Стивен Каллахэн - Дрейф. Вдохновляющая история изобретателя, потерпевшего кораблекрушение в открытом океане Страница 3

«Плохи дела, скажу я тебе. Плохи».

И вот – утро старта. Я прокладываю путь через толпу к месту, где назначено собрание капитанов.

Главная тема разговоров в последние дни – начнется ли гонка вовремя или нет. Порывы двух последних пронесшихся бурь достигали ураганной силы.

– На старте ожидайте сильного ветра, – предупреждает нас метеоролог, – к ночи сила ветра достигнет восьми баллов или около того.

Толпа приглушенно шумит: «Стартовать в чертову бурю… тише-тише, он еще не закончил».

– Если вы сможете обойти с наветренной стороны Финистерре, то все будет в порядке. Постарайтесь оставить больше пространства для маневрирования. В течение тридцати шести часов может разразиться настоящий ад, шторм вполне может достигнуть десяти-двенадцати баллов, а высота волн – десяти метров.

Я говорю:

– Прекрасно! Никто не хочет задешево взять напрокат маленькую гоночную яхту?

Разговоры в толпе становятся громче. Между участниками гонки и их болельщиками разгораются жаркие споры. Разве это не безумие – начинать трансатлантическую гонку в таких условиях?

Вмешивается организатор, и шум стихает:

– Тише, пожалуйста! Если мы отложим гонку сейчас, то можем вообще никогда не стартовать. Год подходит к концу, и велика вероятность, что мы окажемся запертыми здесь на долгие недели, а добраться до Канарских островов не так уж просто. Если вы сможете пройти мимо Финистерре, то дальше проблем не будет, так что держитесь, будьте начеку – и удачного плавания!

На пристани во внутренней гавани Пензанса полно народу. Все глазеют на нас, фотографируют, машут, плачут, смеются. Они-то скоро вернутся в уютные, теплые домики…

«Соло» на буксире проходит через массивные стальные ворота, которые открывают старинным подъемным воротом начальник порта и его помощники. Я кричу во все горло: «Всего хорошего!»

Мы с «Соло» полностью подготовлены. Опасения сменяются воодушевлением и восторгом. Идут секунды. Мы с другими участниками гонки маневрируем у линии старта, делая пробные разбеги, регулируя паруса, пожимая друг другу руки, пытаясь преодолеть волнение. Труднее всего тем, кто подвержен морской болезни. Зажигаются предупреждающие огни: приготовиться! Волны врываются в бухту, ветер усиливается, враждебное круглое небо маячит на западе. Я стараюсь приструнить «Соло», сдержать его на месте. Из стартовой пушки вырывается облачко дыма, звук выстрела ветер уносит прочь еще до того, как он достигнет моих ушей. «Соло» рвет линию старта и устремляется в гонку во главе флотилии.

«Наполеон Соло»

Ночью ветер крепчает. Флотилия изо всех сил борется с вздымающимися волнами. Я часто видел огни других яхт, но к утру уже не вижу ни одного. Погодные условия улучшились. «Соло» резво скользит по обширной, спокойной водной глади. Впереди я вижу белый треугольник паруса, поднимающийся и снова исчезающий за волнами. Увеличиваю площадь стакселя и отдаю один из рифов грота. «Соло» прибавляет ходу, устремляясь в погоню за яхтой. Через несколько часов я уже вижу белый корпус. Это алюминиевая яхта, что стояла рядом со мной в Пензансе, в гонке ее вел один из двух принимающих участие в гонке итальянцев, как и большинство участников, весьма приветливый и дружелюбный парень. Кажется, с яхтой что-то не так: нижняя шкаторина стакселя, который был зарифлен, болтается и бьет по палубе. Я окликаю, но ответа нет. Фотографирую яхту, проходя мимо нее, затем следую впереди и несколько раз пытаюсь связаться с итальянцем по рации. Ответа нет. Может быть, спит? Но ближе к ночи слышу, как один из гонщиков разговаривает по радио с организатором: итальянец, оказывается, затонул. По счастью, самого участника подобрали. Наверно, когда я проходил мимо него, он был в ужасе и пытался заделать течь.

На третий день я вижу проплывающее примерно в миле от меня грузовое судно. Я связываюсь с ним по рации и узнаю, что экипаж видел двадцать две из двадцати шести яхт позади меня. Эта новость меня весьма воодушевляет. Но ветер усиливается. «Соло» борется со свирепыми волнами. Я должен сделать выбор: рисковать быть заброшенным в печально известный Бискайский залив и пытаться проскользнуть мимо Финистерре или изменить курс и выйти в открытое море. Я выбираю залив, надеясь, что прохождение атмосферного фронта позволит мне выйти на ветер и безопасно обойти мыс. Но ветер продолжает крепчать, и вскоре «Соло» прыгает по трехметровым волнам, зависая в воздухе и стремглав кидаясь вниз. Приходится крепко держаться, чтобы не вышвырнуло с сиденья. В парусах воет ветер. Несколько часов «Соло» петляет и лавирует, содрогаясь при каждом ударе волны. Шум моря, бьющего о корпус, оглушает. Гремят кастрюли и сковородки. Вдребезги разбивается бутылка масла. Но всего восемь часов этого кошмара – и я привыкаю. Темно, делать нечего, и надо двигаться вперед. Вползаю в каюту на корме, где немного тише, чем на носу, втискиваюсь в койку и засыпаю.

Когда я просыпаюсь, мое штормовое обмундирование плавает в огромной луже воды. Я перепрыгиваю через лужу и обнаруживаю трещину в корпусе. С каждой волной в каюту заливается вода, а трещина становится длиннее. Разрушение будет неумолимо продолжаться – по принципу домино. Двигаясь резкими скачками, как мангуст на охоте, я сворачиваю паруса, отрезаю доску и заделываю ею трещину. В течение двух дней я медленно продвигаюсь к побережью Испании.

За двадцать четыре часа с моего прибытия в Ла-Корунью туда приходят еще семь яхт, участвующих в «Мини-Трансат». Две из них столкнулись с сухогрузами, на одной сломался руль, остальные, видимо, были просто сыты по горло. Похоже, что «Соло» наткнулся на какие-то плавучие обломки: его корпус испещрен вмятинами. Возможно, это было просто бревно. Их я видел немало, дрейфовали даже целые деревья. За долгие годы я наслушался рассказов путешественников, видевших все: от грузовых контейнеров, свалившихся с судов, до стальных рогатых шаров – мин времен Второй мировой войны. Одна яхта даже обнаружила у берегов США ракету!

Для меня же гонка закончилась. Я не говорю по-испански, что усложняет организацию ремонта, не могу найти ни одного француза, который согласился бы приехать по каменистым и изрытым ямами испанским дорогам, чтобы восстановить «Соло». У меня мало денег, а в яхте полно воды, разлитого масла и битого стекла. Мой электрический автопилот сгорел. Потом я заболеваю и, совершенно подавленный, с температурой 39,5, лежу пластом посреди отсыревшего барахла.

Мне повезло больше других, из двадцати пяти стартовавших яхт как минимум пять исчезли навсегда, и лишь по счастью никто не утонул. Не более половины флотилии финиширует на Антигуа.

Починка закончена только через месяц, и «Наполеон Соло» снова выходит в море. Я не уверен, что у меня достаточно припасов и денег, чтобы добраться до Карибских островов, и на дорогу домой мне точно не хватит. Хорошо, что морской клуб Ла-Коруньи так доброжелателен: «Никакой платы. Ради моряков-одиночек мы делаем все, что в наших силах». Все это время на Финистерре свирепствуют бури. Гавань полна судов, ожидающих возможности отправиться на юг. Мы немного припозднились в нынешнюю навигацию. По утрам палуба покрывается инеем, который с каждым днем тает все медленнее. Когда «Соло» наконец проходит мимо Финистерре, я чувствую себя так, словно обогнул мыс Горн.

Мой экипаж пополнился еще на одного члена: это Катрин, француженка. Мне был нужен кто-нибудь на штурвале, а у Катрин был небольшой опыт океанических переходов – на яхте, которая потеряла мачту в Бискайском заливе. В панике экипаж передал радиограмму с просьбой о помощи, их подобрал танкер. Им оставалось лишь одно: наблюдать, как яхту – мечту, на которую они работали долгие годы, – волны уносят вдаль… Почему-то ребята наивно полагали, что танкер спасет и яхту. Однако это не отбило у Катрин стремления к морю: она добралась автостопом до Ла-Коруньи, где искала яхту, чтобы отправиться на юг.

Катрин очаровательная девушка, и она в восторге от моей маленькой яхты. Но сейчас не до флирта. У меня лишь одно желание: чтобы южное солнце растопило ледники моей прошлой боли. И Катрин мне нужна лишь для того, чтобы добраться до Канарских островов за две недели.

Целый месяц мы еле-еле ползем на юг, к Лиссабону, между западными ветрами барахтаемся в зеркальном море. В отражении на гладкой воде я вижу намек, что путешествую в никуда, но начинаю привыкать к неторопливому ритму круизной жизни. Моя досада от того, что я не смог завершить «Мини-Трансат», мало-помалу стихает.

В этой части испанского берега древние речные долины – риас – глубоко врезаются в материк. Самая современная техника тут – ослики, запряженные в повозки на деревянных колесах. Крестьяне делают подстилки для скота из диких трав, растущих на полянах горных склонов. Женщины собираются у общественных бассейнов постирать одежду на камне или бетоне. В одном порту чиновники сосредоточенно изучали наши въездные документы, бегая с ними из кабинета в кабинет, словно дети, пытающиеся расшифровать иероглифы. Мы – первая яхта за год, бросившая якорь в этих водах.