Владимир Даль - Матросские досуги (сборник) Страница 4

Не более восьмидесяти лет, как люди стали пускаться на воздушных шарах в полеты. Много смельчаков погибло за этими попытками: иной с шаром своим упал в море; другой по неосторожности вдруг выпустил из шара воздух и упал пластом из-под облаков на землю; случалось и то, что шар на воздухе загорался.

Но человек смел: счастливый к обеду, роковой под обух. Всяк надеется на счастье, всяк надеется миновать рокового обуха, и ныне много людей то тут, то там пускаются на воздушных шарах по воздуху. Счастливый им путь!

Но управлять воздушными шарами досель не умеют. И немудрено. Во-первых, потому, что воздух жидок, на лету судно ни руля, ни даже весел не слушается. Говорят: на воде ноги жидки, а уж на воздухе и подавно. Во-вторых, и потому, что весь шар со всем прибором сносит ветром, а против ветра управлять нельзя ничем. Поэтому воздухоплаватели и пускаются всегда только с попутным ветром.

Толщина или высота всего воздушного слоя вкруг шара земного менее ста верст. Этот слой воздуха, с облаками своими, называется атмосферой. Воздухоплаватели не подымались выше шести верст от земли: чем выше, тем морознее и тем воздух реже, так что там тяжело дышать и даже иногда кровь идет и ртом, и носом.

Ветер

– Подумаешь, страстей-то сколько на море бывает! – сказал мужичок, беседуя с земляком своим, матросом. – А все, стало быть, от ветру?

– От ветру, – отвечал матрос.

– А отчего же это ветер бывает на земле? – продолжал мужичок.

Такой вопрос озадачил было матроса, которому никогда не приходило на ум призадуматься над ветром; но как человеку бывалому нельзя же было ему оставаться в долгу.

– Отчего ветер? Да вишь сверху-то небо, а снизу-то вода либо земля, а с боков-то ничего нет – ну, оно и продувает.

Таблица умножения

Придет Маслена – будет и блин.Одиножды один – один.

Волга Дону пошире.Дважды два – четыре.

Нет книг у дяди, а карты есть.Дважды три – шесть.

Хлеб жнем, а сено косим.Дважды четыре – восемь.

Без закваски хлеб не месят.Дважды пять – десять.

На руках, на ногах пальцев двадцать.Дважды шесть – двенадцать.

Пять пальцев долой – пятнадцать.Дважды семь – четырнадцать.

Дважды девять – восемнадцать,Дважды десять – двадцать.

У кого аршин, тому и мерять.Трижды три – девять.

Слушай ухом, без восьми двадцать.Трижды четыре – двенадцать.

Трижды пять – пятнадцать,Трижды шесть – осьмнадцать.

Мучицы да маслица – вот тебе и блин.Трижды семь – двадцать один.

Мало ль диковин в Божьем мире.Трижды восемь – двадцать четыре.

Днем свет, а ночью темь.Трижды девять – двадцать семь.

Четырежды четыре – шестнадцать,Четырежды пять – двадцать.

На мосту – по-татарски на купере.Четырежды шесть – двадцать четыре.

Угодно откушать, вот милости просим.Четырежды семь – двадцать восемь.

Кто атаман, у того и булава.Четырежды восемь – тридцать два.

Велика честь, да нечего есть.Четырежды девять – тридцать шесть.

И крот в своем углу зорок.Четырежды десять – сорок.

Кинь указку, пойдем гулять!Пятью пять – двадцать пять.

Коли нет, так нечего взять.Пятью семь – тридцать пять.

И мал золотник, да дорог.Пятью восемь – сорок.

Бери оглоблю, пойдем воевать!Пятью девять – сорок пять.

Отлежал бока, оттого и болят.Пятью десять – пятьдесят.

Мастер Самсоныч лапти плесть.Шестью шесть – тридцать шесть,

То кит-рыба, а то плотва.Шестью семь – сорок два.

Что заслужили, то и носим.Шестью восемь – сорок восемь.

Кто сказку слышал о царе Кире?Шестью девять – пятьдесят четыре.

Полезай на стену, коли велят.Шестью десять – шестьдесят.

Дурни плодятся – не надо их сеять.Семью семь – сорок девять.

Ино прилечь, и́но и присесть.Семью восемь – пятьдесят шесть.

Чего не знаешь, того не ври.Семью девять – шестьдесят три.

Рядком сумы на простенке висят.Семью десять – семьдесят.

Не буянь у хозяина на квартире.Восемью восемь – шестьдесят четыре.

Живи, поколе на плечах голова.Восемью девять – семьдесят два.

Делам своим всяк сам господин.Девятью девять – восемьдесят один.

Что хитро, то и просто.Девятью десять – девяносто.

Полно долбить, покинь долото!Десятью десять – сто.

Акула

Мы плыли у африканских берегов. Матросы увидели акулу, которая долго держалась за кормой, будто ждала подачки и просила позволения потешиться. С гика спустили чрез блок толстый канат, на который навязана была цепь с острым крюком и большим куском мяса. Акула подошла к приманке и отстала опять; но в то самое время, когда думали, что она вовсе отказывается от закуски, она кинулась на нее стрелой и, повернувшись вполоборота навзничь – потому что пасть у нее снизу, – проглотила и мясо, и крюк, и с четверть аршина самой цепи.

Матросы с криком «ура» ухватились за канат, но акула с такою лютостью бросалась из стороны в сторону, что гик, а с ним и весь ют вздрагивали; надо было обождать и дать зверю уходиться. Он бросался отвесно в глубину и, засаживая себе крюк еще глубже в тело, вдруг останавливался, рванув цепь так, что гик дрожал

и покачивался. Боялись, чтоб толстый строп от блока не оборвался, и закрепили конец каната за кнехт у бизань-мачты. Потом акула пустила слабину и вдруг опять метнулась в сторону и пошла ходить на кругах, подергивая цепь туда и сюда. Наконец она утомилась. Тогда стали ее подымать и послали расторопного матроса на гик, с петлей, чтобы подвести ее снизу и накинуть на акулу с хвоста.

Между тем она, будучи подвешена за крюк, отрывисто вздрагивала, изгибалась и хлестала хвостом; темная кровь лилась у нее из пасти, в которой видны были по временам несколько рядов острых треугольных зубов, точно будто бы поставлено было рядом, одна за другою, несколько крупных пил.

Проморив ее тут на весу часа два, наконец решились вытащить на ют. Но только что она послышала перед собой опору, как начала хлестать и метаться во все стороны, так что нельзя было приступиться. С трудом ее добили и, не доверяя смерти этого опасного и живучего зверя, наперед всего отрубили ей голову, а потом уже разрезали.

В 1828 году Готье, командир французского корабля, также поймал акулу и, считая ее уже давно мертвою, – потому что она была разрублена и распотрошена, – хотел рассмотреть пасть и четыре ряда зубов ее. Не успел он всунуть неосторожно руку в страшную пасть эту и раскрыть ее, как она судорожно сомкнулась, и все пальцы с половиною кисти руки капитана Готье, как отсеченные самым острым топором, остались в закрытой пасти.

Мясо акулы едят, но оно жестко. У нее пасть далеко отнесена от носу, под испод головы, и распорота поперек, дугой. Это самая прожорливая тварь, которая у неосторожных купальщиков нередко отхватывает как ножом руку или ногу.

Весьма замечательно, что перед акулою всегда плавает быстрая маленькая рыбка, называемая лоцманом; иногда их бывает две-три, но всегда они носятся взад и вперед около чудовища, как будто состоят при нем для прислуги на посылках, и никогда ее не покидают. Говорят, что рыбка эта живет пометом акулы, а потому и не отходит от нее.

Заклад

Англичанин-спорщик, охотник до закладов и притом отличный пловец, прибыл во Францию на людей посмотреть и себя показать. Переехав пролив и остановившись в гостинице в Кале, он тотчас же стал расспрашивать, какие в этом приморском городе есть известные пловцы и водолазы. Ему назвали несколько человек. Он осведомился, кто и где они, сказав, что желал бы с ними познакомиться.

Англичанин пошел пройтись по городу, а хозяин гостиницы и несколько дармоедов, занимающихся тем, чтобы ловить на удочку богатых проезжих англичан, стали расспрашивать служителя про приезжего гостя и, узнав все, что им нужно, – то есть что он богат, чудак, спорщик, охотник до закладов и что ему нет ровни в искусстве плавать и нырять, – тотчас разгласили об этом по городу.

Не успел он воротиться в гостиницу, как к нему уже явился скорый и бойкий француз, сказавший о себе, что он первый пловец и водолаз во всей Франции.

– А-а… – сказал англичанин. – А я не последний в своем отечестве. Стало быть, нам не стыдно потягаться?