Морская тайна (ил. Л.Смехова) - Розенфельд Михаил Константинович Страница 3

«Мисс! - наклоняюсь я к соседке и, показывая ей руками, спрашиваю: - Когда начнется представление?» Она высморкалась, посмотрела на меня и сунула мне в руки книжку с крестом на переплете. Ничего не понимаю. Рычу от злости, но жду. Два часа говорил старичок, потом все разом поднялись, пропели псалом и разошлись. С тех пор я опасаюсь ходить в театры, даже если на афишах нарисованы блондинки. Самое верное дело - цирк. Но цирк открывается вечером. Как же убить время? Сидеть в портерной, бункероваться?

По правде говоря, я никогда не зашибал, как иные наши моряки, поэтому у меня всегда водилась копейка, и плавал я только на знаменитых судах. Был я всегда человек с разбором и следил за своей репутацией. Итак, покончив с пивом, я вышел на улицу, намереваясь взять курс на цирк, и вдруг, не знаю с чего, в голову мне пришла мысль повеселиться так, чтобы на всю жизнь осталось в памяти, да и другие чтоб знали. Прежде всего вам нужно знать, что капитан «Варяга», на котором я плавал тогда матросом первого класса, был свирепейший дьявол. Конечно, такого матроса, как Бакута, характер капитана не касался, но мне пришла в голову затея проучить грубияна и утереть ему нос. Задумано - сделано. Оглядываюсь по сторонам и полным ходом несусь в лучший магазин. Швейцар, хозяин и продавщицы - все сразу поняли, кто к ним пришел. Вира бумажник на прилавок: «Плиз, что у вас есть самого замечательного? Свистать всех наверх!» Скомандовал и сел в кресло.

Бакута показал, как он величественно откинулся в кресле, и продолжал:

- В одну секунду продавщицы - как полагается, все невиданные красавицы - снимают с меня сапоги, натягивают своими ручками разноцветные шелковые носочки, меряют ботиночки. А я сижу и только поеживаюсь. Через полчаса, когда я вышел из магазина, никто бы не узнал во мне Ивана Бакуты! Был на мне лучший фрак, какой только был в Лондоне, крахмальная манишка, на голове цилиндр, на руках белые лайковые перчатки, на ногах лакированные корочки. Приобрел я еще для смеху трость с серебряной собачьей мордой и свистнул фаэтон. На полных парах, дымя сигарой, мчусь в порт. Кучер у меня в зеленой ливрее, в цилиндре, с высоченным бичом, лошади первоклассные- королевский выезд! В чем другом, а в лошадях я понимаю толк… И вот таким манером я подкатываю к нашему судну, для важности медленно сползаю с подушек, нарочно медленно вынимаю бумажник, даю кучеру на чай так, чтобы помнил и знал, что такое русский моряк. Расплачиваюсь, а сам уже вижу, как вахтенный бежит в капитанскую каюту, Нахлобучиваю на самые глаза цилиндр и слышу, как выскочил капитан и кричит во всю глотку: «Боцман, парадный трап!» Загремел парадный трап. Я взмахиваю тросточкой и поднимаюсь на судно. Капитан бежит навстречу, отдает честь, подхватывает меня под локотки и ведет наверх.

«Ваше сиятельство, - суетится он и не знает, как величать меня, - как я счастлив… С кем имею честь?..»

Не говоря ни слова, поворачиваюсь и шагаю в кубрик.

Капитан забегает вперед, удерживает, показывает на салон.

«Не туда изволите. Разрешите представиться… Простите, не ждали, извините, милостивый государь!..»

Он мне руку, а я спиной, и все шагаю в кубрик.

«Куда вы? Пожалуйте в кают-компанию. Изволите ошибаться, ваше сиятельство!..»

Я - нуль внимания, стребаю в кубрик и - хлоп на свою койку.

Капитан обмер. Не теряя времени, я, будто мне жарко от всей этой одежды, швыряю цилиндр и скидываю фрак.

«Бакута!» - ревет капитан и… лишается чувств.

- Слыхал? - в восторге захохотал боцман, склоняясь над потрясенным Мурашевым. - Вот что откалывал Бакута в отчаянные свои года!

- Ну и травит же человек! - изумленно крикнул кто-то в толпе слушателей. - Как бог на скрипке!

- А как же капитан тебя не узнал? - спросил другой.

- Клянусь жизнью! - воскликнул кочегар Вишняков. - Повесьте меня на клотике, если я не слушал этой истории по крайней мере шестьсот раз. Во всех портах все старые моряки рассказывают ее. Слово в слово…

Бакута возмущенно поднял голову; он уже готов был обрушиться на дерзкого кочегара, но вдруг, одумавшись, сбросил с коленей шпагат и восторженно подхватил:

- Иначе и быть не может! Разумеется, на всех морях рассказывают эту историю. Теперь сами видите! - обведя матросов гордым взглядом, воскликнул он. - На всех морях знают Ивана Бакуту!

Теперь уже боцмана никто не мог бы остановить, и он тотчас начал бы новый рассказ, если бы внезапно кто-то не прошептал:

- Леонард Карлович идет!

Моментально наступила тишина.

По левому борту, направляясь к корме, заложив руки за спину и немного сгорбившись, приближался капитан парохода. Бакута замолчал, переменился в лице и с удивительным для его веса проворством вскочил с каната. Вытянувшись во весь рост и задрав голову, он, точно рапортуя, прокричал:

- Доброе утро, Леонард Карлович! Честь имею поздравить с погодой!

Потом, грозно насупив брови, повернулся к матросам и взревел:

- Что за шабаш?! Почему не на местах?! Что за порядки!

Капитан остановился перед Бакутой и с интересом взглянул ему в лицо.

- Тише, - спокойным жестом остановил он усердного боцмана, - ведь еще нет восьми часов.

Странное зрелище представляли собой застывший, как на параде, великан боцман и капитан. Со стороны нельзя было без улыбки смотреть на этих людей, когда они стояли рядом.

Глава вторая.

ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС КАПИТАНА КЛАНГА

Сутулый, поразительно маленький человечек остановился перед великаном Бакутой. Склонив голову набок, он приложил руку к козырьку и поздоровался с командой. Потом разгладил ладонью пышные седые бакенбарды.

Издали капитана Кланга можно было принять за ребенка, наряженного в морскую форму. Но морщинистое лицо с выпуклыми серыми глазами и седина свидетельствовали о его преклонном возрасте. Никто не знал, сколько ему лет, хотя бывалые моряки с дальних времен помнили и знали его как испытанного старого капитана северных морей.

Кланг вынул из кармана золотистую жестяную коробку, протянул ее боцману.

Капитан не курил и всегда носил с собой монпансье.

- Премного благодарен, - склонился над коробкой польщенный Бакута и осторожно, точно булавку, выбрал круглый леденец.

По-прежнему не говоря ни слова, Кланг повернулся на каблуках и направился в сторону кают-компании.

Но следует рассказать, что за судно возвращалось с Камчатки и кто составлял его команду.

Небольшой пароход ледокольного типа «Звездочет», водоизмещением в пятьсот тонн, в начале июня, покинув Владивосток, плавал у берегов Камчатки, развозя грузы по становищам и зимовьям. Дряхлый «Звездочет» совершал свой последний рейс. По возвращении во Владивосток ему предстояло остаться на месте для портовой службы или, скорее всего, пойти на слом. Старая команда, прослышав о том, что после рейса капитан уходит в отставку, заранее покинула «Звездочет», и в рейс с готовностью пошла молодежь, радуясь возможности побывать на Камчатке.

Из стариков на «Звездочете» остался один боцман Бакута, последние пять лет плававший с капитаном Клангом.

Команда, собранная из новичков, старалась изо всех своих юношеских сил, и в результате «Звездочет» совершил рекордный по быстроте переход. В Петропавловске-на-Камчатке команде парохода устроили чествование. На торжественном заседании кто-то предложил переименовать судно. Моряки с радостью подхватили эту мысль и тут же быстро придумали новое, гордое имя: «Звезда Советов».

На следующий день матросы хотели замазать на носу парохода старое, стершееся название и написать новое, но Кланг запретил, ссылаясь на закон. Он ничего не имел против переименования, но на него необходимо было получить разрешение Наркомвода. Представитель Совторгфлота охотно пообещал исхлопотать согласие соответствующих организаций, и с этого дня команда стала называть свой пароход не иначе, как «Звезда Советов».

Теперь, познакомив читателя с кораблем и его командой, мы можем продолжать наш рассказ.