Виктор Рябинин - Каждый умирает в своем отсеке Страница 38

Всю двухсуточную дорогу на родину Андрей думал о маленьком Лешке. Вот кому на самом деле трудно и кто нуждается в помощи и заботе взрослых. По сравнению с Лешкиными его собственные проблемы и опасения неизведанного показались пустяковыми. Уже на перроне родного города, помогая деду и внуку выносить вещи из узкого тамбура, он услышал от пожилого человека:

– Сынок, спасибо за компанию. Тебе, я вижу, тоже многое пришлось испытать. Еще молодой, а на висках уже седина. Вот мой адрес, если что, заходи в любое время. Люди должны друг дружке помогать…

Часть третья

Берег

17

На мели

Родина встретила своего сына безразлично и буднично. В степенных и ухоженных проспектах и улицах Андрей с трудом находил знакомые очертания и потому иногда, остановившись на углу какого-нибудь дома с табличкой, где значилось новое название, несколько секунд пытался определить, куда его занесло. Больше всего его удивляли две ветки столичного метрополитена, давно ставшие для горожан обыденностью, множество новых и ярких вывесок кафе и ресторанов европейского типа, да, пожалуй, целая сеть забегаловок типа «Макдоналдс». В один из них он и зашел, чтобы наскоро перекусить.

Уже заказав «Биг Мак», картошку фри и еще какую-то заморскую снедь, он вдруг вспомнил, что с сегодняшнего дня для него все изменилось и теперь российскими рублями он может расплачиваться только в России, а здесь, в дорогом и милом сердцу Отечестве, в ходу уже национальная валюта. Извинившись и отходя от прилавка, Андрей услышал в свой адрес удивленно-насмешливое: «Странный какой-то… Понаехали тут разные… В столицу нынче каждый норовит прорваться…»

Слова резанули неожиданно больно. Захотелось вернуться, посмотреть в глаза этому прыщавому пацану в красной иностранной бейсболке и достойно объяснить, мол, еще неизвестно, кто из них двоих имеет больше оснований считаться коренным жителем этого замечательного города. Но ввязываться в полемику с новой порослью постсоветского периода не хотелось. На самом деле, его поведение со стороны выглядит смешным. Не привык он еще к обычной гражданской жизни.

Не оборачиваясь, Андрей направился к выходу.

Пока шел по сильно изменившимся улицам, все время думал о целесообразности своего возвращения. В подсознании предательски вертелось: может, не стоило ломать копья и нужно было оставаться на Севере? Там друзья, там все привычно и знакомо, там прожита весомая часть его сложной и по-разному складывающейся жизни.

Не первый раз Андрей задавал себе этот вопрос и каждый раз убеждался, что поступил правильно. Родной город, как и вся небольшая многонациональная страна прозрачных озер и вековых лесов, после бурных и ангажированных перипетий 90-х годов оставалась чуть ли не единственным островком спокойствия в бушующем океане постсоветского пространства. Несмотря на многочисленные препоны и проблемы, в отличие от других суверенных республик промышленность тут работала, сельское хозяйство обеспечивало продовольственную безопасность, а подавляющее большинство людей занимались конкретным и нужным делом, а не напыщенной и пустой политической болтовней. И хотя горстка вечно недовольных любой властью людей периодически предпринимала попытки «раскачать лодку», у них ничего не получалось, так как мудрый народ на примере соседней России уже давно понял, кто есть кто и чего можно ожидать от иного призывающего в никуда недовольного крикуна. Андрею это искренне нравилось, и он, еще будучи на Севере и узнавая о событиях на родине из телевизионных программ, гордился своей страной.

– Нет, все правильно, я приехал не куда-нибудь в африканскую Республику Бурунди, а домой. Домой! Главное, постараться справиться со сложившимися обстоятельствами, и, как поет «Машина времени»: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир. Пусть лучше он прогнется под нас…». Это моя страна и мой город, и он – как тот отсек атомохода, из которого не выберешься, только можешь умереть или победить. А мы обязательно победим!

В обменном пункте Андрей наконец поменял деньги. Затем поймал такси и назвал с детства знакомый адрес. Таксист мгновенно оценил платежеспособность клиента и, угадав в нем человека денежного, радостно заулыбался: будет навар! У подъезда на лавочке важно восседали старушки. Еще метров за десять до них Андрей уже почувствовал пронзительные и изучающие взгляды, выражающие любопытный и извечный вопрос: а это еще кого в наш дом принесло?

В квартире, доставшейся ему по наследству от ушедших в небытие родителей, все осталось без изменений. Тот же стол, стулья, ветхий сервант да тахта с диваном. Весь небогатый скарб покрыт толстым слоем многолетней пыли. У Андрея защемило сердце. Вспомнилось беззаботное детство. Отец – кадровый офицер, много повидавший на своем фронтовом и послевоенном пути. По характеру он был вспыльчивым и быстро отходчивым, не мог мириться с несправедливостью и часто, даже во вред себе, резал правду-матку в лицо собеседнику. Андрей вдруг вспомнил, как в 1985-м отец критически отзывался о горбачевской перестройке и пытался втемяшить наследнику прописные истины.

– Запомни, сынок. Любая реформа должна улучшать жизнь людей, а не отбирать у них последнюю копейку. Вот и перестройка затеяна с каким-то не совсем понятным умыслом, и хорошего ничего не получится. Ведь с чего Мишка начал: стал водку запрещать и виноградники вырубать! Да эти виноградники в Крыму во время войны сумели уберечь, а тут пришел этот «помощник комбайнера», и все пошло прахом! Вот увидишь, все будет происходить по давно отлаженной схеме: вначале – перестройка, затем – перестрелка, а уже после – перекличка. Если, конечно, к тому времени останется кого считать…

Андрей тогда улыбался в уверенности, что отец сильно сгущает краски. Но получилось примерно так, как он и предсказывал. Развал великой страны, ограбление народа, бешеный рост цен, расстрел парламента, затяжная и неоправданная война в Чечне. Отец не дожил до этого и после третьего инфаркта ушел из жизни в 88-м. А вслед за ним и мама – тихая и спокойная женщина, не сумевшая надолго пережить потерю любимого человека. Родителей не вернешь, и теперь Андрею предстоит самостоятельно обосновываться в этом непростом и сильно изменившемся гражданском мире.

Двое суток он делал приборку – настоящую, флотскую, при которой положено наводить чистоту сверху вниз, от подволока до палубы. Вынес в мусорные баки не одну охапку всякого старья и ненужных предметов, после чего, придирчиво оглядев результаты своего труда, остался доволен. С устройством на работу оказалось сложнее. В период становления молодого государства бюрократические препоны и рогатки таились в любой, казалось, мелочи. Необходимо было вначале прописаться в свою же собственную квартиру, а чтобы это осуществить, собрать 42 справки (Андрей все это досконально подсчитал), за получение доброй половины из которых приходилось платить деньги.