Иван Муравьёв - Морские истории Страница 4

Что вам сказать о Монемвассии? Город на скале, за тысячу лет не вышедший из круга стен, где новые жители живут в старых домах, а вместо улиц – лестницы. Тут центральная улица шириной метра три. Здесь дворы гулкие и тихие, у каждого свой запах: апельсинов, корицы, кошек. Улочки ныряют между домами, под стенами, увитыми лозой, уходят под арочные мосты, ты идешь, уже заблудившись (скажи москвичу, что можно затеряться на квадратном километре – не поверит), карточка в фотоаппарате давно заполнена, а потом, после очередного извива дорожки, вдруг выходишь к подножию стен, к морским воротам. Здесь швартовались триеры, галеасы, флейты, а теперь вот мы. Время здесь несущественно, возраст относителен. Дедушка из местных взбегает по стометровой лестнице быстрее меня, а грозный шкипер, по-мальчишески оглянувшись, лезет на забор за гранатами, с виду зелеными, но сладкими (все то же, к вопросу о возрасте).

Бросить всё, уехать в Монемвассию, купить задешево дом – груду развалин, поросшую бессмертником, и отстроить всё заново. По вечерам пить мальвазию, торговаться на базаре с пройдохами-генуэзцами. Дружить домами с Яннисом Рицосом… Может быть, когда-нибудь.

А пока – вечер, ужин на открытой веранде. Недавние соперники поднимают тосты, перешучиваются, вот уже кто-то объясняет маневр наглядно, изображая яхты ладонями. Завтра гонки. Монемвассия нас дождется.

День пятый:

Яхда – эдо отделаддое пластикоб углубледие в воде

Льёт с утра. Небо серое, море серое, видимость едва километр. Бухта Кипарисси, что в солнечный день сияет голубым и лазурным, сейчас темна и неприютна. Энтузиасты прыгают с пирса в море, а пока скачут до яхты, дождик работает как душ. Между стоящими борт к борту яхтами дрейфуют запахи кофе и слухи.

− Говорят, к обеду будет до семи

− Узлов?

− Ага, щазз, баллов!

− Интересно, старт будет?

− Будет как вчера, кто хочет – гоняется, кто не хочет, говорит, что ветра нет.

− Некоторые с утра на охоте. Поймали и убили (по слухам, затискали до смерти) излишне любопытного осьминога.

− В гостинице живет русская пара. Обвенчались на Санторини. Вчера поговорили…

− Ну и что, в какой экипаж уговорились?

На судейскую яхту заходят мокрые шкипера. Начинается собрание. Картина напоминает совет в Филях – столик, карта, толпа народу и мало света. Договорившись до чего-то, расходятся по экипажам. «Что решили?» – «Идем до Спетцеса, там дадим старт».

Пока выходим, ветер крепчает: гудит в снастях, срывает верхушки с гребней, свивает в жгуты и швыряет в нас струи дождя. «День обещал быть интересным». Когда выходим в залив, разгулявшаяся волна подбрасывает яхты, толкает в днища. Особенно достается тем, кто меньше сорока футов: они время от времени совсем скрываются из виду между волнами. Бедные круглые «Баварии», их валяет, как ваньки-встаньки. Да и у нас винт время от времени молотит по воздуху, к счастью, на очень короткое время.

Через некоторое время все осваиваются с волнами и образуют две кильватерные колонны. Смотрите, на одной яхте уже ставят грот! И еще одна, а на третьей экспериментируют со стакселем. Наши люди! Все зарываются носами в волну, расплескивая пену, но держат курс. Зрелище грозное и величественное. «Адмирал Того ведет броненосную эскадру на Вейхайвей, масштаб 1:6».

На подходе к Спетцесу дождь прекращается, но волны и ветер усиливаются. Семь не семь, но о-о-очень близко. Время решать, даём старт или нет. Боцманша неодобрительно оглядывает творящееся вокруг безобразие из относительной сухости люка: «Мой голос совещательный, но, я думаю, надо идти в Эрмиони». «Какое, нафиг, Эрмиони? Один раз за всю регату ветер! Гоняться!!» – а это говорит покорный Ваш слуга, маньяк-с. Шкипер и судья оглашает в рацию соломоново решение: «Кто хочет, заявляется на старт, кто не хочет, уходит на дизеле». В эфире тишина, и за эти пять секунд тишины я почти теряю надежду. Но вот экипажи выходят на связь, один за другим: «Мы участвуем в гонке». «Мы участвуем» «Мы…». Полугоночник, большая «Бавария», курсанты (кто бы сомневался!),… я не ослышался?… Самая маленькая яхта с самым зелёным шкипером – они тоже? Участвуют!! Ай да люди!!! Значит, будет старт. Другие уходят на дизеле. «Игорь, я иду в Эрмиони, у меня почти все лежат». Что скажешь, морская болезнь, шкипер заботится о команде – всё правильно. Еще яхта: «В старте не участвуем» – и всё, без объяснений. И еще. Уходят, так и не подняв паруса. Остальные тянут гроты, у кого на рифах, у кого – полные. В преддверии старта ходят хищными острыми галсами, режут верхушки волн. У команд лица яростно-счастливые. Клянусь Юпитером, это моряки! (С) И.А. Ефремов. Самая маленькая яхта опаздывает к старту, им трудно идти против волн. «Старт засчитывается всем. Начали!»

И были волны. И был ветер. И была гонка. И финиш, у всех – разный, у всех – достойный. Залихватский миллиметраж у полугоночника, идущего острейшим галсом. Финиширует «Бавария», а шкипер, сидящий на носу, даже ногу вытянул, чтобы хоть на десятую секунды да пораньше. Поворот с виражом, с креном и пенным следом, вся команда на палубе. И закатный финиш самой маленькой яхты. Команда слишком измучена, чтобы улыбаться. Плевать на места, народ, вы – победили.

Снова таверна, снова флаг регаты, опять сидим по экипажам. Другой день, другой город. Другие мы? Вслушайтесь в шум застолья. Тосты и здравицы произносят без натужного веселья. Беседуют как равные с равными. В репликах – тень уважения и готовность слушать. Снова научились молчать, для горожан – дар необычайный. Оно потом, конечно, размоется суетой жизни. Но что-нибудь останется.

За неимением фотографий (все делал с боцманского аппарата), создаю антураж репликами из разговоров, состоявшихся в тот день и в следующий.

− Взяли хорошую яхту, посадили туда чайников с закономерным результатом.

− А Давидыч этак ласково спрашивает: «Что ты собираешься делать?», и я понимаю, что еще чуть-чуть бы, и уронила гик.

− Не случайно на гоночных крейсерах делается длинный мощный погон гика-шкота – им работают, отпускают на порывах.

− А как же сам гика-шкот? – Им тоже работают, берётся два матроса…

− На следующий год возьмем что-нибудь совсем маленькое и будем привозить первые места!

− Ага, и с кевларовым парусом. Было, было!

− На волне якорь крепить – то еще занятие. Это как раз в десять секунд прыгать с трехметровой вышки, только без вышки. И полный капюшон воды.

− У вас же стаксель рабочий, вы бы его открыли, а на гроте бы рифы взяли – совсем по другому пошла бы яхта. Да хоть завтра попробуйте, а гоняться с нами можете.

− Идем: ветер, волны, нас кидает по-всячески. И тут меня нахлобучивает такая мысль. Ведь даже если что-нибудь случится, если я промокну, заболею, стукнусь, еще чего – все равно в ближайшие пять часов никуда отсюда не деться. Совсем другой взгляд на жизнь!

Я думаю, у нас еще будут поводы для отчетов.

Иван Муравьев, временно – секретарь сей адвентуры.

Южный Крест или Мечты сбываются

От автора

Выход «Южного Креста» в публикацию закономерно вызвал вопросы от заинтересованных читателей. К сожалению, часть этих вопросов была вызвана не интересом к рассказу, а другими соображениями. Меня спрашивают, кто был прототипом Данила и действительно ли он нарушал торговое эмбарго Кубы. Интересуются, как называлась яхта, замеченная нами в дрейфе у берегов Гаити. В связи с этим, считаю нужным сделать необходимое пояснение: все без исключения события в данном тексте являются плодом авторского вымысла. Все совпадения имён, дат, географических названий и сюжета являются случайными. Местоимение «Я» в данном тексте обозначает на Автора, а вымышленного персонажа.

Пролог

Когда мне было шесть лет, я прочитал книжку. Сейчас я, увы, не помню ни автора, ни текста. Помню только, что говорилось в ней про морские экспедиции. Иллюстрации в книге были замечательные, как раз для тогдашнего меня: я часами мог рассматривать рисунок каравеллы в разрезе, парусное вооружение баркентины и прочее. Для ребёнка-горожанина, живущего у широкой, но такой известной Волги, впитанная доза морской романтики была сокрушительной: на время я пропал для общества, бредил пассатами, шкотами, кильблоками и прочими жвакагалсами. Тогда же пообещал во всеуслышание, что обязательно отправлюсь на паруснике на Карибы. Чтобы Южный Крест. И пираты. Местная продвинутая молодежь (в моем продвинутом детском садике) подняла меня на смех. «Послушай, старик» – увещевали они (было круто вот так обращаться, «старик») – «пока мы повзрослеем, парусников не останется вовсе». В глубине души признавая их правоту, я не переставал мечтать. Вот я стою у штурвала, ведя по компасу корабль сквозь ночь, вот встречаю в открытом море фрегат под «Юнион Джеком», вот схожу на берег, прихрамывая (не знаю почему, может, пиратами навеяло). Моремания продолжалась, тихо, без манифестаций, но судомодельный кружок, занятия плаванием, увлечение океанологией – многое нанизывалось на эту невидимую нить.