Николай Манвелов - Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству Страница 31

Чаще всего таковых инородцев именовали по старинной российской привычке «немцами». Пошло это оттого, что языка иностранцев большая часть населения не понимала, следовательно, они были попросту немыми (отсюда и «немцы»). В старинных документах можно даже найти указание на то, что тот или иной офицер происходит из «голландских» или «французских немцев».

Впрочем, и немцев как таковых было действительно немало. Из почти 50 служивших в царском флоте баронских родов львиная доля приходилась на все тех же остзейских немцев.

Задолго до уже известного нам Ивана Ивановича маркиза де Траверсе в списках флота появилось и значительное количество выходцев из Франции. Часть их потомков позже перешла в Красный флот, в результате чего над их красивыми аристократическими фамилиями вдоволь иронизировал выпускник Морского корпуса и один из зачинателей джаза в СССР писатель–маринист Сергей Колбасьев:

«На флотилии[97] был огромным процент французов. Предки их в свое время бежали из Франции, чтобы не стать синими[98], но потомки загладили их вину, став красными, а не белыми. Кровь в их жилах текла голубая. Патони—Фантон, де Веррайон, Дандре, Гизи, Бернард де Граве. Самого флаг–секретаря звали Василий Фуше де ля Дюбуазель, а называли Васенька–писсуар а ля Мадемуазель».

Сразу скажем, что однофамильцев флаг–секретаря, а также Гизи в Российском Императорском флоте не было. А вот братья Паттон—Фаттон–де Верайоны — имелись. Контр–адмирал Петр Иванович Паттон–Фаттон–де Верайон командовал отрядами кораблей в Черном море, а умер в эмиграции в Германии. Николай Иванович Паттон—Фаттон–де Верайон служил в Балтийском море, а в 1918 г. перешел в Красный флот, будучи начальником Второй бригады линейных кораблей (бывшие эскадренные броненосцы–додредноуты) Балтийского моря. Впрочем, чаще их упоминали просто как «Паттонов».

Борис Львович Дандре был артиллерийским офицером на кораблях Балтийского флота. Служил во флоте и Михаил Владимирович Граве, а также несколько обладателей фамилии Греве.

Николай Романович Греве вышел в отставку вице–адмиралом, успев покомандовать портом Артур и Владивостокским портом. Кстати, на последнем посту он отличился как человек, ведший себя пассивно в критическую минуту. Как писал в своем дневнике лейтенант Александр Петрович Штер, «во время мятежа морских команд командир Владивостокского порта не нашел ничего лучшего, как сбежать со своим штабом на крейсер «Алмаз», совершенно отказавшись принять какие–либо меры для подавления беспорядков …».

Что же касается его сына, Григория Николаевича, то он после 1917 г. служил в военном и торговом флотах СССР. Григорий Николаевич Греве был расстрелян в Ленинграде — судя по характеристикам, владевший тремя иностранными языками бывший офицер не вызывал у новой власти ни малейшего доверия.

Например, советская аттестация 1928 г. говорила о том, что имярек был «дворянского происхождения, из коего не выйдет красного командира, и политически неблагонадежен».

Более поздняя характеристика расставляла акценты более жестко:

«В нем видно отвращение к коммунистам, что явствует из его отношения к членам коллектива Соединенных классов[99]. Часто очень едко отзывается о Советской власти и находит, что она ничего не в состоянии сделать. Пропитан традициями старого офицерства».

Встречались и представители таких далеких от моря наций, как армяне. Например, считающийся основателем Новороссийска известный русский флотоводец Лазарь Маркович Серебряков на самом деле был Газаром Арцатагордзяном. В 1851–1856 гг. Серебряков командовал Черноморской береговой линией, отвечая за недопуск с моря контрабанды и оружия мятежным горцам Северного Кавказа.

Был и адмирал–азербайджанец (правда, крещеный) — уже знакомый нам Авраамий Богданович Асланбегов. В 1879–1882 гг. он командовал отрядом кораблей в Тихом океане, где прославился своими чудачествами. И снова слово будущему вице–адмиралу, а тогда минному офицеру и вахтенному начальнику винтового клипера «Наездник» Генриху Фаддеевичу Цивинскому:

«.До своего неожиданного назначения в Тихий океан много лет командовал 8–м флотским экипажем, страстно любил свою экипажную музыку и превратился в сухопутного командира. Назначенный сменить адмирала Штакельберга[100] в Тихом океане, он прежде всего озаботился забрать с собой экипажный оркестр и, прибывши с ним на «Азии» в Нагасаки, возился с ним, как с писаной торбой. Наш маленький клипер был очень стеснен нахлынувшими 34 лишними пассажирами; адмиральские ящики с накопленными долларами (жалование выдавалось исключительно серебряными мексиканскими долларами, монета очень громоздка и неудобна для хранения) и инструменты отняли у команды половину жилой палубы.

…В океане наш «сухопутный адмирал» наверх не показывался. Очевидно, его укачало, и наши гардемарины зубоскалили, говоря, что на клипере единственным новичком в морском отношении был только адмирал.»

Большинство офицеров флота царствования императора Николая Первого, Александра Второго, Александра Третьего и Николая Второго были православного вероисповедания. Так, из 128 выпускников Морского кадетского корпуса 1904 г. (так называемый «Царский выпуск») православных было 117 человек. На втором месте с огромным отрывом шли лютеране — семь человек. Кроме того, было имелось два католика, а также по одному армянину–григорианцу и евангелисту–реформатору.

Иудеи морскими офицерами в России стать не могли ни при каких обстоятельствах, а вот дети крещеных евреев — вполне. Так, в Российском Императорском флоте служили три брата Бойсманы –Владимир Арсеньевич, Василий Арсеньевич и Камило Арсеньевич. Все они были детьми бывшего кантониста и крещеного еврея, однако в формулярах писались как «лютеране» либо православные.

Наиболее известным из братьев был Василий Арсеньевич Бойсман, командир эскадренного броненосца «Пересвет» и герой обороны Порт–Артура, умерший в Японии. Вот что писал о нем в рапорте контр–адмирал князь Павел Петрович Ухтомский:

«… Капитан 1–го ранга Бойсман показал собою пример, достойный подражания.

Он был тяжело ранен в начале второго боя в плечо, живот и ногу. Спустился вниз для перевязки, но через 10 минут снова вышел на мостик и оставался на ногах, как во все время боя, так и ночью при отражении беспрерывных минных атак, и сошел вниз только тогда, когда вверенный ему броненосец был в 11 часов утра введен в Западный бассейн и установлен на швартовах; после чего командира надо было отвезти на «Магнолию»[101], где ему сделали перевязку и операции. Поранение его тяжелое, но доктора надеются на выздоровление».