Разбойничьи Острова - Яна Вальд Страница 48

— Аквин, если я увижу, что один из братьев совершил что-то по-настоящему дурное и не спешит признаваться — я ведь тоже расскажу тебе. А ты — Совету. Его накажут. А если вина его велика, он внезапно умрет, или утонет, или сорвется со скалы. Ведь так обычно бывает?

Нет, на памяти Дельфины никто таинственно не исчезал. Или же…? Года четыре назад Элькрин из ее деревни не проснулся утром, хотя был молод и казался здоров. Тело Флосы нашли на берегу, когда Дельфина была еще маленькой. Говорили, что она споткнулась и ударилась головой о камень. А сколько лодок уносит в Море? Сколько людей гибнет в рейдах — всегда ли от рук регинцев? У Дельфины все похолодело внутри. Вправду ли ее сестру когда-то укусил скорпион? В гроте Мары есть яд, который вызывает похожую смерть. Как часто Совет прибегает к крайностям? Должна ли она теперь за каждым несчастным случаем угадывать чью-то волю? Дельфина видела, что отцу очень тяжело объяснять ей, и жалела его. Нелегко разбивать иллюзии.

— Ты умная девочка, — сказал он. — Об иных делах следует молчать — так всем будет лучше.

Может, только она, дурочка наивная, удивляется тому, о чем другие давно знают? Забытые мифы под охраной Мудрых, негласные приговоры, нерушимое братство… Представила, как Отцы-Старейшины бесстрастно отдают приказ: избавиться от такого-то. Или не бесстрастно — какая разница? Какие же они после этого Отцы?!

Дэлада — как всегда, усталая, сердитая, беременная — прошла мимо, разняла дерущихся детей, наградила Алтима затрещиной. Дельфина запретила ей бить свою дочь — хватит и матушек-наставниц — поэтому Дэлада подчеркнуто не замечала племянницу. Через пару дней дети вернутся на Остров Леса, в свою настоящую семью — Общину. Они ведь в первую очередь часть целого.

Дельфина передала спящую Нелу Аквину и пошла на берег. Нужно было остаться в одиночестве, чтобы прошептать: “На Острове Леса нас обманули”. Она почувствовала вкус этих слов, проглотила их яд. Ее взгляд перехватил Старик-из-Холма, развел руками: “Что поделаешь?” Никто не виноват, наставники сами верят тому, что внушают детям. Аквину, быть может, доводилось вершить тайные приговоры, и он уверен, что поступал правильно. И Дельфина — разве она не верит больше??? Она действительно скорее руку себе отрежет, чем утаит добычу или нарушит приказ, и таких, как она, много. Значит, братство — вовсе не ложь. Просто Острова сложнее, чем ей казалось в детстве, — Дельфина приняла эту истину, как когда-то удары плетки.

Накануне Бычьего Праздника Наэв повторил свой рассказ перед толпой тэру. Советы проходили на Холме Каэ посреди Острова Совета, что издревле был символом свободы и закона. Каэ и — конечно же! — брат его Алтимар, два великих бога, взирали на происходящее с высоты своего немалого роста. Три громадных обтесанных валуна по одну сторону Холма, на них восседают Отцы-Старейшины, напротив — пять Старших Жриц на таких же каменных тронах. И посередине, на месте говорящего, Наэв.

— Слышит Алтимар и слышат мои братья: Теору я угрожал, но Выбранному Главарю сказал правду.

Разумеется, Большой Совет не прошел без Аны. Вместе с Дельфиной она стояла в первых рядах. Знала, что на нее все смотрят, и по одной штуке отправляла в рот виноградины. Знала, что все посмеиваются, но прощают прихоть беременной — есть во время Совета. Да еще виноград, который никто не ест, из него только вино давят. Подвески из красных ягод оттеняли ее платок и пояс. Рубаху она выбрала идеально выбеленную золой и солнцем, а тунику — крашенную отваром трав в нежно-зеленый. Ана смотрелась ягодкой на лужайке. Не бледная, потому что натерла щеки соком тех же ягоды. Только соседи с Берега Чаек, видевшие ее каждый день, знали, что ее мутит даже на девятом месяце, что ей тяжело дышать, что рубаха до земли скрывает оттекшие ноги. Стоило Ане пожелать, чтоб ей снова восхищались, — и она выглядела восхитительно. И никто не заметит, чего это ей стоит. А Дельфина думала: вот она, искорка-изюминка, которая делает ее сестру красавицей, — стальная воля.

Самое главное чудо Больших Советов — это тишина. Холм опоясывала многотысячная толпа, и Дельфина каждый раз заново изумлялась: тысячи глоток дружно умолкли, стоило только подняться одному из Старейшин. Эхо от скал разносило голоса, а специально расставленные люди громко пересказывали задним рядам речи наверху.

Кто-то задал Наэву вопрос — убил бы он Теора в лесу, если б сумел? Наэв ответил:

— Не знаю…

Он первым схватился за меч, то есть, был виновен в том, чем грозил Теору, — в нападение на своего. Но в схватке ему же, Наэву, и досталось, а предателя Островам было не жаль. Дали говорить Глору — тот был всецело на стороне Наэва. Повторял, что без него бы не выбрался. Говорили люди с Берега Чаек — напомнили, что Милитар видел в Наэве своего ученика и приемника. А что творил Теор, и напоминать не надо было. Говорили Мудрые и Старейшины. Дельфина заметила, что Ана время от времени замирает на пару мгновений со слишком уж безмятежным лицом. Незаметно приобняла ее, позволяя на себя опереться. Так благодарно кивнула.

Совет рассудил, что сказать — не сделать, и нельзя, как за поступок, карать за слова, произнесенные в гневе. Наэва приговорили три года оставаться без своей доли добычи.

— Да будет эта история уроком всем нам, братья, — изрек Терий. — Теор поплатится за то, что совершил. Ты же, сын Авы и Сагитта, этот день всю жизнь не забудешь. Будь сам себе судьей. Пусть тот из вас, братья, кто считает приговор несправедливым, выйдет из толпы и коснется рукой Каэ в знак своего несогласия.

Теперь, много лет спустя, Дельфина понимала прозорливость Терия. Люди вроде Наэва, раз оступившись, искупают вину до конца дней. Старейшины понимали, как полезна Островам беззаветная преданность прощенного.

Косяки лодок возвращались на Берег Чаек, огибая Больший с западной стороны. Аквин и Циана с сыном, невесткой и внуками, Авмита и Авнора с детишками и мужьями, Меда и Кэв — люди переговаривались, махали друг другу, обгоняли и отставали. Все за Наэва были рады, даже родственники погибших не винили его — ненависть досталась Теору. Тина слова не сказала в его защиту, Наэва не упрекнула. Аквин и Циана отреклись от мальчика, которого вырастили, а за Наэва сегодня вступились. А Дельфина — ведь и она сказала себе: “Я не смогу винить его сильнее, чем он сам себя”. Но это были слова, а не чувства. В лодке Ана