Джеймс Купер - Красный корсар Страница 44

– Не бойтесь ничего, капитан, не бойтесь, – ответил лоцман, тем более ревниво относясь к своей власти, что она была недолговечной. – Никто не мешает нам держаться наветренной стороны. Я часто мотался тут взад и вперед, знаю каждый подводный камень. Держи круче к ветру, веди на самый ветер…

– Если мы столкнемся с невольничьим кораблем, – упрямо произнес Уайлдер, – кто заплатит за повреждения?

– Я отвечаю за все. Моя жена заштопает каждую дырочку, которую я сделаю в вашем парусе, – ответил упрямый лоцман, – иголка будет не толще волосинки, а руки у нее ловкие.

– Это прекрасные слова, но судно уже сносит, и прежде чем вы кончите вашу болтовню, оно налетит на невольничий корабль. Прикажите поставить паруса!

– Да, да! Поставить паруса! – повторил лоцман, который, видя, что все труднее пройти по ветру, начал колебаться в своем решении. – Держи полный бейдевинд![20] Кажется, мы сможем пройти, капитан! – Лоцман, как и все неотесанные люди, ошибки признавал неохотно и делал вид, что все предвидит.

– Отворачивай от невольничьего корабля! – закричал Уайлдер, оставляя свой довольно мягкий тон. – Отворачивайте от него, пока еще возможно, или, клянусь Небом…

Губы его застыли, потому что в этот момент его взор упал на бледное, тревожное и выразительное лицо Гертруды.

– Я тоже считаю, что это надо сделать, ветер заходит! Держите круче, под корму судна, стоящего на якоре! Придерживайтесь ветра! Подымите малые паруса! Невольничье судно бросило канат как раз у нас на пути! Если существует справедливость на плантациях, я привлеку этого капитана к суду!

– Что хочет сказать этот негодяй? – спросил про себя Уайлдер, поспешно вспрыгнув на пушку, чтобы лучше судить о положении вещей.

Помощник показал на подветренную сторону невольничьего судна. Молодой моряк ясно увидел канат, который хлестал по воде, как будто его натягивали. Сразу все стало ясно. Очевидно, Корсар воспользовался этим канатом, чтобы помешать «Каролине» пройти под ветром. Это обстоятельство вызвало немалое удивление, сопровождаемое соответственным количеством проклятий со стороны офицеров «Каролины», хотя никто, кроме самого командира, не имел ни малейшего представления об истинной причине, почему канат так неловко натянут поперек их дороги…

Только у лоцмана были причины радоваться. Ведь это по его вине корабль оказался в таком положении, что ему трудно было двинуться в любую сторону. И если бы после очень сложного, но необходимого в этом случае маневра произошел бы несчастный случай, у него было бы полное оправдание.

– Бессовестное поведение у самого входа в гавань, – проговорил Уайлдер, увидев все своими глазами. – Придется провести судно с наветренной стороны, лоцман. Другого выхода нет.

– Я не отвечаю за последствия, а свидетелями будут все, кто находится на борту, – ответил лоцман с оскорбленным видом, но внутренне радуясь тому, что его будто вынуждают делать то, на чем он только что упорно настаивал. – Держитесь к ветру, к ветру! Попытайтесь сделать полуповорот!

Рулевой повиновался этому приказанию.

Под свежим порывом ветра паруса затрепетали так, будто взлетела стая птиц. Но затем, удерживаемый рулем, потеряв ход, корабль снова стал спускаться по ветру и сближаться с невольничьим судном, куда его нес ветер.

Положение «Каролины» было очевидно любому моряку. Ей угрожало столкновение носом к носу. Ветер был неровный: налетая порывами, он наклонял высокие мачты «Каролины» в сторону невольничьего корабля; ослабевая, он как бы возвращал судно в прежнее положение. Но при всем этом оно приближалось и приближалось к своему соседу. Даже юнге стало ясно, что вперед оно сможет двинуться лишь в том случае, если ветер внезапно переменится, тем более что уже закончился отлив.

Младшие офицеры «Каролины», не стесняясь в выражениях, поносили того, кто создал подобную ситуацию. Лоцман же стремился как-то оправдаться в глазах команды, отдавая громкие приказы. Но в конце концов он окончательно растерялся, и матросы перестали выполнять его противоречивые приказы.

Между тем Уайлдер со спокойным видом стоял поблизости от двух пассажирок. Миссис Уиллис, посматривая на него, старалась понять, какая же опасность угрожает им, если одно судно стоит на якоре, а другое еле движется. Она прочла в лице этого человека решительность и в то же время тревогу.

– Есть ли у нас причины бояться чего-нибудь, сударь? – спросила она Уайлдера, стараясь скрыть от воспитанницы собственное беспокойство.

– Я говорил вам, сударыня, что «Каролина» – несчастливый корабль.

Женщины сочли роковым предзнаменованием горькую улыбку, которой Уайлдер сопровождал свой ответ, и Гертруда сильнее оперлась на руку своей спутницы, в которой она давно привыкла находить свою опору.

– Почему матросы невольничьего корабля не помогают нам, чтобы помешать слишком близко подойти к ним? – с тревогой спросила миссис Уиллис.

– Удивительно, в самом деле, почему они не показываются? Но мы увидим их, и я думаю, довольно скоро.

– Ваш тон и ваше лицо, молодой человек, заставляют нас думать, что эта встреча будет небезопасна.

– Не отходите от меня, – ответил Уайлдер, сжав зубы. – Что бы ни случилось, будьте ко мне как можно ближе.

Раздалась очередная невнятная команда лоцмана.

Растерянные матросы стояли как статуи, не зная, в какую сторону повернуть. Одни кричали, что сделать надо так и так, другие им возражали.

Вдруг раздался спокойный, твердый и повелительный голос Уайлдера:

– Молчать на корабле!

Настала мгновенная тишина.

Тон, каким это было сказано, твердый и решительный, всегда внушал доверие. Уайлдер стоял на голове шпиля и прекрасно видел все, что происходило. Ему сразу стало ясно положение «Каролины». Он смотрел на невольничий корабль внимательно и тревожно, стремясь решить, насколько можно доверять спокойствию на нем и что полезно сейчас для «Каролины». Однако невольничье судно казалось заколдованным. Там по-прежнему не было видно ни одного человека, кроме все того же матроса, спокойно занимавшегося своим делом, будто «Каролина» находилась где-то за сотню миль. Уайлдер громко скомандовал:

– Клади все паруса на стеньги, и на корме, и на носу.

– Да, – повторил лоцман, – клади все паруса на стеньги.

– Есть ли шлюпка в море? – спросил наш авантюрист.

Двенадцать голосов ответили утвердительно.

– Спустить в нее лоцмана!

– Это незаконный приказ, – закричал лоцман. – Я требую, чтобы повиновались только мне.

– Бросить его в шлюпку тотчас! – твердо повторил Уайлдер.

В шуме и движении, которые царили, пока убирали паруса, сопротивление лоцмана не привлекло особого внимания. Он тут же очутился в руках двух помощников и, перевязанный веревкой, бесцеремонно был брошен в шлюпку, как связка дров. Ему сбросили конец веревки и предоставили предаваться своим размышлениям.