Джеффри Дженкинс - Берег скелетов Страница 36

— Так держать! — завопил я Джону. — Эхолот?

— Тридцать… Двадцать семь… Двадцать три…

— Прошли! — воскликнул я, и радость свершения охватила меня. Ведь малейшая ошибка означала гибель. Это была не проблема навигации, а примитивная проблема выживания.

— Взгляните, — резко произнес я, оборачиваясь к Стайну. — Вы хотели добраться до берега? Я доставил вас… — Я усмехнулся, видя его страх, — …минуя все эти препятствия. Вы едва не погубили нас.

— Я никогда не предполагал… — забормотал Стайн.

— Еще бы, — грубо перебил я.

Выражение страха на лице Стайна помимо воли сменилось восхищением. Он даже сделал попытку улыбнуться.

— Все утверждают, что вы лучший шкипер на побережье, капитан Пэйс, — ответил он, — Теперь и я этому верю.

— Малый вперед, — скомандовал я и обернулся к Джону, который сменил меня у штурвала: — Следи за ориентирами, — затем вновь обратился к Стайну. — Вы, ничтожный ублюдок, ради вас я рискую своим судном и жизнью, но я показал вам, что значит соблюдать уговор. Надеюсь, вы довольны?

Я не мог видеть фарватер канала при бурлящей воде. Да, теперь у меня не оставалось сомнений: старый Саймон был гениальным мореходом.

Песчаный берег лежал перед нами мертвенно-тихий, словно гигантская ящерица, готовая к атаке.

Я слышал хриплое дыхание Стайна и видел, как дрожат его пальцы.

Я повел «Этошу» через первый крутой поворот канала, который тут же изменил направление почти на обратное. Ориентиры той ночи, когда была уничтожена АПЛ1, навечно отпечатались в моей памяти.

Брызги, словно душ, обдавали мостик. «Этоша» двигалась вперед.

— Смотрите, корабль! — закричала вдруг Анна.

Все устремили взоры туда, куда она показывала. Тупые обводы носовой части «Филирии» в смерти были такими же уродливыми, как и в тот первый день, когда Георгиади привел меня в порт, где судно стояло у какого-то дальнего причала. Удивительно, что я ничего не почувствовал, увидев «Филирию». Словно та дикая ночь не имела ко мне никакого отношения.

Стайн стоял рядом, напряженно глядя вперед.

— Это очень заинтересовало бы Георгиади, — хмыкнул он. — Классическая картина кораблекрушения, эталон, если можно так сказать. Да, для того чтобы проделать такое, нужны железные нервы.

— Болтайте что вам угодно, только я не понимаю, что вы имеете в виду, — отпарировал я. Он-то считал, что я намеренно погубил «Филирию» и весь ее экипаж.

— Будет, будет вам, капитан Пэйс, ведь это пароход Георгиади, который вы выбросили на берег. Меня не проведешь.

Я равнодушно посмотрел на него.

— Вы видите название судна или какие-нибудь опознавательные знаки? — спросил я. — Почему вы считаете, будто я что-то знаю об этом корабле? Георгиади не поблагодарит вас за ложную информацию.

В голосе Стайна прозвучали нотки восхищения:

— Очень ловко, капитан, очень ловко. Значит, вы считаете, что Георгиади не поблагодарит меня. Я даже не мог бы объяснить ему, где произошло это кораблекрушение, а если бы и мог, кто сумел бы добраться сюда? Разве что капитан Пэйс… Не понимаю, как вам удалось выйти отсюда живым, капитан.

Анна смотрела на меня, поджав губы.

— Не верю, — медленно произнесла она. — Здесь никто не мог бы спастись.

«Этоша» еще минут пятнадцать шла до следующего поворота канала на север.

Я выпрямился. Джон поймал мой взгляд. Вид у него был такой же, как тогда в трибунале, когда я подумал, что он «повернул» против меня.

— Пеленги и курс прежние? — спросил он.

Я кивнул, не глядя на него.

— Ты провел здесь «Форель» после… после?..

— Да, — ответил я едва слышно.

— Джеффри, — безжалостно продолжал он. — Все эти годы я думал — потопил ли ты ее в ту ночь? Или… — и он взглянул мне в глаза, — …или это плод твоего воображения?.. — Сомнение было написано на лице Джона. Я понимал, о чем он думает: «Я разворошил старую рану, и Джеффри снова на грани безумия, бедняга».

— Я потопил ее, — просто сказал я. — Обломки находятся от нас приблизительно по пеленгу 120 градусов.

— Я увижу их?

— Да.

Джон продолжал смотреть вперед.

— Почему ты промолчал об этом? Кого ты этим хотел спасти?

Стайн присоединился к нам. Он жадно прислушивался к разговору.

— Послушайте, — сказал я. — Это уже история, и я хочу быть точным. Это уже история, вот почему я вам расскажу. Лодка с реактивным двигателем в наши дни не новость. Но в годы войны это был божий подарок командованию подводным флотом Германии. Требовалось только одно — чтобы она оправдала себя. Она потопила «Данедин стар» и вернулась сюда. Здесь, рядом, была ее стоянка. Я пошел за лодкой и уничтожил ее.

— Вы хотите сказать, что у нас, у Германии, была реактивная подводная лодка и что она не была использована в Атлантике? — хихикнул Стайн.

— Да, — обернулся я к нему. — Командование немецким подводным флотом сомневалось в ее эффективности и отправило в пробное плавание. Два человека, кроме меня, знали об этом в Англии. Я получил приказ уничтожить подводную лодку нового типа. И я выполнил приказ. Она лежит — вернее, то, что осталось от нее, — в нескольких милях отсюда, в глубине бухты.

Стайн недоверчиво посмотрел на меня. Затем медленно произнес:

— Значит, капитан-лейтенант Пэйс, кавалер ордена «За боевые заслуги» сделал во время войны больше, чем кто-либо другой, чтобы выиграть битву за Атлантику! Ведь мы бы разворотили Англию этими подводными лодками! А вы погубили ее! Боже правый!.. Но как?

— В самом деле, как? Ведь «Форель» не выпустила ни единой торпеды, — вмешался Джон.

Я рассмеялся им в лицо.

— Я уничтожил ее сигнальной ракетой.

Джон решил, что я спятил.

— Сигнальной ракетой?!

— Она как раз заправлялась, и сигнальная ракета попала в горючее, — ответил я. — Лодка вспыхнула, словно соломенная.

Стайн по-прежнему недоверчиво глядел на меня.

— И никто не остался в живых?

Я повернулся к нему. Кошмарное зрелище двух матросов на песчаной косе возникло у меня в памяти.

— Оставшихся в живых я расстрелял из «эрликона».

— Нет, капитан Пэйс, — раздался с трапа дрожащий от ярости голос. — Вы расстреляли не всех. Одному удалось спастись.

Мы все обернулись, словно наэлектризованные. На мостике стоял Иоганн. В руках у него был тяжелый деревянный брус. Куда девалась его заторможенность! Остров Двух кривых дюн вернул его к реальности. Глаза горели жаждой убийства.

— Вы расстреливали нас из пулемета в упор, — медленно произнес он. — Я до сих пор вижу, как вы водили стволом, капитан. А сейчас я убью вас. Только теперь уж наверняка. Трое суток я провалялся на песке. Один лишь песок кругом, песок и соль. Пули попали мне сюда, — он задрал рукав, не спуская с меня глаз, опасаясь, как бы я первым не бросился на него. На внутренней стороне предплечья почти не осталось мяса. Зажившая рана была страшной. — Я молил бога о смерти там, на песке. Я молил также, чтобы он ниспослал вам смерть, такую же медленную и мучительную… Я вернулся обратно на лодку — вы сейчас увидите ее, потому что я знаю эти места не хуже вас. Еще бы! Это западня. Здесь умирают медленно. Я измерил тут шагами каждый дюйм, ища выход из этого ада… Я вернулся на борт лодки, когда она остыла. — Он засмеялся гортанным, диким смехом. — Они все изжарились, капитан. Все мои товарищи изжарились. Но куда легче есть своих друзей жареными, чем сырыми, не правда ли, капитан?