Николай Манвелов - Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству Страница 34

Сам Леонтьев в рапорте жаловался, что адмирал «преследовал только уменьшение траты денег, не признавая ни в ком ни специального знания, ни достоинства некоторых рабочих людей, которыми нужно дорожить».

Командование порта взяло под свой контроль и заказы на необходимое оборудование, в результате чего строитель получал изделия, хоть и дешевые, но невысокого качества. Результатом был частый перезаказ, что приводило к удорожанию постройки и отодвиганию срока вступления корабля в строй.

Затем «крайне раздутый» штат помощников строителя был ограничен всего четырьмя сотрудниками, что привело к серьезным убыткам. Чертежники не успевали выполнять работы, из–за чего простаивали мастеровые — зачастую их приходилось даже увольнять.

При этом адмирал не стеснялся «заимствовать» для нужд порта «излишки» леса и других материалов, заранее заготовленных строителем.

Но если Верховский доверял просителю, то деньги отпускались безоговорочно. Так было, например, при ремонте Опытового бассейна, предназначенного для испытаний моделей проектируемых и строящихся судов. В 1900 г. было решено провести реконструкцию бассейна (он был открыт в 1894 г.), причем в ее ходе была выявлена масса нарушений первоначального проекта — кто–то положил в карман немалую сумму денег, «удешевив» первоначально запланированные работы.

Работы было поручено провести Крылову, который детально описал качество казенной постройки.

«Я приказал раскопать брус, на коем рельсы закреплены; оказалось, что нижняя его грань сгнила и что этот брус лежит не на сплошной стенке, а на тумбочках высотою около 60 см, возведенных на насыпном грунте.

Я донес об этом командиру порта и потребовал назначения комиссии для освидетельствования станка и надлежащего устройства рельсов.

.Оказалось, что насыпного грунта со сгнившей щепой около трех метров толщины, и неизвестно, брусья ли покоились на тумбочках, или тумбочки висели на брусьях, когда щепа сгнила».

Верховский не возражал против затребованных на реконструкцию сумм, что вызвало большое удивление в портовой конторе. Междутем, как писал Крылов, все было очень просто:

«О мелочной придирчивости и доходящей до нелепости требовательности В. П. Верховского ходило множество самых разнообразных, видимо, сильно преувеличенных рассказов, ноя лично всегда встречал разумное отношение: но зато и я в своих докладах об исполнении поручений адмирала не позволял себе ни на йоту уклоняться от правды или прибегать к малейшей уловке».

Верховский был известен как противник казнокрадства еще в бытность заведующим минным офицерским классом в Кронштадте. Рассказывает известный русский писатель Владимир Галактионович Короленко, отбывавший ссылку в Кронштадте в середине 70–х гг. XIX в:

«Однажды Верховский заказал мне небольшой чертеж антресолей для склада мин. Я выполнил эту работу, причем спроектировал два окна, так как считал освещение недостаточным, лестницу с балюстрадой и такие же перила вдоль антресолей. Верховский остался очень недоволен.

— Эх, — сказал он с досадой, — ведь строить–то будем не мы, а военно–инженерное ведомство. Ну, они нам каждую балясину вгонят в десятки рублей. Мы это сделаем все своими средствами, без плана. — И мне пришлось переделать чертеж.

Через некоторое время явился военный инженер в сопровождении подрядчика Кузьмы. Инженер был весьма благообразный старичок, с лицом сладким почти до святости. Посмотрев на чертеж, он сказал, обращаясь ко мне:

— Вы не знаете своего дела, молодой человек: свету мало, перил нигде нет. — Я усмехнулся и промолчал. Верховский одобрительно посмотрел на меня и тоже смолчал. Святой старичок, казалось, понял и проследовал дальше, а подрядчик Кузьма остался. Молодые офицеры окружили его и стали смеяться.

— Что, Кузьма, на этот раз не выкусите?

Кузьма, кажется, рязанский мужичок, в синем армяке, с окладистой бородой, с скуластым умным и хитрым лидом, стал огрызаться:

— Да много ли тут и всего–то, если бы были перила и окна? На все ведь справочные цены.

— Ну, уж чтобы вы не нашли, с вашим инженером, на чем украсть? — сказал, помнится, Перелешин[107], впоследствии погибший на «Весте».

Кузьма посмотрел на него заискрившимся лукавым взглядом и сказал с удивившей меня откровенностью:

— Ну уж, не найти. Чай, у нас головы–то не опилками набиты. Найдеем. Теперь–то мы вашего капитана еще пуще того прижмем. Не мудри он!

Кузьма смеялся, офицеры тоже смеялись, и только мне с непривычки казалась поразительной эта циническая откровенность.

В другой раз Верховский поручил мне расчертить все отдельные части медной цилиндрической мины, чтобы сдать крупный заказ артиллерийскому заводу в том же Кронштадте. Чертежи вернулись с завода с расценкой. Взглянув на них, я был прямо поражен явным и ни с чем не сравнимым хищничеством: простые медные дюймовые винтики были оценены по семи рублей. Я был молод и наивен. Верховский мне казался очень порядочным человеком, и я не удержался от выражения удивления. Лицо его слегка вспыхнуло, и он тотчас же послал матроса за мастером, делавшим расценку. Явился субъект в мундире чиновника военного ведомства, с лицом еврейского типа. Я слышал из–за дверей, как Верховский кричал и горячился: «Я вас под суд отдам. Лично поеду к Генерал–адмиралу. Это грабеж».

Субъект возражал что–то слегка визгливым и смиренным голосом. Когда он вышел из кабинета, лицо его было красно и все в поту, но губы передергивала ироническая и, как мне казалось, все–таки торжествующая улыбка. Через день или два расценки вернулись исправленными, но исправления были таковы, что казались просто насмешкой. Вероятно, в моем взгляде Верховский опять заметил недоумение. Он понял настроение «неопытного студента» и, глядя на меня своим умным и твердым взглядом, сказал:

— Я мог бы уже десять раз отдать этого мерзавца под суд. Но ведь я знаю: на его место будет назначен такой–то, фаворит генерала NN, русский, но вор в десять раз загребистее. С тем будет ее труднее. Ну, а мне, — закончил он, твердо отчеканивая слова, — нужно, чтобы шла моя деловая работа. Бороться с общими порядками мне некогда. Я человек деловой».

Стоит, правда, признать, что усилия Верховского и позже далеко не всегда давали результат. Достаточно привести два примера, наиболее типичных для постройки боевых кораблей на столичных казенных верфях — эскадренного броненосца «Сисой Великий» и канонерки «Храбрый»[108].