Сказание о распрях 2 - Lars Gert Страница 33

выше простых плотских утех; несоразмерно выше; не обязательно идти на поводу у своих хотений, контролировать бы следует. – Задумчиво, по-философски молвил Бренн. – Тарья в моём сердце навсегда. Покину вас, оставлю здесь; я больше ни ногой в кабак. Я не хочу участвовать в подобных развлечениях: это слишком низко для меня. Стыдно мне за вас, друзья: неужели вы совсем не любите своих детей и жён? Как можете идти вы на измену, на предательство сие?

И призадумались норды, когда Бренн вышел за дверь. И ушёл он, подальше от этого гнезда разврата, и удалился в свою обитель, дабы среди книг своей библиотеки глава его немного поутихла.

И ввалившись следом, подоспел и Дренн: вот, стоит он у двери, за братом наблюдая. А брат его сидит, читая книгу и храня молчание.

– Чего ж ты хочешь, брат? – Осведомился Дренн. – Как дальше жить ты собираешься? Всю жизнь по Тарье убиваться?

Но не ответил ему Бренн, а слёзы капали предательски в листы, хотя уж много лет не плакал он. Устал быть сильным, и совсем расклеился.

И обернулся хороший брат к брату плохому, и изрёк:

– Не знаю я, что будет дальше. Но больше не хочу ни с кем войны. Хочу я стать затворником, скромным фермером, плантатором; выращивать культуры. Я хочу делать что-то полезное в этой жизни, понимаешь? Я хочу строить, созидать; не рушить, не ломать. Ещё, тянет меня к знаниям изрядно; всегда тянуло, если что. Вот приедет скоро Василёк с Криспином – будет в замке моём праздник. Будем жить мы вчетвером, коль ты желаешь. Мой дом – твой дом. Жить в мире и согласии мечтаю…

И Дренн понимающе кивнул.

Вот только не смог Дренн долго пребывать в покое – то и дело какие-то сомнительные компании; постоянно вляпывался он в разные истории, ибо не мог жить по-другому.

– Я устал. – Сказал однажды Бренн. – Надоел не ты, но образ жизни твой. Никакого с тебя проку!

Случилось так, что в очередной канители сильно ранили Дренна, нанеся удар из подворотни. И звал он брата очень долго, но Бренн не торопился, ибо ничего не знал. Когда же подоспел – было почти поздно: хрипит Дренн, умирая, на его руках.

– Что же делать мне с тобою? – Злился, но боялся Бренн. – Что же ты за человек такой? Всё норовишь куда-нибудь да влезть!

– Подумал, было, ненавидишь ты меня. – Отшучивался Дренн, даже израненный. – Всю жизнь испортил я тебе; покоя не даю. Иначе не могу я, брат: пропитан этим насквозь. Лучше ты меня убей…

Но Бренн и не подумал: Василёк быстро поднимет Дренна на ноги, ведь наловчилась в стенах школы врачевать. И Криспин будет хорошей грелкой, если понадобится, потребуется – кот такой же безотказный, как и его хозяева.

Когда стараниями Василька и Криспина Дренн пошёл на поправку, то первым же делом заглянул к брату, которого застал в библиотеке. Тот сидел, весьма увлёкшись одной книгой, которую перелистывал, а потом возвращался обратно вперёд, на некоторые места. Он то выписывал себе что-то отдельно, то делал пометки прямо на книге.

– Как ты, обрат? – Спросил книголюб-буквоед, не поднимая головы, не оборачиваясь – он знал, что это шаги Дренна.

– Уже лучше. – Ответил вошедший. – Чем ты занят?

– Да вот, – Сосредоточенно поморщился Бренн. – Ищу кое-что. Или кого-то…

Через некоторое время Бренн спросил у неподвижно сидящего брата, который о чём-то задумался, подперев рукой подбородок:

– Скажи мне, Дренн: не слыхивал ли ты о маге? О том, что в кронствах северных живёт.

– Слыхал, но никогда не видел; сгинул он за пару десятилетий ещё до нашего с тобой рождения. Имя ему Ксандр, и был он мудр, всемогущ; что сталось с ним, не ведает никто. А отчего спросил? Какое тебе к нему дело? Ведь думал я, в книжонках, книжечках твоих – цветочки да грибочки…

– Это скверно. – Сказал Бренн, ни к кому не обращаясь. – Куда же мог он подеваться? Странно…

И поведал Дренну брат об умозаключениях амулетинца одного, чьё имя – Лариох уль-Вулкани.

– Думал я, быть может в краях, где ты живёшь, какая информация имеется. Странно это всё – Повторил Бренн. – Так просто люди разве исчезают?

– Ты сам сказал, что серый ангел он, – Зевая, произнёс близнец. – Бренн, я в сих делах не смыслю совершенно! Уж лучше с кем-то подерёмся, иль напьёмся – иль деву приведём…

Верил Бренн отраженью своему, что ни до какой магии, ни до каких-то духовных начал тому нет дела; верил и в то, что останется сей разговор сугубо между ними.

Дренн молчал по уговору, но сам же Бренн идеей зарядился:

– Послушай… – К брату вновь он обратился. – Ты ведь был по сторону другую; что-то видеть, слышать мог наверняка. И сам я много раз про мага слышал, что в Тронне обитает – теперь и имя его знаю. Не может ли статься, что Олертофикс и Ксандр – одно и то же лицо?

– Что ты, что ты, – Говорил Дренн. – Тот чародей – природы человеческой. Своим последователям вручает он гримуар за гримуаром, и читают на досуге, поступая так же…

– Что есть гримуар? – Подивился Бренн.

– Нечто вроде тех книженций, про которых говаривал мне ты; вот только люди их писали, люди их изобрели. Это сравнительно небольших размеров книги, с багряными листами, в коих запечатлены и текстом, и картинкой всякие обряды. Говорят, – Дренн перешёл на шёпот. – Книги эти – живые! Подпитывать их нужно свежей человеческою кровью… Но от подробней избавь, прошу: сам знаю я немного; малоинтересно мне сие.

– Всё же расскажи, про что же там, молю.

– Господь с тобою, Бренн (ежели он есть). Про то, как чёрную курицу заколоть, чтоб порчу навести – нечто в этом роде.

Похоже, Дренну действительно было неинтересно говорить на эту тему; с одной стороны, это было даже хорошо: меньше знаешь – крепче спишь.

– Обед! – Позвала звонко Василёк, и в колокольчик позвонила.

За обедом Бренн, предварительно вместе со всеми поблагодарив Творца за пищу, некоторое время хранил молчание. После он сказал, и нерадостен он был в голосе:

– Связан я ещё некоторыми обязательствами перед кронинхен (Айлин Доброй), однако выкрою время, дабы уладить одно дельце, что покоя не даёт уж третьи сутки. Василёк! Криспин! Приглядывайте, присматривайте за этим остолопом, дурнем, разгильдяем, чтобы вновь не натворил чего.

И поскакал вскоре Бренн втайне от всех в Тронн; окольными путями двигался он. Ибо закрались в его душу смутные сомнения, не дававшие покоя много дней, и надобно бы их развеять поскорей.

– Приветствую тебя! – Окликнул его некто,