Коллектив авторов - Сборник Поход «Челюскина» Страница 34

Выбраться самим из ледяного поля, в которое мы вмерзли, не было никакой надежды.

В это время к нам попытался пробиться ледорез «Литке». Но и для него нужна была разведка.

В нашем распоряжении осталось два дня. С большим напряжением расчистили полосу льда шириной в 60 метров и длиной в 200 метров. Для моего самолета этого должно было хватить.

17 ноября приготовили самолет, и я сделал попытку подняться один, облегчив машину до предела.

Дал полный газ. Вот-вот самолет оторвется. В это время сдают две свечи.

Самолет проваливается, задевая лыжей за ледяной ропак. Мгновение — и самолет, распластанный, лежит среди беспорядочно нагроможденных льдин. Машина разбита.

Последняя надежда рухнула. Ледорез от нас уходит.

Мы осматриваем самолет. Он испорчен не безнадежно. Бортмеханик Валавин приступает к ремонту. С ним его неразлучные друзья — т. Погосов, едущий на остров Врангеля мотористом, и т. Гуревич, тоже едущий на зимовку на этот остров.

Эта тройка с помощью плотников, которые должны были ставить дом на острове Врангеля, сумела восстановить самолет, и в конце ноября мы снова имели исправную машину.

Но воспользоваться ею пришлось только после гибели «Челюскина». [130]

Начальник полярной станции П. Буйко. На остров Врангеля

Сразу же после моря Лаптевых остров Врангеля начал фигурировать в разговорах челюскинцев.

На заседании, созванном в эти дни. обсуждали вопрос о выгрузке имущества, идущего на станцию и факторию, и о возведении построек.

Все это детально продумывалось с осторожностью, понятной в таком ответственном деле.

На сколько километров мы сумеем приблизиться к острову? Есть ли у берега вода и не затягивает ли ее салом и шугой ввиду позднего времени года? На чем возить груз? Шлюпки и карбасы могут пострадать при столкновении с молодым льдом или шугой.

Предлагалось поэтому в первую очередь выгружать на плотах лес и уголь и буксировать плоты моторными катерами с крепкой обшивкой, которые имелись на судне.

Были расставлены люди по моторам и по погрузке. Была определена очередность стройки — дом, рация, склад, собачник; были расставлены плотники, печники.

План, хорошо продуманный, был принят единогласно. [131]

В верхней кают-компании говорили тоже об острове Врангеля.

Отто Юльевич сидел в конце стола, сжимая бороду в кулак, и задавал сидящим за столом научным работникам острова Врангеля не всегда простые вопросы.

Он прощупывал подробно календарные планы работ, которые каждый зимовщик должен был разработать на два года зимовки. [132]

Заседание это длилось три дня. Планы уточнялись максимально. Они начинали становиться живыми и действенными.

Между тем корабль бился, именно бился, продвигаясь к востоку.

Все дольше и дольше засиживался Владимир Иванович Воронин в бочке на марсе, прозванной «вороньим гнездом», с высоты фок-мачты ища биноклем синие ниточки майн, по которым прокладывал себе дорогу «Челюскин».

Все чаще и чаще дорогу преграждали увесистые быковатые льды другой, более крепкой породы, чем были в пройденных морях.

Но Владимир Иванович не сдавался, и «Челюскин» скулами расталкивал студень шуги и форштевнем, как клином, врезался в ледяные поля.

Шмидт не сходит с мостика, руки его в карманах нерпичьего полушубка, из-под кепки зорко шарят по горизонту глаза.

Он наружно спокоен. Но и его тревожит темп продвижения.

В машине — горячка. Люди носятся от регулятора к регулятору — замучили переменами хода. По что делать! Такова их работа в ледовом походе. Чистая вода — полный ход вперед, плавающий лед — средний, а то и малый. Пробить перемычку — полный ход вперед, малый — назад, полный — вперед, и так по нескольку десятков раз.

К 15 сентября выбились к мысу Биллингса. Тяжелый лед, ропаки. Остановились у небольшой веселой, солнечной майны. Бабушкин готовится к разведке. Прекрасное утро. На горизонте появляется звучная стальная птица. Снизилась, села на майну — «П-4».

Куканов (пилот) и Красинский (начальник летной группы) протискиваются по борту среди высыпавших им навстречу челюскинцев.

Они прибыли по телеграмме Отто Юльевича с мыса Северного.

Через несколько времени меня вызывают к Шмидту.

— Думаете слетать на остров Врангеля?

— Необходимо было бы, Отто Юльевич.

— Тогда собирайтесь, пойдем с Кукановым.

Надеваю валенки, полушубок, хватаю шапку, карту острова Врангеля, и я готов. Садимся в моторку и плывем к самолету. Тут произошел маленький инцидент: к трем прилетевшим на самолете прибавилось еще трое, и, когда пошли на взлет, не смогли оторваться. Моторы отработали свой срок и не давали должного количества оборотов.

Минут 15–20 мы возились с выкачкой воды из поплавков, которые от ударов о льды кое-где протекали, но следующая попытка взлететь тоже не дала результатов. [133]

Тогда Куканов остановил машину и сказал Отто Юльевичу:

— Необходимо снять человека, ящик лимонов и банку бензина.

Иван Александрович Копусов обратился ко мне:

— Может быть, ты не особенно хочешь лететь?

Но я уперся.

Тогда Отто Юльевич предложил сойти Копусову. Инцидент был исчерпан. Копусов пересел на подплывшую моторку, захватив лишний груз, и мы взметнулись в воздух.

Я только мельком успел взглянуть на корабль, на дым из трубы, на горизонт, покрытый снегом и льдом.

Потом все исчезло. Вижу, как рябью дрожит пропеллер правого мотора, как ровно и медленно отмеряет крыло поля льдов. Вижу бесконечные белые простыни кое-где с тенями от ропаков, с полосками разводий и пятнами майн. Однообразие пейзажа приедается. Я сажусь в плетеное кресло у красного бензинового бака и ставлю ноги на лежащий рядом якорь. Рядом со мной дремлет в кресле бортмеханик Шадрин.

Шмидт сидит рядом с пилотом впереди. Красинский — в передней кабинке. Смотрю в окно: лед сплошной и майн гораздо меньше. Просыпается бортмеханик, достает хлеб, масло. Ест. Рукой показывает вперед.

В тумане — впереди гряда горных кряжей. Мы идем прямо в туман. Он лежит внизу белыми хлопьями ваты. Направо — солнце. Шадрин достает карту. Говорить трудно: шум моторов оглушает. Он показывает пальцем по карте. Бухта Сомнительная, бухта Роджерса.

Ближе к острову Врангеля больше воды, в окнах тумана она блестит вороненой сталью.

Наконец самолет начинает снижаться. В просветах чуть мелькнули полоски песчаной косы, уходящей в воду. Показались скалистые головы сопок. Забираем опять вверх. Шадрин кричит на ухо:

— Это была бухта Сомнительная, а нам надо к бухте Роджерса, там станция.