Под Южным крестом - Буссенар Луи Анри Страница 32

И все-таки бакалавр будет прав, хотя его ученый инквизитор тоже не ошибется: географы с одинаковым авторитетом подтверждают точность как той, так и другой цифры. Дело в том, что все эти географы одинаково ошибаются, потому что нелепо претендовать на точность статистических данных по отношению к стране, почти совершенно не исследованной. Вместо того чтобы жонглировать ничего не значащими цифрами, не лучше ли честно сознаться в незнании, за которое ничуть не приходится краснеть. А почему – это мы увидим ниже.

Жители Тимора делятся на три отдельные расы, с незапамятных времен живущие вместе, но до сих пор сохраняющие полное различие между собой. Это, во-первых, коренные жители или автохтоны, которых можно отнести к черному племени, по цвету их кожи и курчавым шерстистым волосам, как у папуасов. Оттесненные малайцами вглубь острова, в непроходимые лесные дебри, они ведут дикий образ жизни, вооружены копьями да луком, кровожадны невероятно и предаются людоедству.

Вторая раса – малайцы с длинными волосами, медно-оливковым цветом кожи, выдающимися скулами. Будучи потомками старинных завоевателей Индийского архипелага, они до сих пор сохранили основные черты характера предков: храбрость, независимый нрав и двоедушие.

Третью расу составляют китайцы, эти евреи крайнего Востока, которых всюду можно встретить, которые всюду процветают и держат в своих руках всю торговлю благодаря необыкновенной сметливости и пронырству.

Спрошу по совести у самых безнадежных фанатиков статистики: есть ли возможность обследовать эти болота, горы, леса и реки и сосчитать всех живущих там двуруких, питающихся мясом своего ближнего?

Одновременно, кто определит с точностью, сколько малайцев занимается морским разбоем в зондских водах и сколько китайцев занято укрывательством и использованием их добычи?

Тем не менее цивилизация уже давно наложила руку на этот богатый край. Остров Тимор принадлежит голландцам и португальцам. Они поделили его между собой и хозяйничают на нем, как кажется, недурно. Этот раздел был совершен в 1613 году. До того времени португальцы одни господствовали на морях Индо-Китая, но тут вынуждены были уступить голландцам богатейшие из своих владений. У них остался только остров Солор да восточная часть Тимора, которыми они владеют и до нынешнего дня.

Голландский флаг подымается над фортом Конкордия, который является цитаделью Купанга, главного города нидерландских владений на западном берегу острова. Как люди ловкие, голландцы сделали совершенно неприступной эту крепость, хорошо защищенную уже самой природой. Под защитой крепости грациозно раскинулся город Купанг, разделенный на две половины рекой, на берегах которой возвышаются красивые дома с черепичными крышами. Жителей насчитывается около пяти тысяч, а голландцы мастера считать. Всюду царит строгая чистота, отличающая колландцев, на всем лежит отпечаток довольства, свойственный всем их колониям. В городе много церквей, банкирских контор, ресторанов; есть театр; по улицам важно расхаживают таможенные, каждую минуту готовые приступить к исполнению своих священных обязанностей.

Капитан Фабрициус ван Проэт по опыту знал неподкупность этих достойных чиновников в зеленых мундирах и всегда старался держаться от них как можно подальше. И теперь его шхуна, подойдя к острову, подняла голландский флаг, но не пошла к Купангу, а взяла курс на север, обогнула мыс Якки и поплыла вдоль португальского берега. Достигнув приблизительно 123°15', шхуна легла в дрейф в открытом море на расстоянии трех миль от берега. Ночь была совершенно темна, что было для капитана очень кстати. Вдали в темноте мелькали смутные огоньки, означавшие обитаемое место. Это действительно был городок Дилли, или Делли, столица португальской колонии и несчастливый соперник Купанга. Если бы было светло и если бы «Palembang» вошел в рейде, – рейд, правду сказать, очень хороший, – то наши друзья увидали бы жалкие трущобы, похожие на самый бедный голландский поселок. Мазанки, крытые соломой или полусгнившими листьями, крепость, или вернее площадка, обнесенная земляным валом, церковь, построенная самым примитивным способом, и, разумеется, таможня, и все это грязное, неопрятное, пыльное, – вот наружный и внутренний вид этого города. О цивилизации напоминают здесь только многочисленные толпы чиновников и разодетых, франтоватых офицеров.

В описываемый момент, однако, ничего этого не видно. Ночь – зги не видать. Таможенные спят сном праведников. Пьер де Галь, Фрикэ и неразлучный с ним Виктор, присев около руля, тихо разговаривают, предвкушая скорое возвращение домой.

Сильный свет заставляет их поднять голову. Огромная ракета огненной змеей поднимается во мраке над шхуной и исчезает в высоте, рассыпавшись множество искр.

– У нас будет что-то новенькое, – говорит тихо Пьер. – Уж, конечно, этот фейерверк устраивается не для негритов и мартышек, живущих на острове.

За первой ракетой, шипя и рассыпая искры, взлетела другая, потом третья, потом опять настала темнота.

Три четверти часа прошли в полном спокойствии, после чего со стороны берега послышался плеск весел. Лодка приблизилась, в воздухе раздался пронзительный свист. На носу корабля появился фонарь и сейчас же исчез. Этот беглый свет успел, однако, указать местонахождение «Palembang», который, из-за особенных отношений между капитаном и властями, не имел на себе установленных огней.

К шхуне подъехала лодка, глухо стукнувшись о борт. Снизу послышалось ругательство, произнесенное хриплым голосом на английском языке.

– Тише, дети, тише, – сказал капитан, нагнувшись через борт.

– Ах ты, старая морская свинья! Ах ты, чертов кашалот! – ответил разбитый голос. – Не мог нам посветить немножко? Здесь темнее, чем в пасти у сатаны, нашего с тобой покровителя.

– А, да это мистер Голлидей, – весело ответил капитан с выражением глубокого удивления.

– Он самолично. Только уж и отощал он за это время. Надеюсь, что вы не подвергнете меня карантину, как чумного, а? Бросьте же мне поскорее канат, да не забудьте пинту лучшего виски… А вы, молодцы, – обратился он к гребцам, – привяжите лодку, пока я не вернусь.

– Черт возьми, – шепнул Фрикэ на ухо Пьеру, – голос-то знакомый.

– Провалиться и мне, коли я не слыхал этого рычанья кое-где прежде, – ответил Пьер.

– Если это он…

– Что тогда?

– Мы отлично попались. Что мне пришло в голову…

– Что такое? Говори.

– Через десять минут он узнает, что мы здесь. Тогда нам не сдобровать.

– Что же делать?

– Я знаю, куда можно спрятаться так, что нас не найдут до утра. Мы взберемся на тент, под которым стоим; капитану пришла счастливая мысль не убирать его на ночь. Мы будем там, точно в гамаке, а потом решим, что делать. Ну, полезай первым, а я подсажу Виктора.

Через минуту они уже были на тенте. И вовремя. Капитан и новоприбывший, крепко пожав друг другу руки, подходили к месту, только что оставленному нашими приятелями.

– К чему такая осторожность? – говорил человек с хриплым голосом.

– Вы принимаете своих друзей в темноте, точно они совы. Неужели вы настолько боитесь португальских таможенных? Да они спят теперь крепким сном, тем более, что вы, вероятно, заранее позаботились усыпить их несколькими пиастрами.

– В том-то и дело, что нет. Я ни с кем еще не виделся на берегу. Да и я ждал не вас, а главного агента, и начинаю беспокоиться, что его нет до сих пор.

Незнакомец громко захохотал.

– Вот не думал, что вы так легко можете придти в беспокойство! А еще бандит! .. Разве мало украли мы с вами грузов желтого мяса? Мало разнесли джонок, пощипали купцов и ограбили контор?

– Тише, мистер Голлидей, тише! .. Ну, если кто услышит! .. Одни ли мы, по крайней мере? Нет ли кого-нибудь поблизости? .. Знаете, есть вещи, о которых не следует вспоминать.

Эти слова еще больше развеселили новоприбывшего.

– Да что с вами? Или ваши люди превратились в мокрых куриц? Или вы стали заряжать свои двадцатичетырехфунтовые пушки перцем?