Юрий Шестера - Приключения поручика гвардии Страница 3

Из морского департамента Крузенштерну сразу же сообщили, что Его Императорское Величество желает, чтобы он немедленно принимался за дело.

Фаддей старался как можно точнее излагать эту волнующую и лично его историю. Ведь он уже твердо решил добиваться своего участия в экспедиции Крузенштерна. А Андрюша с замиранием сердца слушал повествование мичмана, изредка задавая уточняющие вопросы, и не переставал удивляться глубоким знаниям молодого флотского офицера. Знать, хорошо готовили дворянских отпрысков в Морском корпусе, так как он сам был довольно хорошо образованным молодым человеком, свободно владел французским, читая французских авторов в подлиннике, изъяснялся на английском и немецком, так что мог в полной мере оценить эрудицию собеседника.

После этой удивительной беседы Андрюша был вполне уверен в своей готовности для обращения к батюшке со своей неординарной просьбой, хотя и испытывал внутренний трепет, хорошо зная его дотошность и вполне возможный взрыв гнева у родителя при недостаточно точном ее изложении. Но Андрюша точно знал и другое — теперь он ни при каких обстоятельствах не отступится от своей мечты. Такая возможность испытать себя в деле может возникнуть только один раз в жизни…

Однако страхи Андрюши оказались напрасными. Петр Иванович благосклонно выслушал исповедь сына, внутренне радуясь его устремлениям, но, естественно, не подавая при этом вида. Он сидел в долгом раздумье, прекрасно понимая всю сложность предстоящих хлопот. Хотя Андрюша и был офицером, пусть и гвардии, но никакого отношения к флоту не имел. Да, он хорошо образован, но одного этого мало. Нужны еще какие-то возможности, какие-то еще пути решения этого непростого вопроса.

Но, видя устремленные на него глаза сына, полные мольбы и веры в его могущество, Петр Иванович не смог вот так сразу отказать ему. Да, честно говоря, и не очень-то и хотел — он прекрасно понимал, что представлялся действительно уникальный случай получить его сыну и наследнику столь драгоценный опыт преодоления трудностей, которые, как он знал по собственному опыту, будут неизбежно встречаться на его жизненном пути.

— Ладно, Андрюша, попробую прощупать почву в кругах, от которых может зависеть решение твоей проблемы. Чем черт не шутит, может быть, и найдется какой-нибудь выход.

Андрюша повис на шее своего горячо любимого батюшки, благодарный не только за данное им обещание, но и за то, что тот воспринял его мечты и устремления.

Когда же об их беседе узнала матушка, то только всплеснула руками:

— Бог с тобой, куда же ты собираешься-то, Андрюшенька, ведь сгинешь где-нибудь на самом краю света!

Но, взглянув на нахмурившегося Петра Ивановича, сразу же утихла и только краем платка утерла набежавшую слезу. Все домашние хорошо знали об особом отношении отца к сыну, своему первенцу и наследнику, в которого он вложил столько отцовской любви, и дав ему прекрасное по тем временам образование.

С тех пор на большом письменном столе Андрюши в его комнате появились во множестве географические карты, украшенные плававшими по океанам китами с фонтанами воды над головами и прочими морскими чудищами, фолианты с описаниями заморских стран и путешествий мореходов с древнейших времен. Теперь он гораздо чаще, чем привилегированный Английский клуб, посещал книжные лавки, скупая нужные ему издания, немало удивляя книготорговцев странными, на их взгляд, пристрастиями блестящего гвардейского офицера.

А тот уже всерьез задумывался над изучением испанского языка, так как не раз и не два в его руки попадали прекрасно изданные и хорошо иллюстрированные испанские книги по морской тематике. Ведь как ни крути, а Испания была великой морской державой, владычицей морей вплоть до разгрома англичанами ее Непобедимой армады в 1586 году.

Время шло, и каждый раз по возвращении отца домой Андрюша с надеждой вглядывался в выражение его лица и каждый раз огорченно опускал глаза, понимая, что долгожданного результата нет.

А однажды в его отсутствие матушка привела отца в комнату сына, и тот даже ухмыльнулся, увидев содержание стола Андрюши, который, как оказалось, категорически запретил прислуге при уборке не то что перемещать, а даже прикасаться к его сокровищам. Бегло просмотрев собранную сыном литературу, Петр Иванович проникся еще большим к нему уважением, угадывая присущую ему самому целеустремленность. Он ориентировочно оценил стоимость собранной коллекции — а по-другому и нельзя было назвать это собрание раритетов! — и решил каким-нибудь образом возместить сыну финансовые затраты, которые явно превышали денежное содержание гвардейского офицера, потому как просто так он, Андрюша, скорее всего, денег не возьмет.

Затем присел в кресло сына и глубоко задумался, в то время как матушка, прижав руки к груди, чуть ли не со страхом наблюдала за ним, понимая, что именно сейчас решается судьба ее милого Андрюшеньки.

Некоторое же время спустя, когда батюшка вернулся со службы, сердце Андрюши екнуло: «Неужели?..» Петр Иванович между тем не спеша разделся и, перекрестившись на иконы в красном углу, пригласил сына в свой большой и уютный кабинет, обставленный стеллажами с книгами в дорогих кожаных переплетах с золотым тиснением, вход в который без его разрешения был раз и навсегда запрещен кому бы то ни было. Это была святая святых их большого дома. Именно здесь, в благоговейной тишине, Петр Иванович готовил и принимал самые важные и ответственные решения.

Сев в свое любимое кресло за изящным, заморской работы, письменным столом, кивнул сыну на кресло, стоящее напротив. И только тогда, видя ожидание и немой вопрос в его глазах, улыбнулся. Андрюша же, истерзанный долгим ожиданием и неопределенностью и сердцем понявший, что наконец что-то сдвинулось в решении его вопроса, не выдержал и разрыдался. Петр Иванович, явно не ожидавший такой реакции сына, растерянно смотрел на его вздрагивающие плечи и с болью в сердце понял, что же на самом деле творилось в душе его любимца в эти последние месяцы.

Когда же Андрюша несколько успокоился и, стыдясь своей минутной слабости, кротко взглянул на отца, то совершено неожиданно увидел в глазах этого, в общем-то, сурового и скупого на эмоции человека столько любви и нежности, что чуть снова не расплакался от счастья. Так молча и сидели два близких по крови и по духу человека, глядя друг другу в глаза. Слова здесь были совершенно ни к чему…

Наконец Петр Иванович, сглотнув комок, застрявший в горле, и для пущей солидности прокашлявшись, сообщил Андрюше главную новость.