Борис Романов - Капитанские повести Страница 3

— Новенького ничего нет? — поинтересовался старпом.

— Есть. Бывшие союзнички и вторую нашу волну прицельно глушить стали. Вот так и живем!

— А Москва как?

— Широковещательные каналы все забиты. С радиоцентром связался, диспетчерскую сводку передал.

— Как же помполит политинформацию делать будет?

— Я бы ему посоветовал «Голос Америки» слушать да Тирану. Может, там чего дельного наловит.

— У них наловишь, там такая уха…

— Ну, так он на то и помполит, чтоб ее расхлебывать. Кстати, Александр Кирсанович, пусть повариха к обеду холодненькой ушицы сделает, а?

— К обеду не успеет, а к ужину можно.

— Ну хоть на ужин. Пусть ее в холодильничек поставит…

Радист, сглотнув слюну, исчез в глубине радиорубки.

— У, какой эсэсовец стоит! — неожиданно сказал Костя Жмуров. Он привалился к фальшборту, оттягивая большими пальцами карманы ковбойки. — Почему у них на кораблях серые фуражки носят?

— У них и полиция тоже есть.

На мостике сторожевика стоял высокий американец в серой фуражке с высокой тульей и длинным козырьком. По палубе бака мерно расхаживал другой — коротенький и толстый, в белом округлом шлеме, белом поясе, белых перчатках и с белой дубинкой, прицепленной ремешком к запястью.

— Плотный головастик, — сказал Костя.

Старпом прищурился:

— Видишь как у них: чуть что, дубинкой по голове, кандалы на руки — и в карцер. И весь разговор! Не то что у нас: воспитывай вас, воспитывай, а, комсорг?

Костя шутки не поддержал:

— Не для того у нас «Потемкин» был, чтоб полицаи по палубе разгуливали!

— Это ты верно сказал. Им еще дозреть нужно. Далеко им до нас, понимаешь? Трудно им.

На сторожевике положили руль лево на борт, и, кренясь к горизонту маленькой ушатой дальномерной рубкой, словно наклоняя голову в манерном поклоне, сторожевик покатился на обратный курс.

— Вот и поздоровались! — Старпом проследил, как американец закончил маневр. Тот опять развернулся и уткнул острый нос с низкими ноздрями якорных клюзов в пенистую кильватерную струю «Балхаша». Старпом проверил расстояние до него по вертикальному углу, замерив секстаном высоту мачт сторожевика: — Опять полмили. Американская точность, — и отправился в штурманскую рубку занести в судовой журнал все происшедшие события.

…Если бы до семнадцатого года революционеры вели дневники и записывали в них все взгляды шпиков и досмотры жандармов, получилось бы интересное описание того, через какую цепкую многорядную мелкоячеистую сеть внешнего наблюдения приходилось проносить революцию.

С тех пор, как красный флаг вышел на просторы Мирового океана, такие записи велись в судовых журналах советских судов.

На одном «Балхаше» за два недолгих года его плаваний уже, казалось, начинали блестеть борта и палубы, отшлифованные шершавыми взглядами с моря и с неба.

В дверях штурманской рубки старпом столкнулся с капитаном.

— Доброе утро! Как дела?

— Здравствуйте, Петр Сергеевич! Все в порядке. Горизонт чист. В начале вахты низко пролетал самолет, многомоторный. С американцем здоровались. Новостей никаких.

— Звучит.

И капитан вышел на мостик. Русый его чуб прилипал ко лбу, ноги напробоску были сунуты в замысловатые летние туфли. Легкая полотняная рубашка, опадая с бугроватых капитанских плеч, просвечивала, как нейлон. Капитан качал губами сигаретку и задумчиво стучал широкими обгрызанными ногтями по блестящей зажигалке в виде пистолета.

Это было единственное огнестрельное оружие на танкере, если не считать ракетницы и аварийно-спасательного линемета…

5

Осмотрев горизонт, капитан вернулся в штурманскую рубку.

Старпом тряс авторучку.

— Вот черт, опять чернила высохли. Ну и жара.

— Спустись, Кирсаныч, в каюту, набери новых. Я тут побуду.

Старпом пошел было вниз, потом остановился:

— Я считаю, нужно двух вахтенных матросов на мостик ставить.

— Зачем?

— Надежней так будет. Люди много задумываться стали в последнее время, вон даже Жмуров. И потом, от американцев всего ожидать теперь можно. Нужно, чтобы все начеку было.

— Не стоит зря волновать экипаж, панику разводить.

— Это же не паника, а предосторожность!

— Да, бдительность, безусловно, не помешает. — В дверь штурманской рубки втиснулась грузная фигура помполита Вольтера Ивановича Рыло́ва. Седоватые волосы его были аккуратно расчесаны, на маленьком круглом носу блестели капли пота. Помполит тронул указательным пальцем дужку очков в круглой металлической оправе. — Бдительность надо повысить, чтобы люди с полной ответственностью относились к делу. Здравствуйте, — и он, как всегда, протянул капитану и старпому поочередно сухую и жесткую, удивительную при его полноте руку.

— Удалось Москву послушать, Вольтер Иванович? — спросил капитан.

— На два концерта для моряков напал, до поздней ночи бился. Глушат янки последние известия.

С восемнадцатого октября американцев Вольтер Иванович иначе не называл.

— Нужно ловить «Голос Америки», Тирану, Европу — для политинформации пригодится.

Вольтер Иванович растерялся:

— Как же я с голоса капиталистов говорить буду?

Старпом улыбнулся, а капитан раздраженно ответил:

— У вас же опыт, неужели не разберетесь, что нужно, что нет? Не стесняйтесь, — мягко добавил капитан, — слушайте и их, благо дают. Звучит?

— Ясно, товарищ капитан. Только не привык я…

Вольтер Иванович действительно не привык. Лицо его покрылось испариной, шея, стянутая глухим воротом кителя, покраснела.

— Что, Вольтер Иванович, тяжело северному моржу в тропиках? Вы ворот-то расстегните, а то и китель снимите, ходите посвободней. Все равно днем вся вахта в трусах стоять будет, — и старпом потряс на груди свою рубашку-распашонку.

— Да, жарковато, ночью спать не могу. Да и сердце жмет. А доктора «годен без ограничений» признали.

— Сейчас многим плохо спится, а, старпом? — капитан поднялся с места. — Гляньте на соседа, Вольтер Иванович.

— И на земной шарик, — добавил старпом, — он сейчас такой свеженький!

Умытый утренними лучами, земной шар закруглялся к юго-западу, поблескивая румяными, только что испеченными волнами. Неопределенный утренний ветерок бестолково толкался над океаном.

Вольтер Иванович расстегнул пуговицы.

Капитан глянул по курсу:

— Что видим, Жмуров?

— Американский сторожевик.