Стивен Каллахэн - В дрейфе: Семьдесят шесть дней в плену у моря Страница 5

Мы еле тащимся, и путь до Лиссабона занимает у нас четыре недели. В промежутках между нежными вздохами зефиров мы бессильно колышемся на зеркальной глади моря. Вглядываясь в свое отражение в неподвижной воде, я чувствую намек на то, что так, пожалуй, никуда не приплывешь, но я уже втянулся в тягучий ритм круиза. Досада, вызванная неудачей в гонке, мало-помалу притупляется.

В этой части испанского побережья древние речные долины — риас — глубоко врезаются в материк. В этом суровом краю вся современная техника представлена запряженными осликами повозками с деревянными осями и колесами. Подстилку для своих животных местные крестьяне делают из диких трав, собранных на горных расчистках. У общественных бассейнов собираются женщины и колотят вальками белье на камнях или бетонных плитах. В одном порту чиновники долго и пристально изучают наши въездные документы, таская их из кабинета в кабинет, будто дети, пытающиеся расшифровать иероглифы. Больше года ни одна яхта не становилась здесь на якорь.

В густом тумане мы идем вдоль португальского побережья, постоянно расходясь с транспортами, огни которых в ясные ночи напоминают елочные гирлянды. В пределах видимости все время находятся шестнадцать-семнадцать судов. По левому борту тянутся каменные зубцы скалистого побережья, вокруг которых бушует кипящий прибой, а по правому — непрерывно слышится глухое громыхание тяжелых корабельных двигателей. Когда паруса безжизненно обвисают, мы принимаемся грести. Нередко мы делаем только по десятку миль за сутки.

Проще всего было вообще не сниматься с якоря. Южная жизнь и ленивая погода оказывают наркотическое действие. Мы просто упиваемся покоем. В дружной компании яхтсменов у нас завязываются приятельские отношения с теми, кто путешествует в том же направлении, что и мы. Среди них много французов. Все рассчитывали к январю быть уже в Тихом океане, но погода здорово перекроила их планы. «Может быть, мы зазимуем в Гибралтаре». Но какой-то внутренний зуд не дает мне покоя. Это сильнее простого желания добраться до такого места, где можно пополнить запас денег в похудевшем кошельке. Катарина иногда дуется, ей хочется, чтобы я вел себя с ней не так сдержанно. «Жесткий ты человек», — говорит она мне, но я не реагирую на ее слова и не смягчаюсь. От этого во мне только крепнет решимость после Канар продолжать свой вояж в одиночку.

За Лиссабоном нас подхватывает наконец приличный ветер, и вскоре мы уже видим на горизонте горные пики Мадейры. После короткой передышки мы опять устремляемся на юг, и вот перед нами открывается Тенерифе. Этот двухнедельный круиз растянулся на шесть недель. Здесь я прощаюсь с Катариной, мир и покой снова воцаряются на моем корабле. Мы с «Соло» прекрасно чувствуем себя в обществе друг друга.

Куда бы мы ни зашли, нас везде хорошо принимают. Местные рыбаки, которые обычно держатся в стороне от больших шикарных яхт, со всех сторон устремляются к моему «Соло», точно медведи к бочонку с медом. Еще бы! Мое суденышко по размеру не превосходит их открытые парусные лодки, служащие для рыбной ловли в прибрежных водах. Они никак не могут поверить, что такая маленькая яхта могла прийти сюда из самой Америки.

В одной гавани все, кто имеет отношение к морю — рыбаки, мастера-судоводители и прочие, — каждое утро спозаранку сходятся на набережной и терпеливо дожидаются моего пробуждения: они желают выслушать еще пару-другую историй, которые я рассказываю им на ломаном испанском, подкрепляя его бурной жестикуляцией.

Я почти готов задержаться здесь на всю зиму. Такое не раз бывало с путешественниками, решившими на недельку заглянуть на Канары и застрявшими там на годы. Им удается сводить концы с концами, изготовляя модели судов в бутылках или собирая в горах сосновые шишки. Здешние пляжи кишат немецкими туристами, скупающими все, что только выставляется на продажу. Я мог бы рисовать картинки, и к тому же мне нужно закончить кое-какие записи.

Но роль глазеющего туриста меня не устраивает. Мне нужен эффективный творческий труд и, конечно же, нужно подзаработать, потому что у меня осталось всего несколько долларов и я уже начинаю увязать в долгах. Я оказался перед дилеммой, которая неизбежно возникает перед каждым моряком. Когда вы находитесь в море, то совершенно точно знаете, что вам необходимо добраться до гавани, где вы сможете пополнить свои припасы и, как вы надеетесь, отдохнуть в тепле и неге. Вам нужен порт, и вы часто не можете дождаться прибытия в очередной из них. Но когда вы там оказываетесь, вам не терпится поскорее выйти в море. Пропустив несколько стаканчиков холодного пива и проведя несколько ночей в сухой постели, вы снова ощущаете зов океана и не желаете ему противиться. Вы нуждаетесь в матери-земле, но море — ваша любовь.

Как правило, в любом порту вы без труда можете найти себе попутчика, готового исполнять функции матроса. Но на этот раз случилось так, что почти все, кто хотел провести зиму на Карибском море, уже покинули здешние места. Но я не думаю, что в дальнейшем плавании мне придется туго, даже если я буду на борту в одиночестве. Один из моих новых друзей, с которым я свел знакомство на Тенерифе, починил авторулевого, а лоция определяет вероятность встречи с ураганами всего в два процента. Обещает быть устойчивым и пассат. По всем признакам меня ждет заурядный океанский рейс.

Забираюсь на малонаселенный остров Иерро. На его восточном берегу крутые утесы вздымаются из атлантических вод, переходя в покрытые буйной растительностью холмы и зеленые долины. К западу рельеф острова понижается и на самом краю заканчивается чисто лунным пейзажем, состоящим из маленьких вулканчиков, каменных глыб и раскаленного красного песка. В крошечной искусственной гавани на западной стороне завершаю оснащение своей яхты к предстоящему броску через океан. А в последний день чувствую, до него же пересохло у меня в горле. Тогда я выкладываю последние песеты на стойку бара. С трудом подбирая испанские слова, объясняю знакомому бармену, что от этих монет в море мне не будет решительно никакой пользы. «Cerveza, por favor». Передо мной появляется холодное пиво. Бармен присаживается рядом.

— Куда?

— В Карибское. Работать. Нету песет.

Он кивает, прикидывая протяженность маршрута.

— Такая маленькая лодка. Нет проблем?

— Pequeno barco, pequeno problema. Как бы там ни было, особых проблем пока нет!

Мы с ним смеемся и болтаем, пока я приканчиваю пиво. Затем стреляю последнюю сигарету, перекидываю через плечо сумку с припасами и топаю в сторону набережной.

Меня останавливает пожилой рыбак.

— Ты приходить из Америка? — спрашивает он, вспарывая между тем рыбье брюхо.

Вычистив потроха, перебрасывает рыбину на весы. Одетая в черное женщина тычет в нее пальцем, что-то бормоча себе под нос.

— Да, из Америки. — Интересно, что случилось с ее мужем? Наверное, как и многие другие рыбаки, однажды не вернулся с моря.

— Не может быть! — приговаривает старик. — В такой маленькой лодке? Дурак.

— Она не такая уж маленькая. Для меня это целый дом.

Он складывает руки внизу живота и делает неприличный жест. Я таращу глаза, качаю головой и отшатываюсь, точно в испуге. Оба смеемся разыгранной нами шутке. Женщина вцепляется в руку старика, очевидно, высказывая ему, что тот заломил слишком высокую цену за свою рыбу, и начинается торг — извечный обычай, возведенный в ранг ритуала, как, впрочем, и игра в домино, которой заняты сидящие за складным карточным столиком мужчины на каменистом пляже.

Ночь 29 января выдается ясной. Небо усеяно яркими звездами. Под аккомпанемент повизгивающих блоков я поднимаю паруса и неслышно выскальзываю из гавани. Пробравшись через скопление рыбацких лодок поблизости от входа в порт, направляю «Соло» в сторону Карибского моря. Как же это чудесно — снова оказаться в море!

ОБНАЖЕННЫЕ НЕРВЫ

«Соло» Размеренно бежит на запад под двумя стакселями, поставленными на бабочку.

(Прим. Здесь и далее рисунки автора)

ВОТ УЖЕ ЦЕЛУЮ НЕДЕЛЮ НА МОЕМ КОРАБЛЕ царит мир. Такая благодать нечасто выпадает на долю мореплавателя, рискнувшего пуститься через океан под парусом. Ветер и море быстро несут мою яхту в бережных материнских объятиях туда, где лежит Антигуа. Море утешает, но море внушает и благоговение. Я знаю его, как старого друга, но оно капризно и полно неожиданностей. Я удобно устраиваюсь на юте своей яхты, ощущая всем телом, как идущие правильной чередой волны подбегают сзади, плавно приподнимают судно на три-четыре фута, прокатываясь под днищем, а затем мягко опускают его вниз, убегая вдаль к покачивающейся впереди линии горизонта. Бриз шелестит страницами моей раскрытой книги, а солнце тем временем покрывает мне кожу бронзовым загаром и выбеливает волосы.