Татьяна Смирнова - Смерть на двоих Страница 31

– Не стоит, Джон. Прикажи накрывать в столовой. Я сейчас буду.

Издевательство над мнимым Джоном привело к тому, что Питер ел бы совершенно остывший обед. Слишком дорогая цена за несколько минут удовольствия. Тем более это все равно не решало вопроса: что, собственно, сделать с монахом.

Вручив Питеру в личное пользование сундучок с шестью тысячами, князь не потребовал с него никакой расписки: ни кровью, ни чернилами. Уходя из «гостеприимного» дома на Риджент-стрит, Дадли сгоряча решил, что дело, в общем, в шляпе. Долг французу он вернет, обещание, данное под принуждением, не обещание вовсе, на ближайшей исповеди он расскажет об этом, и священник-протестант охотно отпустит ему грех обмана троих католиков. Как пастор договорится с Господом – его заботы. А с клубком змей, обитавших в тихом домике, стоило поступить еще проще: сдать всю компанию властям. Питера не мучила совесть. Король Яков снисходителен к собратьям по вере, и единственное, что грозило тощему одноухому сиятельству, его пленительной супруге и переодетому монаху – это высылка из Англии на первом же корабле.

Когда следующим утром завтрак прибыл вместе с Джакомо, одетым в ливрею, Питер опешил. Он точно знал, что за ним не следили: несколько раз проверил. Он не давал никому из компании своего адреса. Его холостяцкое жилье было неизвестно даже родителям, любимая женщина предпочитала принимать офицера в своем будуаре в отсутствие мужа… Как Джакомо отпер двери? И куда, черт возьми, подевались остальные слуги?

Этим трюком князь давал ему понять, что жизнь Дадли на ладони ордена, и в любой момент офицер может быть прихлопнут как муха. Если немедленно не начнет доказывать, что он – очень полезная муха.

Первое движение души Дадли не было оригинальным. Эта мысль ему уже однажды приходила в голову, и тогда… капитан сорвался со стула, как ядро из карронады, и в один прыжок оказался подле лжемонаха. Но силы небесные, как этот Джакомо оказался проворен. Он ловко ушел с линии атаки, а серебряный, надраенный до блеска поднос превратился в прекрасный щит. Именно в этот щит звонко ударил кулак Дадли. Нет, он не почувствовал боли, он ударил еще раз, и с тем же успехом. Он решил было пустить в ход ноги, но в ту же секунду сверкающий поднос подарил ему необычайно красивые и разноцветные круги в глазах. Удар по голове эхом отразился в бедном мозгу капитана, и там, казалось, запели райские птахи. Фиаско было полным – позор всеобъемлющим.

На топорную попытку убийства монах отреагировал на диво спокойно: собрал битую посуду, присыпал солью пятно на скатерти и невозмутимо поинтересовался, не желает ли господин повторить завтрак. Господин, лежавший в углу дивана, и связанный обеденной салфеткой, смог только прорычать что-то неразборчивое. Монах истолковал это как отказ. В общем-то, не ошибся. Аппетит у Дадли начисто пропал.

Дадли до сих пор, вспоминая об этом, испытывал смущение. Но он был настойчив и, пожалуй, упрям.

Он предпринял еще две попытки: пытался устроить дуэль на шпагах, которую Джакомо превратил в разминочный матч и с оскорбительной легкостью выиграл. Последний раз он пытался пристрелить монаха из засады. Но это привело лишь к тому, что он остался без ужина. Брат Джакомо не получил ни царапины и даже не отобрал у Дадли оружие, что молодой офицер воспринял как ничем не прикрытое издевательство.

Теперь, куда бы ни шел Дадли, монах тенью следовал за ним. Он не был навязчив, пару раз Дадли даже решил было что его «хвост» отстал, но Джакомо свое дело знал.

Сегодня вечером истекал срок возврата долга, который Дадли установил себе сам. Две недели – вполне достаточно, чтобы собрать такую большую сумму. Барон не должен быть уж слишком сильно удивлен, а значит – лишних разговоров не будет.

Дадли задумчиво прищурился. Что если случится так, что по дороге на него нападут представители лондонского «дна»? Сундучок с деньгами ордена пропадет пропадом, монах погибнет, а долг… Ну, на крайний случай есть еще друзья-банкиры, повязанные с ним общей тайной.

– Извозчика?

– Нет, Джон. Здесь недалеко. Пройдемся…

Монах промолчал. Хотя «недалеко» включало в себя порядочное расстояние, чуть ли не в треть Лондона, уже стемнело, и, вдобавок ко всему, сгущался туман. А довольно тяжелый сундучок нести предстояло именно ему. Но, видимо, было прямое указание с Дадли по мелочам не спорить, и поэтому брат Джакомо согласно кивнул.

Узкие, кривые улочки, которыми они шли, так же напоминали фасады дворцов на Стрэнде, как сношенная домашняя туфля – сапог для верховой езды. Вроде бы на одну ногу, и форма похожа, а все же совсем разные вещи.

Домики здесь были все больше одноэтажные, редко с надстроенными чердаками. Лавочки, чьи двери выходили в проулок, имели неяркие, грубо намалеванные вывески, либо вовсе обходились без них, предполагалось, что если ты живешь поблизости, то и так знаешь, где табачный магазинчик, а где ссудная касса. А чужие здесь не ходят.

Вскоре они свернули в район доков, который и днем-то посещать рекомендовалось, сунув за пояс пару пистолетов. Жалкие лачуги дремали, укрывшись туманом, который здесь был достаточно густ. Темные деревья выступали из белого марева, как страшные тролли из сказок для особо непослушных детей.

Послышался шорох. Дадли, хоть и был готов к неожиданностям, вздрогнул. Но это оказалась всего лишь большая серо-бурая крыса. Она деловито и нагло пробежала чуть не по ногам офицера, обратив на него не больше внимания, чем на какой-нибудь столб. Питер содрогнулся от отвращения. Заметив его реакцию, монах сделал движение кистью и мерзкая тварь, словно споткнувшись на бегу, упала и ткнулась носом в землю. Джакомо подошел и нагнулся над ней… Дадли решил, что тот хочет рассмотреть получше свою добычу и, брезгливо морщась, сделал шаг назад. Но монах лишь подобрал что-то с земли, а мертвое животное пинком откинул к ближайшей сточной канаве.

Увлеченный, помимо воли, этой сценой, Дадли ничего не заметил. Когда он оторвался от монаха и крысы, то почувствовал, как вдоль спины его скользит противная холодная змейка. Они были не одни. Офицера и монаха взяли в кольцо. Рассмотреть в темноте лица было трудно, но судя по ширине плеч, небрежно прикрытых лохмотьями, это была какая-то местная банда. Фигур было пять… если Дадли не обсчитался и не принял за одну из них дерево.

Офицер потянулся к шпаге.

– Нет необходимости, господин, – негромко бросил Джакомо, – это друзья.

– Друзья? – изумился Дадли. – Кому – друзья?

– В данном случае нам, господин, – ответил монах, – они проводят нас до места и проследят, чтобы с нами ничего не случилось.