Линейный корабль - Форестер Сесил Скотт Страница 38

Хорнблауэр взглянул на берег – над мысом Креус клубился на ветру дым. Свиста ядер он не слышал и не видел, куда они упали – бурное море поглотило всплески. Но раз батарея стреляет, значит, они почти на расстоянии выстрела – они идут по лезвию. Тем не менее «Сатерленд» ускорился, на «Плутоне» готовились закрепить временную грот-мачту. Даже клочок паруса, поднятый на «Плутоне», неимоверно облегчит «Сатерленду» задачу. С мачтой управятся за час. А через час стемнеет, их станет не видно с батареи. Через час их судьба так или иначе решится.

Солнце пробилось через облака на западе и позолотило серые испанские холмы. Хорнблауэр убеждал себя, что надо продержаться еще час, и час они продержались. Они миновали мыс Креус – теперь до берега было не полторы, а все пятнадцать миль. К ночи корабли были спасены, а Хорнблауэр безмерно устал.

XVII

– Десантом будет командовать капитан Хорнблауэр, – сказал в заключение адмирал Лейтон.

Эллиот и Болтон – они сидели за круглым столом в большой каюте «Плутона» – одобрительно кивнули.

Только капитан может командовать десантом в шестьсот человек, собранным с трех линейных кораблей, и Хорнблауэр, как никто, годился на эту роль. Чего-то похожего ждали с тех самых пор, как из Маона вернулся после починки «Плутон», и Лейтон перебрался на него с «Калигулы». Частые отлучки полковника Вильены – он так и сновал между берегом и флагманом – тоже наводили на мысль. Три недели «Сатерленд» и «Калигула» курсировали вдоль берегов Каталонии. «Плутон», вернувшись, привез долгожданную свежую провизию, часть команды «Сатерленда», отправленную прежде с призами, и даже по двенадцать человек пополнения на каждый корабль. С такой командой можно нанести решительный удар, и предполагаемый захват Росаса, если удастся его осуществить, без сомнения смешает французам все карты.

– Замечания? – спросил адмирал. – Капитан Хорнблауэр?

Хорнблауэр оглядел большую каюту, подушки на рундуках, столовое серебро, сытые лица Эллиота и Болтона; Сильвестр не расставался с бумагами и чернильницей, Вильена в ярко-желтом мундире лениво озирался по сторонам, пропуская мимо ушей непонятный ему английский разговор. На противоположной переборке висел изумительно похожий портрет леди Барбары, Хорнблауэру казалось, что сейчас он услышит голос. Интересно, куда девают картину на время боя? С усилием Хорнблауэр оторвал мысли от леди Барбары и постарался как можно тактичнее объяснить, что ему не нравится план как таковой.

– Я думаю, – медленно произнес он, – что неразумно всецело полагаться на испанскую армию.

– Их семь тысяч, и они готовы выйти в поход, – сказал Лейтон. – Между Олотом и Росасом всего тридцать миль.

– Но им предстоит миновать Жерону.

– Полковник Вильена заверил меня, что войско без артиллерии легко пройдет окольными дорогами. Сам он проделал этот путь четыре раза.

– Да, – сказал Хорнблауэр. Один всадник на горной дороге – это еще отнюдь не семитысячное войско. – Можем ли мы быть уверены, что там пройдут семь тысяч человек? И что они дойдут?

– Для осады хватит четырех тысяч, – сказал Лейтон, – и генерал Ровира определенно пообещал выступить.

– И все же они могут не дойти, – настаивал Хорнблауэр. Он понимал: бессмысленно спорить с человеком, который не знает цены испанским обещаниям и которому не хватает воображения представить два войска, разделенные тридцатью милями гор, и все сложности взаимодействия между ними. Между бровями Лейтона пролегла выразительная морщина.

– Вы хотите предложить что-то иное? – спросил он с явным нетерпением.

– Я предложил бы, чтоб эскадра опиралась только на собственные силы и не зависела от испанской армии. Батарею Льянце восстановили. Почему бы снова ее не взять? Шестисот человек хватило бы.

– Мне предписано, – важно произнес Лейтон, – действовать в теснейшем сотрудничестве с испанскими силами. В Росасе гарнизон менее двух тысяч человек, у Ровиры семь тысяч в каких-то тридцати милях. Главная часть семи французских корпусов стоит южнее Барселоны – у нас в запасе по меньшей мере неделя. Эскадра предоставит тяжелые пушки, артиллеристов и отряд, который первый пойдет в пролом. Мне это представляется исключительно удачной возможностью провести совместную операцию, и я затрудняюсь понять ваши возражения, капитан Хорнблауэр. Но, может быть, они не так и бесспорны?

– Я всего лишь высказал их по вашей просьбе, сэр.

– Я просил вас не возражать, а сформулировать свои замечания или полезные соображения. Я ждал от вас большей преданности, капитан Хорнблауэр.

Это лишало спор всякого смысла. Если Лейтон хочет, чтоб ему поддакивали, не о чем и говорить. Он явно уверен в успехе своего предприятия. Хорнблауэр сознавал, что его возражения скорее интуитивны, чем рассудочны, а капитану не след ссылаться перед адмиралом на свой более богатый опыт.

– Заверяю вас в своей преданности, сэр.

– Очень хорошо. Капитан Болтон? Капитан Эллиот? Никаких замечаний? Тогда мы можем немедленно приступить к подготовке. Мистер Сильвестр составит для вас приказы в письменном виде. Надеюсь, что мы с вами стоим на пороге величайших свершений.

Действительно, взять Росас было бы величайшим свершением. Город связан с морем и при поддержке сильной британской эскадры выдержит долгую осаду. Он будет постоянно угрожать французским коммуникациям. Отсюда можно будет перебросить испанскую армию в любое место на побережье, так что семи корпусам придется не завоевывать Каталонию, а осаждать Росас. Но о том, что поблизости французов нет, известно от испанцев, испанец Ровира обещался привести из Олота войско, он же посулил найти тягловый скот, чтоб перетащить осадную артиллерию.

Однако Лейтон решился, и оставалось только взяться за дело со всем возможным рвением. Если все пойдет гладко, они одержат крупную победу. Хотя Хорнблауэр и не слышал, чтоб какая-нибудь совместная операция прошла без сучка, без задоринки, он мог, по крайней мере, надеяться и ради этой надежды продумывать, как выгрузит на берег тяжелые пушки.

Двумя днями позже эскадра в ранних сумерках скользила по воде, обрывы полуострова Креус маячили в отдалении. Якорь бросили в бухте возле Сильвы-де-Мар, которую еще раньше сочли наиболее удобной для высадки. В четырех милях к западу располагалась батарея в Льянце, в пяти милях к востоку – батарея на мысе Креус, в пяти милях к югу, за хребтом, тянущимся к мысу Креус, лежал Росас.

– Удачи, сэр, – сказал из темноты Буш, когда Хорнблауэр спускался в шлюпку.

– Спасибо, Буш, – отозвался Хорнблауэр. В неофициальном разговоре можно иногда пропустить неизменное «мистер». Буш большой шершавой ладонью нашел в темноте и сжал его руку – надо же, Буш серьезно встревожен предстоящей операцией.

Гичка быстро неслась по воде, в которой отражались бесчисленные звезды; вскоре тихий плеск волн о песчаный пляж стал слышнее, чем осторожный шум грузящегося в шлюпки войска. С берега окликнули – по-испански. Хорошо – значит, на берегу не французы, может быть даже, это обещанные гверильеро. Хорнблауэр спрыгнул на берег, из темноты выступили несколько человек в плащах.

– Английский капитан? – спросил один по-испански.

– Капитан Горацио Хорнблауэр, к вашим услугам.

– Полковник Хуан Кларос, третья терция каталонского ополчения. Приветствую вас от имени генерала Ровиры.

– Спасибо. Сколько у вас людей?

– Моя терция. Тысяча человек.

– Сколько вьючных животных?

– Пятьдесят лошадей и сто мулов.

Вильена обещал, что на берег сгонят вьючных животных со всей северной Каталонии. До Росаса четыре мили по горной дороге и миля по равнине – чтобы тащить одну двадцатичетырехфунтовую пушку весом в две с половиной тонны по плохой дороге, нужно пятьдесят лошадей. Если б животных оказалось меньше, Хорнблауэр не тронулся бы с места.

– Отведите гичку обратно, – сказал Хорнблауэр Лонгли. – Пусть высадка продолжается.

Потом снова повернулся к Кларосу.

– Где генерал Ровира?