оторвалось от него и стало дрейфовать к северу. Следовательно, к югу от него должно быть большое пространство чистой воды, которым мы и должны воспользоваться. И заметь, лед-то этого поля не многолетний, не паковый.

— То есть это действительно лед прибрежного происхождения, — продолжил Фаддей Фаддеевич, глаза которого уже горели желанием немедленных действий.

— Вот именно. А сейчас, пока нет возможности прорваться через него или обойти и все вокруг более или менее спокойно, пойдем-ка поспим хоть самую малость, а то, в случае чего, может сил-то и не хватить.

— Спасибо, Андрюша, спасибо твоей светлой голове. Ты прав, надо хоть немного отдохнуть, а то я сам, наверное, не смогу покинуть мостик, — и вдруг рассмеялся, — как тот пьяница, что никак не может оторваться от бутылки.

— Андрей Петрович! Андрей Петрович!.. — осторожно теребил барина за плечо Матвей. — Просыпайтесь…

Тот резко, рывком сел на постели, зацепив при этом край балдахина, и непонимающим со сна взглядом уставился на вестового.

— Их высокоблагородие господин капитан просят вас, Андрей Петрович, подняться на мостик.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил тот, натягивая сапоги с собачьим мехом, так как спал на кровати поверх покрывала, не раздеваясь.

— Не знаю, Андрей Петрович, — не по-уставному, но с озабоченностью ответил Матвей, — Макар только просил передать просьбу капитана. А больше не сказал ничего. Видно, сам толком не знает.

Андрей Петрович метнулся из каюты, чуть не столкнувшись с Фаддеем Фаддеевичем, выходящим из капитанской каюты.

— Вахтенный доложил, что вроде бы вдали виднеется что-то, похожее на проход между ледяными полями, — видя немой вопрос в глазах друга, на ходу сообщил капитан. — Но видимость плохая, сейчас разберемся…

Шел мокрый снег, но обстановка была примерно та же.

— Сколько прошли после поворота, Аркадий Сергеевич?

— Шестнадцать миль, Фаддей Фаддеевич! — доложил лейтенант Лесков.

«Стало быть, часика три соснули, — удивился Андрей Петрович, — а показалось, что только что прилегли».

— Ни черта не видно! — в сердцах выругался капитан, пытаясь разглядеть проход сквозь пелену снега, и вдруг широким шагом пошел с мостика.

— Ты куда, Фаддей?! — забыв о присутствующих, забеспокоился Андрей Петрович, кинувшись за капитаном.

— На салинг. Оставайся здесь.

Снег как-то сразу прекратился, и стало проясняться. Сосредоточенный Фаддей Фаддеевич, спустившись с головокружительной высоты салинга на грот-мачте, вернулся на мостик. Окинул взглядом окружающих, напряженно ждавших его решения. Но по выражению его глаз Андрей Петрович понял, что тот непременно будет прорываться между ледяными полями, несмотря на всю опасность этого маневра. И оказался прав.

— Между ледяными полями есть тесный проход. Будем прорываться. Вахтенному офицеру перейти на бак и оттуда командовать рулевым, дабы обходить плавающие льдины и острые углы ледяных полей. Скорость хода восемь узлов. Приступить к исполнению!

Фаддей Фаддеевич, встретившись с тревожным взглядом Андрея Петровича, только усмехнулся: «Кто не рискует, тот не пьет шампанское, Андрюша! Старая, как мир, истина, — шепнул он ему на ухо. — А чем больше скорость, тем судно лучше слушается руля. Ты это знаешь не хуже меня».