Тим Пауэрс - На странных берегах Страница 40

— Вы кто? — спросил Харвуд с испугом, ибо теперь он был уверен, что с невестой что-то приключилось. — С Маргарет все в порядке?

— Она мертва, мистер Харвуд, — раздраженно бросил толстомордый юнец. — Вот почему мы здесь, вспомнили?

— Мертва! — Тогда, должно быть, он пришел в церковь на похороны, а не на свадьбу. Но почему же тогда гроб такой маленький — квадратная деревянная коробка со стороной всего полтора фута? И отчего же он так отвратительно пахнет тленом?

Харвуд наконец вырвался из цепких объятий иллюзий, и воспоминания последней четверти столетия обвалились на него разом, как лавина, оставив его слабым седым стариком.

— Да, мертва, — повторил Лео Френд и добавил отчаянно: — И вы будете вести себя разумно эти последние пару часов, даже если для этого мне придется взять вас под контроль!

— Успокойтесь, Лео, — сказал Харвуд, стараясь придать голосу веселость. — Да, конечно, усадите... Элизабет в шлюпку.

Харвуд уверенно спустился по склону на берег реки, где их ждали шлюпки и где теперь вскрывали деревянный ящик, доставленный с корабля Тэтча, но все же шаги его были неровными — Харвуд все время сбивался на мерный торжественный ритм, каким пристало идти по проходу в церкви под руку с невестой.

Вдоль берега ярдов на сто корни мангровых деревьев были вырублены все, и пираты, стоя по колено в черной, играющей отблесками факелов воде, передавали друг другу упакованные в клеенку тюки, укладывая их в шлюпки. На корме каждой был установлен смоляной факел, и в колеблющемся свете Харвуд увидел, что Дэвис и кок уже сидят в одной из шлюпок и удерживают ее на месте, держась за обрубок мангрового дерева.

— ...В здравии и болезни, пока смерть не разлучит вас? — спросил священник, улыбаясь паре, преклонившей перед ним колени. Уголком глаза Харвуд заметил, что мальчик из хора все еще здесь и по-прежнему выглядит перепуганным... нет, скорее растерянным, чем перепуганным.

— Обещаю, — сказал Харвуд.

— Что-что, босс? — переспросил пират, только что вытащивший последний тюк из ящика и кинувший его через борт шлюпки.

— Он говорит, что обещает, — хихикнул его сосед.

Первый пират подмигнул своему компаньону:

— Да, он такой, наобещать может.

— Ха-ха!

Харвуд недоумевающе огляделся, потом улыбнулся:

— Очень забавно. Обещаю вам, джентльмены, что обязательно прихвачу для вас пару сувениров в память о Фонтане юности.

Ухмылки как ветром сдуло с лиц пиратов.

— Мы вовсе не хотим обидеть вас, сэр, — угрюмо произнес один из них.

— И все же я не забуду.

Он глянул через плечо на приближающегося Лео Френда.

— Мы сядем в эту лодку, — сказал он перетрусившим пиратам, указывая на одну из шлюпок. — Подведите ее ближе и держите крепче, мой спутник весьма грузен.

Пираты молча повиновались и из страха перед Харвудом подтащили шлюпку так близко к берегу, что тот шагнул в нее, даже не замочив ног.

Несколько человек осыпали его рисом, несмотря на то что Харвуд был против такого обычая. Но это нисколько не испортило ему настроения, и он улыбался, садясь в карету со своей молодой женой. Он был слишком взволнован и счастлив, чтобы обращать внимание на подобные досадные мелочи.

Харвуд широко улыбнулся.

— Благодарю вас, — крикнул он опешившим пиратам и Лео Френду. — Мы приглашаем вас всех на обед после возвращения из Европы.

Шэнди перегнулся через борт шлюпки, чтобы лучше видеть Харвуда. А старик все улыбался и махал рукой, прощаясь с теми, кто оставался на берегу, к изумлению пиратов, Френда и Бет, которая в сопровождении похожего на лунатика Стида Боннета направлялась к шлюпке отца. Пожалуй, она все же права, подумал Шэнди, отец ее явно помешался.

Луна все чаще и чаще скрывалась за рваными тучами, и вскоре начал накрапывать теплый дождь. Снаряжение погрузили, пассажиры разместились: Тэтч со своим странным гребцом в первой шлюпке, Харвуд, Френд, Элизабет и Боннет — в следующей, и Шэнди с Дэвисом — в третьей. Шэнди с удивлением отметил, что Печальный Толстяк с ними так и не отправился. Может, толстый бокор знал о чем-то, что не было известно людям в лодках?

Шлюпки отвалили от берега, противно заскрипели весла в уключинах. От факелов поднимался пар, и все путешественники, за исключением Бет Харвуд, принялись тихо напевать мотив без слов, долженствующий привлечь внимание Барона Субботы и Мэтра Каррефура, но через несколько минут умолкли, словно ощутив неуместность этого.

Грести вверх против медленного течения было легко, и вскоре зарево трех костров на берегу затерялось далеко позади. Шэнди примостился на носу и, всматриваясь в непроглядную тьму вокруг, откуда то и дело выплывали колышущиеся силуэты узловатых кипарисов, похожих на гигантских черных монахов в высоких клобуках или камни, но только никак не на деревья, вполголоса сообщал направление Дэвису, настоявшему на том, чтобы грести, несмотря на лишь недавно зажившее плечо.

Во тьме с окружавших болот доносилось хлюпанье, плеск и бульканье, однако Шэнди не видел ничего движущегося, за исключением перламутрово-радужных пятен на воде, которые иногда преображались в протянутые руки и искаженные лица, чьи разинутые рты выкрикивали неслышные слова. Киль шлюпки разрезал их, и пятна распадались, исчезая без следа.

Шлюпка Тэтча шла впереди, и среди ночных звуков застывшего леса до Шэнди иногда доносилось странное громкое шипение, которое издавал гребец. К этому временами примешивался голос Френда, дававшего указания Боннету, сидевшему на веслах, и изредка тихий, бессмысленный смешок Харвуда. Бет, съежившись, сидела подле отца.

Неожиданно Шэнди осознал, что вот уже несколько минут слышит неумолчный странный шелест, до сих пор сливавшийся с плеском весел и скрипом уключин. Шелест напоминал тревожный тихий говор огромной толпы. В окружающий мир к тому же вторгся новый запах, вытеснивший собой ставшие уже привычными ароматы смолистых кипарисов, гниющей растительности и стоячей воды. Как только Шэнди почувствовал его, он сразу понял, что подсознательно ждал чего-то подобного. Он резко выдохнул воздух, прочистил горло и сплюнул за борт.

— Ага, — буркнул Дэвис, который и сам не испытывал особой радости, — похоже на вонь от пушек, которым не дают остыть.

Харвуд тоже, похоже, заметил его, потому что перестал наконец хихикать и повелительно скомандовал:

— Добавьте ту траву в факелы!

Шэнди развязал клеенчатый тючок, лежавший на дне шлюпки, и осторожно начал кидать сухую траву в огонь факела. Трава разом вспыхнула, дым повалил густыми клубами, и Шэнди отпрянул назад, отплевываясь и откашливаясь от едкого запаха. «Можно не беспокоиться, разгонит ли эта гадость духов, — подумал Шэнди. — От нее сбегут даже деревянные фигуры с бушпритов».