Корабль мертвых - Травен Бруно Страница 40

– Какого же черта она торчит здесь?

– Не может выйти. Нет кочегаров.

– Да ну. Я им предлагал себя.

– У тебя есть документы?

– Нет, конечно.

– Ну вот видишь. Зачем ты шкиперу без документов? Он должен сохранять достоинство, хороший вид. Случайные бродяги могут навести суд на подозрение. Страховая компания устроит шум, если докопается, что на борту «Императрицы Мадагаскара» были одни живые мертвецы. Нет, им нужны люди с бумагами. Когда красавица напоролась на камни, на ее кочегаров вывалился горящий уголь из топок. Они теперь в больнице, им повезло.

– Но они же выйдут из больницы?

– Не будь ослом, – сказал датчанин, наливая мне еще одну кружку кофе. – Этих ребят на борт «Императрицы» больше не заманишь. У них шанс уволиться вчистую, получить заработанные деньги. У них ведь документы в порядке.

– Тогда почему красавица не уходит?

Датчане рассмеялись.

– Они воруют людей.

– О чем это вы?

– Они воруют людей, что тут непонятного? Они не могут принять тебя на борт, но они могут тебя украсть. Да, да, так заведено на борту такой элегантной красавицы. В следующий раз не рискуй, Пипип, не ходи по пирсу рядом с «Императрицей». Дадут по голове и затащат на борт.

Я кивнул.

Я все понял.

По сравнению с этой чудесной белоснежной шлюхой наша «Йорика» выглядела глубокоуважаемой дамой. Неважно, что она закопченная, черная, неважно, что она давно забыла о краске. Она почтенная дама. До мозга костей. Я чувствовал, что почти люблю ее. Да, да, «Йорика», готов в этом признаться. На руках у меня отбитые черные ногти, такие же на ногах. Меня покрывают синяки и ссадины, но все это ради тебя, «Йорика». Ногти вырастут, синяки сойдут, останутся на коже пятна от ожогов, но это все чепуха, я ведь получил эти отметины от тебя, «Йорика». Твое сердце не умеет лицемерить. Твое сердце не знает слез, потому что ему не до плача. Когда ты смеешься, любимая, смеется твоя душа, смеется весь корпус, все трубы, все смеется. А когда ты плачешь, тебе вторят даже рифы, мимо которых ты проходишь, оставляя за собой грязный след. Нет, любимая, я не оставлю тебя ради таких подозрительных красавиц, как эта «Императрица Мадагаскара». Хочу странствовать, петь, плясать, обжигать руки и, если уж придется, уснуть навечно только вместе с тобой. Пусть мой последний вздох смешается с твоим, моя чудесная морская цыганка. Ты не важничаешь своим прошлым, не коришь им нас, хотя твоя родословная подробно расписана в служебных бумагах Ллойда. Твои чудесные вонючие лохмотья сладко развеваются по ветру. Закрывая морской нам горизонт, ты танцуешь на волнах вместе с нами и под вой урагана распеваешь свою морскую цыганскую песню.

Книга третья

Остынь, девчонка, не рыдай,

На мертвом корабле я, знай.

Прощай, чудесный Новый Орлеан,

Солнечная Луизиана.

45

Хочешь удержать жену, забудь про обожание.

Что-то уж слишком резко вспыхнула во мне любовь к «Йорике».

Правда, если наслушался страшных историй о похищении невинных людей, а в кармане у тебя банка с молоком и пакет с датским маслом, трудно отделаться от любовных мыслей, чумазая девушка в лохмотьях начинает казаться тебе самой лучшей на свете. Все равно было что-то подозрительное в такой внезапно вспыхнувшей любви. Что-то тут было не так. Мы таскали золу в кадках, задыхаясь от духоты. Но любовь к «Йорике» сжимала мне сердце.

– Пойдем подышим, – сказал я Станиславу, когда мы вернулись в кубрик. – Хочется походить по земле. Побродим у воды, там прохладнее. А потом вернемся и спать уляжемся прямо на палубе.

– Точно, Пипип, – согласился Станислав. – В кубрике в такую душную ночь не уснешь. По дороге заглянем на голландца, видишь, вон торчит его труба. Может, встретим кого знакомого.

– Ты хочешь есть?

– Нет. Но не мешало бы найти кусок мыла или полотенце.

Не спеша мы сошли с «Йорики». Быстро темнело. Лампы светили там и тут, но светили слабо. Из темноты сладко подмигивали нам засыпающие корабли, на которых уже никто не работал.

– Дерьмовым табаком угостили нас норвежцы…

Я не успел развить мысль. Сильный удар свалил меня на землю. Я увидел поворачивающегося Станислава, и все сразу исчезло. Правда, ненадолго. Так мне показалось. Я попытался вскочить и ударился головой о низкий деревянный потолок. Что за черт? Где я? Руки упирались в переборку, она мелко подрагивала. Где я? Как попал сюда? Голова кружилась. Я опять потерял сознание, но потом очнулся. По дрожащей переборке я, наконец, понял, что нахожусь в кубрике неизвестного корабля и он явно уходит в море. Кулаками я ударил в переборку, потом стал бить по переборке ногами, и тогда люк откинулся и сверху в глаза мне ударил сноп света.

– Ну что, проспался, свинья?

– Как будто, – ответил я, все еще ничего не понимая.

– Тогда идем к шкиперу.

Был ясный день. Море простиралось вокруг. Палубу обдувал легкий ветерок. Да, все мои самые нехорошие подозрения подтвердились: я находился на «Императрице Мадагаскара». Это привело меня в бешенство. Уже с порога я заорал:

– Хороши же вы, нечего сказать!

– Простите? – ухмыльнулся шкипер.

– Ублюдки! – орал я. – Это вам так не пройдет!

Шкипер еще раз ухмыльнулся. Он не собирался со мной спорить, просто нажал на кнопку звонка, и в дверях выросли два мерзких типа. Настоящие преступники. Вид их кулаков если не успокаивал, то убеждал.

– Это он?

Типы тупо посмотрели на меня:

– Он, конечно.

– Какого черта вы залезли без спросу на мой корабль? – шкипер продолжал ухмыляться, наверное, привык к таким, как я.

– Это я хочу знать, зачем вы меня сюда затащили?

Шкипер вопросительно посмотрел на своих подручных.

– Мы собрались убрать кладовую номер одиннадцать, – сказал наиболее тупой, – а там валяется этот пьянчуга.

– Все ясно. Вы хотели спрятаться на нашем судне, чтобы попасть в Англию, так? – заявил шкипер. – Можете не отвечать, я все вижу по вашим глазам. К сожалению, я не могу выбросить вас за борт, это было бы бесчеловечно. Но, честно говоря, вы этого вполне заслуживаете. Английские корабли не убежище для таких пьяниц, как вы. Доходит?

Что оставалось делать?

Я промолчал. Эти бандиты запросто проломили бы мне голову.

– Кто вы?

– Обыкновенный палубный матрос.

– Вот уж не надо, – возразил шкипер. – Вы кочегар. – Ему явно доложили о моих словах. Зря вечером я кричал им на борт, что я кочегар. Это была ошибка. – Вы сами говорили, что вы кочегар. – Шкипер удовлетворенно покивал сам себе. – Считайте, вам повезло. Оба моих кочегара заболели. Вы будет получать жалованье как кочегар. Настоящее жалованье английского кочегара. Десять фунтов, это не мало для экономного человека, правда? Но когда мы придем в Англию, я все-таки передам вас властям. И от вас уже зависит, проведете вы два или шесть месяцев в тюрьме. А потом вас, конечно, депортируют. Доходит? Но пока мы в море, – снова покивал он сам себе, на этот раз вполне удовлетворенно, – вы член экипажа «Императрицы Мадагаскара». Не вздумайте отлынивать от работы, я этого не терплю.

В двенадцать ваша вахта. Шесть часов. Еще два часа сверхурочных, но это в случае необходимости, и оплачиваются эти часы по шиллингу и два пенса час.

Так я оказался на «Императрице Мадагаскара».

Можно сказать, так я оказался на полпути к той сельской церквушке, где на кладбище на простой табличке рядом с названием судна может появиться мое имя. Жалованье, конечно, неплохое. При таком жалованьи кое-что можно даже накопить на будущее. Но в Англии меня передадут властям, от них не жди ничего хорошего. Год, а то и два протомят в тюрьме, а потом депортируют на какой-нибудь подлый корабль вроде этого. И не получу я ни гроша, ни один консул не захочет разговаривать со мной. К черту все эти увещевания! Надо незаметно осмотреть шлюпки. Если «Императрицу Мадагаскара» решили пустить ко дну, это случится скоро. Надо изучить подходы к шлюпкам и разыскать самый простой и быстрый выход из котельной. При первом ударе, подозрительном скрипе рвануть наверх и успеть впрыгнуть в шлюпку. Вряд ли они будут убивать меня на воде.