Януш Мейсснер - Красные кресты Страница 31

Человек этот находился в то время при дворе короля Генриха IX, которых по последним сведениям удалился в благодать родной Беарни и пребывал в По. Лучшим способом связи с этим юго-западным французским герцогством представлял путь морем в Байонну, от которой до По оставалось восемьдесят миль по суше. но и Байонна, и порты поменьше в южной части Бискайского залива были труднодоступны по причине испанской блокады; а письмо к Пересу ни в коем случае не должно было попасть в руки испанцев. И притом письмо срочное. Сеньор Перес должен был его получить максимум через неделю, чтобы выполнить поручение Эссекса до отъезда короля в Париж.

Антонио Перес был поистине человеком необычным, прежде всего потому, что, пожалуй, он один во всей Испании сумел вырваться из рук святой инквизиции, хотя за совершенные преступления ему несомненно грозила казнь сожжением на костре.

Началось все с убийства секретаря Дона Хуана Австрийского, Эсковедо, которого Филип подозревал в опасных политических интригах. Дон Антонио убрал Эсковедо при помощи своих брави, но это вызвало такое возмущение, что король предпочел пожертвовать любимцем, чем его защищать, тем более что Перес пользовался симпатией герцогини Эболи, отвергавшей притязания короля. Оскорбленный монарх обвинил его в контактах с гугенотами в Беарни, повелел арестовать, и слуги инквизиции схватили Переса в его родном городе Сарагоссе, куда тот бежал, спасаясь от гнева повелителя.

Пребывание в тюремном подвале нисколько не сломило Переса. На следствии он прежде всего отверг права инквизиции судить в Сарагоссе, которая по вековым обычаям и привилегиям подлежала юрисдикции арагонских кортесов, и сверх того позволил себе неуважение особы короля и даже самого Господа.

— Если Бог Отец позволил Филипу поступить по отношении ко мне столь вероломно, он заслуживает, чтобы я ему отрезал нос! — выкрикнул он.

У инквизиторов глаза полезли на лоб, а уши едва не завяли от такого святотатства. В протокол его внесли со следующим примечанием:

«Замечание это в наивысшей степени оскорбляет Господа нашего и короля, будучи одновременно лионской ересью, сторонники которой утверждают, что Бог есть существо, обладающее человеческим телом и всеми его членами. Обвиняемый не может оправдаться тем, что имел в виду особу Иисуса Христа (который имел нос, ибо был человеком) поскольку приведенное выше замечание явно относится к первому лицу Святой Троицы».

Уже одного этого эпизода хватило бы, чтобы отправить святотатца на костер, что наверняка бы произошло, если бы не внезапное вмешательство толпы, подстрекаемой семейством Пересов. Жители Сарагоссы, защищая арагонские судебные права, вооружившись вторглись в темницу, разогнали инквизиторов и забили насмерть королевского губернатора, а освобожденный дон Антонио драпанул во Францию.

Для Арагона это кончилось плохо: войска Филипа II заняли страну и стали гарнизоном в Сарагоссе; старинные привилегии были окончательно отменены, а на quemadero сожгли семьдесят девять бунтовщиков…

Но причина и главный виновник этих событий жил и здравствовал, а политическая ситуация как во Франции, так и в Англии ему способствовала. Он сумел проникнуть ко двору Генриха IX и при посредничестве Энтони Бэкона добраться до Роберта Деверье, графа Эссекса. У него в запасе были сотни скандальных историй об интригах Филипа II; он лишен был каких бы то ни было принципов, если речь шла о предательстве дипломатических тайн испанской монархии, и великолепно владел цветистой латынью, которая вызывала изумление сильных мира сего.

Тем временем вопрос войны с Испанией начинал дозревать. Генрих IX ощущал постоянную угрозу от испанцев с севера, да и изнутри, где Филип II поддерживал против него Лигу Шестнадцати и позднее Католическую лигу; граф Эссекс изо всех сил и всеми способами стремился к решающему столкновению, которое не только обезопасило бы Англию от посягательств Эскориала и Рима, но и открыло ей дорогу к богатствам Индии. Антонио Пересу было ясно, что в таких обстоятельствах надлежит объединить силы Франции и Англии, чтобы вместе нанести удар по испанскому могуществу — удар, который свалил бы заодно ненавистного врага — Филипа.

Однако на пути его планов и намерений стояла королева Елизавета. Военное противостояние с Испанией, которое не было открытой войной (если не считать непрерывных мелких налетов английских корсаров), наилучшим образом отвечало её желанию. Напротив, заключение вооруженного союза с королем Франции вызывало у неё опасение: оно могло, и даже должно было повлечь за собой немалые расходы на вооружения, да ещё рискованную войсковую экспедицию на континент. На это королева решиться не могла: колебания тянулись месяцами, а «девица с львиным сердцем» вела себя скорее как лиса, а не львица, водя за нос послов и пускаясь на всяческие уловки, чтобы только оттянуть решающий шаг.

Правда, ранней весной 1596 года испанские войска начали одерживать все новые победы в Нидерландах, угрожая осадой Кале. А Кале в руках Филипа II было бы для Англии слишком опасной позицией в стратегическом раскладе сил. Именно этот момент решил использовать граф Эссекс, чтобы подтолкнуть свою покровительницу к действию.

Энтони Бэкон подготовил письмо к сеньору Пересу, письмо, которое должен был прочитать заодно и Генрих IX. Прозрачными намеками в этом письме давали понять, что если король Франции действительно желает быстрого соглашения с Англией, ему нужно пригрозить Елизавете, что из-за её нерешительности заключит отдельный договор с Испанией.

Именно это письмо и дальнейшие устные инструкции для его адресата предстояло доставить в По посланнику графа Эссекса.

— Это должен быть человек, который хорошо знает отношения при французском дворе и умеет себя вести в придворных кругах, — заметил граф, глядя на Бельмона. — Человек ловкий, который уже не раз выполнял подобные миссии и который сумел бы прощупать, какое впечатление произведет письмо. И прежде всего такой человек, который сумеет добраться в По вовремя, это значит в течении недели. Выбор мой пал на вас, шевалье де Бельмон. Я хотел бы знать во-первых, согласитесь ли вы оказать мне и Англии эту услугу, а во-вторых, знаете ли вы достаточно быстрый корабль и подходящего капитана, который смог бы за четыре дня доплыть до Байонны.

Ричард де Бельмон знал такого капитана и такой корабль. потому он в свою очередь заверил графа, что готов добраться даже да Гадеса и убедить самого Харона, чтобы выполнить его поручение, после чего, снабженный деньгами и посвященный во все детали этой политической интриги, отправился прямо в Дептфорд, на борт «Зефира».