Константин Бадигин - Путь на Грумант Страница 29

Ложечной травы за несколько часов охотники нарвали много. Удивительно жизнеспособно это растение. И теперь, после сорокапятиградусных морозов, оно сохранило зелеными свои листья и стебельки, как будто росло даже под снегом.

Набив салатой два мешка, сделанных из, оленьей шкуры, грумаланы надели лыжи, закинули груз на плечи и весело побежали в обратный путь.

Лыжи легко скользили по ровному припаю мимо торосов, возвышавшихся со стороны моря. Торосы напоминали груды колотого сахара, рассыпанного под открытым небом. Только куски были большие и на изломах отливали зеленоватым цветом. Но вот мальчик с разгону выскочил на широкую полосу льда, где лыжи сразу затормозило, словно на песке. Ваня с удивлением остановился. Лед и по цвету был какой-то странный!

— Степан! — позвал он, — Лед-то какой, смотри, словно в кружевах али в цветах, и лыжам по нему ходу нет.

Действительно, лед был хитро разрисован кристаллическими узорами, похожими на фантастические цветы.

— А ты, Ванюха, на вкус попробуй цветы-то!

Мальчик взял на язык несколько кристалликов и тотчас выплюнул: это была чистая соль, выделенная замерзшей морской водой.

Кристаллики соли непрочно связаны со льдом, даже ветер легко разрушает, сдувает их замысловатые узоры.

В становище охотники пришли по-весеннему оживленные, разгоряченные бегом на лыжах и наперебой рассказывали о всех проделках медвежонка, Федор, приготовляя ужин, сделал к жареному оленьему мясу вкусную приправу из мелко нарубленных листьев ложечной травы. Соскучившись по зелени, все с удовольствием ели полярный салат.

— Вот так старуху Цингу надолго отгоним. Делать ей у нас нечего, — удовлетворенно сказал Степан.

Глава одиннадцатая

ПТИЧЬЯ ГОРА

Шла вторая половина апреля. Солнце начинало пригревать, пробуждая постепенно жизнь арктической природы.

В низинах, где снегу было меньше, показалась бугристая почва тундры. Мох, освободившись от снежного покрова, закудрявился, отошел от зимней спячки. Под лучами солнца сугробы быстро таяли. То там, то здесь слышались тяжелые вздохи оседающего снега. Пятнами стали выступать из снега разбросанные по острову озерки. Пресный лед пропитался талыми водами, стал темным и рыхлым. Поверхность морского льда тоже изменилась. По высоким торосам снег стаял. На льдинах, нагроможденных в беспорядке по заливу, висело множество сосулек. Сказочно красивыми в лучах незаходящего солнца стали ледяные торосы. Зима построила из ледяных глыб бесчисленные гроты и пещеры. Теперь эти причудливые сооружения, освещенные солнцем, были наполнены таинственным зеленым светом, а их входы украшены сверкающими прозрачными колоннами.

Каждый день вносил что-то новое в облик природы. Прошло еще несколько времени — и около самого берега в морском льду появились небольшие пространства чистой воды, а на пресных озерках лед растаял совсем. От нагретой гальки на берегу поднимался легкий парок.

Наконец на остров прилетели первые гости — птицы морских побережий. Сначала грумаланы увидели кайр, чистиков, а потом вдруг сразу много разных горластых, беспокойных птиц заполнило все уступы на высоких скалах, уходящих стеной в море.

Наступил долгожданный для Вани день. Степан сказал ему, хлопнув по спине:

— Ну, Ванюха, собирайся по яйца, пойдем яичницу добывать. Гнездовье морской птицы началось.

Зная, как опасно лазить по отвесным утесам, собирая птичьи яйца, Химков с беспокойством взглянул на Степана и сказал ему:

— Остерегай, Степан, Ванюху… Глупый еще он. Не бережется совсем.

— Будь покоен, Алексей. В этом деле бечева — главное, а бечева у нас крепкая. Я ее, знаешь ведь, из ремешков еще зимой сплел. — И тут же повернулся к мальчику: — Ну-ка, Ванюха, угадай: «Скорчится в кошку, а распустится в дорожку»… Не угадать?.. Веревка это, — сам ответил Степан. Он не любил, когда его загадки отгадывали.

— Топор да пику с собой захватите. Неровен час, и с ошкуем встретитесь, — провожая охотников, наставлял Алексей.

Долго шли на север по берегу Шарапов с Ваней в поисках большого птичьего базара. Весенняя дорога тоже нелегка, местами ноги утопали по колено в месиве из воды и снега, местами приходилось пробираться по липкой грязи оттаявшей тундры. Наконец они подошли к мысу, где берег резко поворачивал к западу и скалы подступали к самому морю. На конце мыса высокая, саженей в пятьдесят, скала выходила стеной из воды.

Еще издали охотники увидели большие белые хлопья, будто в пургу вихрем кружившиеся над скалой. Это были сотни тысяч птиц, неумолчно и разноголосо шумевших, как прибой. Кого только не было здесь: и черно-белые гагарки, и кайры, и чистики, и буровато-серые арктические буревестники, и много чаек.

Но вот друзья подошли поближе. На высокой скале, отвесно ниспадающей в море, хорошо были видны наслоения горной породы, лежащие почти параллельно. Благодаря неодинаковой плотности скала выветривалась неравномерно. Длинные и узкие, короткие и широкие впадины, уступы и карнизы тянулись по всей скале. Иногда из стены выступали над морем большие каменные глыбы. Местами в стене чернели углубления, пещерки. Сверху и до самого моря утес был унизан птицами. Они занимали каждый карнизик, каждый, самый незначительный выступ. Бело-черные живые пятна сидящих птиц трудно было отличить от массы серого птичьего помета и белых яиц, лежащих прямо в голых каменных впадинах и в щелях карнизов, у скалы птицы находились в беспрерывном движении, перелетая с места на место или кружась в воздухе.

— Вот это птичий базар! Целая ярмарка! — воскликнул с восторгом Шарапов. — Тут яиц всю жизнь считать — не пересчитать. Идем, Ваня, прохода на гору поищем. Забраться нам надо вон куда, — указал Шарапов на вершину скалы.

Ваня поднял голову. Ему показалось, что скала медленно падала навстречу плывущим облакам.

Пройдя еще немного, охотники увидели с другой стороны утеса уступы, поднимающиеся до самого верха. По этим природным ступеням они стали медленно и осторожно взбираться на вершину Птичьей горы. Куда ни глянь, вокруг только скалы с серым, словно накипь, лишайником, тесно прильнувшим к шершавой поверхности камня, темные ущелья да белые пятна не растаявшего снега. Ни цветка, ни травки, ни мха — ничего живого.

Шарапов привязал короткую веревку к своему поясу, а другим концом обвязал Ваню. Так они шли, помогая друг другу: когда оступался один, другой его поддерживал. В руках у них были легкие багры, помогавшие держаться за каменные выступы.

Но вот, наконец, они на вершине горы. Степан снял шапку, вытер ею пот с лица, несколько раз прошел взад и вперед по площадке, стараясь выровнять дыхание.