Патрик О'Брайан - Миссия в ионическом море Страница 4

Стивен поклонился. Плавая с капитаном Обри с самого начала столетия, ему следовало бы знать предостаточно и о том, и о другом, но, в действительности, даже теперь не всегда отличал левый борт от правого и мог лишь похвалиться своим знакомством с носом и кормой и немногими более редкими морскими терминами.

- Скажи мне, что такое фендерс, который они столь часто упоминают?

- А что касается этого, друг мой - молвил Стивен, - ты должна понять, что гичка - это личная шлюпка капитана, или пиннаса, как мы ее называем, а фендерс - нечто вроде отсоединенной мачты.

Открыв перед ней дверь в гостиную, доктор обнаружил не одну молодую женщину, а двух, то и дело бросавших друг на друга презрительные, а на Ягелло, сидевшего между ними в своей роскошной гусарской форме и выглядевшего хоть и любезным, но отрешенным, - полные обожания взгляды. Увидев доктора, он подскочил, звякнув шпорами, и воскликнул:

- Дорогой мой доктор, как я рад вас видеть, - и заключил его в объятия, тепло улыбнувшись.

- Прибыл адмирал Фэйт, - торжественно провозгласил дворецкий, и часы пробили ровно час.

Прибывало все больше гостей, и, воспользовавшись тем, что дверь то и дело открывалась, кошка с кухни проскользнула, низко пригнувшись, в гостиную и влезла по спине Стивена на его левое плечо, где и уселась, хрипло мурлыча и потираясь ухом о его парик. А гости все прибывали, один из них — банкир, финансовый советник Дианы, пришелся Стивену по душе - он тоже полностью посвятил себя свержению Бонапарта и весьма эффективно использовал свое узкоспециализированное оружие.

Хотя торжественность момента оказалась подпорчена некрасивой сценой, когда дворецкий вышвырнул кошку, все, наконец, направились в столовую, где их уже ждали лучшие блюда, которые мог предложить Лондон, ведь, несмотря на свою грациозность, Диана любила поесть, и вдобавок к тому, что хорошо разбиралась в вине, у нее работал прекрасный повар. В этот раз его таланты были направлены на приготовление всех любимых блюд Стивена.

- Положить вам трюфелей, мэм? - спросил он соседку справа, вдову, чье влияние помогло восстановить репутацию Дианы, подпорченную необдуманными связями в Индии и Соединенных Штатах и лишь частично восстановленную браком.

- Увы, не смею, - ответила та. - Но мне доставит большое удовольствие видеть, как угощаетесь вы. Послушайтесь совета старой леди - съешьте все трюфели, что вам попадутся на глаза, пока ваш желудок еще может с ними справляться.

- Что ж, полагаю, мне стоит ему последовать, - ответил Стивен, погрузив ложку в пирамидку трюфелей. - Пройдет немало времени, прежде чем я увижу подобное. Завтра, с божьей милостью, я взойду на корабль, и тогда мне придется довольствоваться лишь сухарями, солониной, сушеным горохом и толикой пива, по крайней мере, до тех пор, пока не скинут Бонапарта.

- Так выпьем же за его посрамление, - предложила тост вдова, подняв свой бокал. Весь стол выпил за посрамление Бонапарта, а затем за возвращение доктора Мэтьюрина, благополучное возвращение, за Королевский Флот, за каждого из присутствовавших, и затем стоя - что создало небольшие осложнения для мисс Тревор, вынужденной ухватиться за руку Ягелло, - за короля.

В самый разгар этого веселья - замечательного кларета, бургундского и портвейна - Стивен обеспокоенно глянул на часы, красивый французский картель на стене позади головы мистера Натана. Мэтьюрин должен был отправиться портсмутской почтовой каретой и смертельно боялся ее пропустить.

На свою беду доктор увидел, что с момента подачи супа из омаров стрелки не сдвинулись с места. Картель, как и добрая половина часов в доме Дианы, остановился, а Стивен знал, что правилами приличия запрещался даже брошенный украдкой взгляд на карманные часы. Несмотря на то, что они с Дианой жили более вольной жизнью, чем большинство супружеских пар, но оставались очень-очень близки в других аспектах. Поймав его взгляд, она окликнула его с другого конца стола:

- Дорогой, спокойно ешь свой пудинг, Ягелло взял карету у своего посла и любезно согласился нас отвезти.

Вскоре после этого Диана вместе с другими дамами удалилась. Ягелло переместился в верхний конец стола, заняв место вдовы, и Стивен сказал ему:

- Ты человек с золотым сердцем, мой дорогой, да, так и есть. Теперь я смогу видеть Диану по меньшей мере еще двенадцать часов и могу не беспокоиться из-за этой треклятой почтовой кареты.

- Миссис Мэтьюрин пыталась взять у меня обещание, что править будет она, - ответил Ягелло, - и я дал слово, что с первыми же лучами солнца все так и будет, но лишь с твоего согласия, - его голос звучал тревожно.

- И она уступила твоему требованию? - с улыбкой спросил Стивен. - Мило с ее стороны. Но тебе не следует волноваться, Диана бодрой рысью проведет целый караван верблюдов сквозь игольное ушко

- Ах, - вскричал Ягелло, - как же я обожаю женщин, способных ездить верхом, править лошадьми, и находить с ними понимание!

И он пустился в дальнейшие восхваления достоинств миссис Мэтьюрин, которым не хватало лишь досконального знания лошадей, чтобы стать эталоном совершенства.

Стивен видел удивленное, добродушное и в то же время циничное лицо Натана на противоположной стороне стола, забавлявшегося горячностью Ягелло. В Ягелло имелось нечто, вызывавшее у людей улыбку, отметил Стивен. Его молодость, жизнерадостность, пышущее здоровье, привлекательность, возможно, простота. "Ни одним из этих качеств я не обладаю и никогда не обладал, - признался себе Стивен. - Осознают ли такие Ягеллы свое счастье? Наверное, нет. Счастливцы..." На него накатила волна острого желания выпить кофе, и, заметив, что графины, сделав последний круг, остались нетронутыми его порозовевшими и слегка осоловевшими гостями, он громко произнес:

- Джентльмены, возможно, нам следует присоединиться к дамам.

Предложение Ягелло своей кареты стало настоящим сюрпризом, остальным экипажам было приказано прибыть пораньше, чтобы доктор Мэтьюрин вполне успел попрощаться со всеми и добраться до портсмутской почтовой кареты, имея полчаса в запасе. Экипажи прибыли в половине одиннадцатого и разъехались, оставив Стивена, Диану и Ягелло с восхитительным ощущением праздника, неожиданной свободы и независимости от времени.

Натан также остался, частично потому, что жил неподалеку, буквально за углом, а частично из желания поговорить с Дианой о деньгах. Она привезла с собой из Индии и США удивительные драгоценности, многие из которых никогда не надевала; теперь же, во время войны, после удивительных и ужасающих побед Наполеона над Австрией и Пруссией, их стоимость возросла просто неимоверно.