Семья Зитаров, том 2 - Вилис Тенисович Лацис Страница 38

настроение не покидало его. Сегодня он после долгих месяцев, проведенных в боях и тревоге, сможет снять военную форму и лечь в чистую постель под кровлей родного дома. Никто больше не угрожает его покою, все страшные призраки рассеяны, замолкли сигналы тревоги, он опять будет принадлежать себе. Мать, утирая слезы радости, будет ухаживать за ним, как за маленьким ребенком, не зная, чем угостить; удивленно и радостно загорятся мечтательные глаза младшего брата, слушающего его рассказы; а капитан, грея спину у теплой лежанки, будет молча посасывать свою длинную трубку. И там есть одна маленькая, застенчивая особа. Она не произнесет ни слова, усядется где-нибудь в углу, спрятавшись за спины других, и только изредка взглянет на Карла голубыми глазами, и этот взгляд будет краше солнца. Позднее Эльза пошепчется с домашними, и они один за другим незаметно исчезнут, а в комнате останутся только двое: он и Сармите. Они тихо станут ворковать на особом, им одним понятном языке. И это будет совсем иное повествование, не то, что слышали все домашние.

Так мечтал наш путник и тихо скользил на обшитых кожей лыжах по таежным холмам из оврага в овраг. Он шел, не разбирая пути, ему везде была открыта дорога, где простиралась белая пелена. Он старался избегать лыжных следов, потому что не хотел в этот вечер встречаться с чужими. У реки, в том месте, где таежная дорога подводила к мосту, он свернул в сторону и высокими прибрежными холмами обошел его. Наконец он добрался до большой поляны. Это был луг Бренгулиса. Слева протекала речка, справа его окаймлял лес и кустарник, а дальше маленькая возвышенность переходила в высокую кручу. Посреди поляны высился начатый стог. У стога стояли две лошади, запряженные в сани. Одни сани уже были нагружены сеном и увязаны, а вторые — заполнены лишь наполовину. Перед лошадьми лежало по охапке сена, и они мирно жевали его. Карл узнал красавцев Бренгулиса. Он остановился, все еще продолжая мечтать, и хотел было вернуться — не до встреч теперь, — но вдруг почувствовал, что действительность оборачивается каким-то дурным, бредовым сном. На стоге сидели двое: большой бородатый мужчина в черной овчинной шубе, которая могла принадлежать только Бренгулису, и женщина в желтом полушубке и в таком же платке, какой носила когда-то Сармите. Они возились, как два разыгравшихся зверя, мужчина валял девушку по сену, а она тихо смеялась и шутя бросала ему в лицо охапки сена.

Карл застонал и, шатаясь словно пьяный, поспешил прочь. Те двое не видели, как он скользнул через полянку, все ускоряя бег. О, почему он не погиб в степи у больших сел, где гибли его товарищи-партизаны? Почему не остался в городе, если Сармите такая? Лучи заходящего солнца еще горели над макушками деревьев, а в груди Карла уже были ночь, отчаяние и жгучая боль. Сармите, Сармите… Нет больше Сармите… Пустым и омерзительным стал мир. Ни на земле, ни в небе нет больше ничего прекрасного — кругом все нелепо и лживо!

Скорее, Карл! Еще быстрее, и только вперед!.. Все равно куда!..

Лыжи скользят, он мчится стрелой по отлогой поляне вниз. В ушах свистит ветер, мимо мелькают черные кусты. А впереди, на краю поляны, темнеет высокий обрыв, крутой и суровый, как скала. Еще несколько секунд, и лыжи ухнут на двадцать саженей вниз; на обломках камней и корневищах бурелома кончится этот бешеный бег, кончится вместе со всем, что было на свете, кончится тоска, радость, боль, солнечное сияние и далекие горизонты. Всего лишь несколько мгновений. Скоро у тебя уже не будет выбора.

Зачем? Почему? Может быть, это просто заблуждение?

В нескольких шагах от обрыва Карл круто затормозил и, бороздя снег, резко изменил направление. Теперь он шел медленно, бессильно волоча палки по снегу. Ему не надо спешить. Он не заметил, как садится солнце и кругом становится все темней. Так, блуждая, он прошел через лес и очутился на опушке, у села. Первой он увидел землянку вдовы Зариене. Он узнал ее. Теперь уже недалеко до дома, но он не торопился и остановился у дверей землянки. Думал ли он о чем-нибудь, уставившись невидящими глазами на заснеженную крышу землянки, из которой торчала маленькая жестяная труба, извергающая вместе с клубами дыма фонтан огненных искр? Сознавал ли он что-нибудь в тот момент, когда дверь открылась и в ней появилась пышногрудая молодая женщина? Уже настолько стемнело, что нельзя было разглядеть лицо человека. Не дождавшись вопроса от пришельца, Зариене спросила:

— Кто вы?

— Зитар… один из Зитаров… — ответил Карл.

— Почему же ты не заходишь? — тон женщины сразу сделался фамильярным. — Стоит, точно чужой. Приглашения, что ли, ждешь? Никого нет, я одна дома.

Карл снял лыжи и вошел в землянку. Только теперь Зариене заметила, что это не Эрнест, за кого она его приняла.

— A… — удивленно протянула она.

— В чем дело? — спросил Карл.

— Ничего, ничего, заходите.

4

На маленьком, покрытом грубым красным холстом столе, в выдолбленной тыкве горел плававший в жиру фитиль. Такими лампами здесь пользовались с тех пор, как исчез керосин. Светло было только посреди землянки, где жарко пылала раскаленная докрасна печурка. У дверей Карл наткнулся на сложенные дрова и чуть не упал. Зариене тихо засмеялась и взяла его за руку.

— Идите сюда, только не обожгитесь о печку. Садитесь на нары. Я уберу со стола.

Карл, словно автомат, выполнял ее указания. Сев на нары, он погрузился в раздумье, и ему опять стало безразлично, где он находится и что делает.

«Какой чудак, — подумала Зариене, тайком посматривая на гостя. — Наверно, в деревне самогона хлебнул».

Ей было лет тридцать пять, может, чуть больше, она была довольно статной и сохранила свежесть лица. Проворно убрав со стола чайную кружку и жестяную тарелку с остатками жареного картофеля, она смахнула рукой со скатерти крошки и, поглядевшись в стекло оконца, поправила волосы. Потом тихо прошла в угол, где сидел Карл, и села рядом.

— Почему вы молчите? Вам скучно? — спросила она, лукаво улыбаясь.

— Нет, я не знаю…

— Как это можно не знать, — засмеялась Зариене и, закинув руки за голову, потянулась; ее пышная грудь резко обрисовалась под кофточкой. — Почему вы догадались сюда прийти?

Нет, этот Зитар не умел разговаривать — он был не то, что его брат. Хотя внешностью интересней.

— Вы долго не были дома, — продолжала Зариене. — Что вы все это время делали?

— Воевал.

— Расскажите что-нибудь о своих похождениях. Вы давно вернулись?

— Сегодня.

— Неужели еще и дома не были?

— Не был.

— Вот