Украсть «Котобой»! или Полет на Луну - Андрей Алексеевич Усачев Страница 3

Наш кот не любит «Китикэт»

И заграничный «Вискас»…

Он рыбкас любит на обед,

Сарделькас и сосискас!

Правда, ходили слухи, что это не мешало Васькину время от времени брать у продавщицы Зины один-два пакетика презираемого им иностранного корма.

Как-то он подошёл к Афоне и предложил:

– Надо бы нам свой корм придумать. «Афоня», например. Ты кот популярный. Хочешь, я напишу про тебя стихотворение?

«Дайте мне два пакета „Афони“», – представил Афа-насий. И отказался.

Васькин теперь сочинял всё: патриотические поэмы, лирические баллады, юмористические частушки-котушки. В музее висели рекламные плакаты с его шедеврами:

Кошки-матрёшки —

Каждая по трёшке.

Кошку-копилку купи —

На счастье себе накопи!

Он написал даже книгу детских стишков «Десяток загадок для умных котяток». У самого Васькина ни семьи, ни детей не было. Но он считал важным заботиться о подрастающем поколении. Загадки Васькин проверял на односельчанах, ловил их на улице и читал.

– Вот скажи мне, что это такое, – хватал он за рукав проходящего мимо кота:

– По небу плыли тучи

И наложили кучи.

– Какие ещё кучи? – недоумевал тот.

– Снег! Вот какие! Не угадал! А вот послушай ещё:

Лежит на дне, как лодка,

Железная селёдка.

Кто её поймает —

Тот зубы обломает!

– Блесна, что ли?

– А вот и не угадал! – торжествовал Васькин. – Подводная лодка!

Несколько его стихотворений, не без помощи Митрофанова, были опубликованы в «Северной правде» под псевдонимом Васькин-Северянин.

И кот уже стал подумывать, не вступить ли ему в Союз писателей.

Глава 6

Весна. Коты в тренде!

Туристы обычно приезжали в выходные. После экскурсии в музее и чаепития с шанежками они ходили по деревне, заглядывали в дома, фотографировались со всеми встреченными котами и кошками. Многим это нравилось. Шлында продавал свои ржавые утюги. Васькин с удовольствием читал частушки-котушки и раздавал автографы, а хозяйственный Черныш подменял Зину на кассе и в буфете.

Марианна тоже втянулась в общественную жизнь. Точнее, в художественную. Она расписывала шкатулки и матрёшек для музея и магазина. Появилась даже отдельная полка «Коллекция Марианны Афанасьевой», где были выставлены кошки-копилки, кошки-матрёшки и киски-миски.

Сима оказалась способной ученицей, она во всём помогала матери. И они устроили в избе мастер-класс по раскрашиванию матрёшек.

Афоню это раздражало, он не знал, куда себя девать, и норовил куда-нибудь улизнуть и спрятаться. Обычно в сарай или на чердак.

Но от славы нигде не спрячешься – ни в сарае, ни на чердаке. Везде совали свой нос приезжие журналисты.

– А расскажите, как вы плавали в Японию?..

– А правда, что вы оседлали дикого кенгуру?

Узнав, что Котаускас – холостяк, хозяйки стали присылать фотографии своих кошечек и котиков. С непременной припиской: «Давайте дружить!»

– Ёксель-моксель! – бормотал капитан «Котобоя». И на письма не отвечал.

Не обошла известность и мышонка. Шустеру пришло письмо из города Мышкина, где существовал Музей мышей: «Пришлите свою фотографию. И ещё какую-нибудь вещь. Носок или тельняшку. Будем вам очень признательны».

Тема котов сделалась очень модной. Народный художник России Дмитрий Трубин несколько раз приезжал в Котьму писать портреты деревенских жителей. И устраивал выставки «Северные коты» и «Северная рыба».

Появлялись также защитники прав животных и разные краеведы, интересующиеся историей деревни.

– Скажите, а кот Матроскин не из вашей ли деревни? – спрашивали они у Марфы, которая была даже на год старше Тимофея Тимофеевича.

– Наш, северный, – вспоминала Марфа. – Я его ещё вот таким котёночком помню. А потом его в Москву увезли…

Всё сильнее пригревало весеннее солнышко. В конце марта начались школьные каникулы. И детей стали возить классами. А в один из дней на открытие памятника «Котобою» приехала жена губернатора.

– Коты сегодня в тренде! – сказала губернаторша. – У меня самой две кошечки. Мими и Зизи. Девочки, залезайте в лодку, я вас сфотографирую с нашими героическими моряками.

Две кошечки губернаторши в крашеных шубках, Мими и Зизи, забрались на палубу. И команда «Котобоя» целый час покорно принимала разные дурацкие позы. После этого Афоня и Шустер незаметно смотали удочки. А вот капитану Котаускасу улизнуть не удалось. Беленькая с розовым бантиком Мими повсюду бегала за ним и просила покатать её на лодочке.

– Так ведь море ещё не растаяло, ёксель-моксель, – отнекивался Котаускас.

– А вы меня всё равно покатайте, – капризничала и надувала губки Мими. – Вы же моряк или как?

Спас капитана Васькин, который увёл Мими и Зизи к себе и два часа подряд читал стихи из нового цикла «Кото-строфы любви».

– Отличный памятник. И музей замечательный, – сказала перед отъездом губернаторша. И пообещала, что к лету в Котьму проложат новую асфальтовую дорогу.

– Дорогу жизни, – поддержал её Митрофанов.

Все обрадовались и захлопали: зимой в деревню ещё можно было проехать, а в остальное время не то что обычные машины или школьные автобусы, даже трактора, случалось, увязали в глине.

– Вот это действительно кото-строфа, – мрачно сказал Афоня. – Если сделают дорогу жизни, то жизни у нас никакой не будет.

– Совсем зажрался, – шепнула жена толстого Глобуса Глафира, услышав это. – Зажрался и зазнался. Вот что слава делает с котами!

Глава 7

Украсть «Котобой»!

Афоню раздражало всё. Ему не нравился запах крас-ки в доме. Не нравилась еда. Не нравилось вынужденное безделье. В прежние зимы они всей командой собирались в сарае, перебирали старый мотор, смазывали рулевую колонку, смолили корпус лодки, полировали металлические части…

Теперь всё это осталось в прошлом. Новая яхта была на причале. А старый «Котобой» стоял на видном месте. Старпома неудержимо тянуло к нему: хотелось забраться на палубу, погладить родной штурвал и вдохнуть солёный запах приключений. Но после того как ватага школьников залезла