Джек Лондон - Жемчужины Парлея Страница 5

— Становится темно, — сказал вполголоса Айзекс.

— Черт побери, совсем как на сцене, — сказал Малхолл, взглянув на часы. — Десять часов утра, а на дворе сумерки. Огни тушат, трагедия начинается. Что же не слышно тихой музыки?

Как бы в ответ, новый раскатистый удар потряс атолл и дом. Почти все бросились в панике к двери. В полумраке лица казались жуткими.

От удушливой жары Айзекс задыхался, как в астме.

— Что вы так торопитесь? — издевался Парлей над уходящими гостями. — Выпьем на прощание, уважаемые джентльмены!

Никто не обращал на него внимания. Когда они вышли на окаймленную раковинами дорожку, ведущую к берегу, он просунул голову в дверь и закричал:

— Не забудьте, джентльмены, — завтра, ровно в десять старый Парлей распродает жемчуг.

На берегу происходила любопытная сцена. Вельбот за вельботом поспешно наполнялся людьми и отчаливал. Стало еще темнее. Затишье продолжалось, но при каждом ударе волн о берег песчаная почва дрожала под ногами. Нарий Эринг не спеша прогуливался по песчаному берегу. Он смеялся над стремительной поспешностью капитанов и скупщиков. Его сопровождали трое из его канаков, а также Таи-Хотаури.

— Садись в лодку и бери весло, — приказал ему капитан Уорфилд. Таи-Хотаури подошел к капитану, тогда как Нарий Эринг и три его канака остановились футах в сорока и наблюдали.

— Я больше не работаю на тебя, шкипер, — громко и нахально заявил Таи-Хотаури. Он усиленно подмигивал капитану. — Ругай меня, шкипер, — прошептал он, снова многозначительно подмигивая.

Капитан Уорфилд понял его намек и вошел в свою роль. Он повысил голос и погрозил кулаком.

— Влезай в шлюпку, — заревел он, — или я семь шкур спущу с тебя!

Канак со свирепым видом отскочил назад, а Гриф стал между ними, чтобы успокоить капитана.

— Я теперь буду работать на «Нухиве», — сказал Таи-Хотаури, присоединяясь к другой группе.

— Пошел назад! — неистовствовал капитан.

— Он свободный человек, шкипер, — заявил Нарий Эринг. — Он и прежде плавал со мной и теперь опять хочет ко мне вернуться, вот и все!

— Идите скорей, пора на судно, — настаивал Гриф. — Смотрите, как сгустилась темнота.

Капитан Уорфилд сдался, но, когда лодка отчалила, он, стоя на корме, продолжал грозить кулаками в сторону берега.

— Я еще посчитаюсь с вами, Нарий! — кричал он. — В этих местах вы единственный шкипер, сманивающий чужих матросов. — Наконец капитан уселся и проговорил, понизив голос: — Что задумал Таи-Хотаури? Он что-то затеял, но что же это такое?

Когда шлюпка подошла к «Малахини», над перилами показалось встревоженное лицо Германа.

— Барометр падает черт знает как, — объявил он. — Надвигается шторм. Я велел спустить второй якорь со штирборта.

— Держите наготове также и большой якорь, — приказал капитан Уорфилд, принимая командование. — Втащите шлюпку, переверните ее на палубе вверх дном и привяжите покрепче ремнями.

На палубах всех шхун кипела работа. Слышен был резкий металлический звук спускаемых цепей, одно за другим все суда поворачивались и бросали второй якорь. Те из них, у которых, как у «Малахани», имелся третий якорь, готовились спустить его, как только выяснится направление ветра.

Рев прибоя все усиливался, хотя зеркальная поверхность лагуны продолжала оставаться спокойной. На песчаном берегу, где находился дом Парлея, не было заметно никакого признака жизни. Около навесов, где хранились лодки, копра и раковины, не было никого.

— С удовольствием я бы снялся с якоря и отчалил, — сказал Гриф. — Если бы перед нами было открытое море, я так бы и сделал. Но северные и восточные цепи атоллов держат нас в мешке. Нам лучше всего оставаться здесь. Как вы думаете, уважаемый капитан Уорфилд?

— Я согласен с вами, хотя лагуна и не мельничный пруд, чтобы разъезжать по ней. Хотелось бы знать, откуда начнется ветер. Смотрите-ка! Вот уж летит один из навесов Парлея для копры.

Видно было, как крытый соломой навес приподнялся и свалился, а вспененная волна перекатилась через песчаный гребень и скатилась вниз в лагуну.

— Брешь проделана, — воскликнул Малхолл. — Для начала это кое-что значит. А вот и еще волна.

Обломки сарая были подброшены кверху и брошены на песчаный холм. Третья волна увлекла обломки в лагуну.

— Хоть бы буря скорее, хоть бы охладиться немного, — ворчал Герман. — Я совершенно задыхаюсь. Проклятая жара! Я точно в раскаленной печке.

Своим складным ножом он вскрыл кокосовый орех и выпил кокосовое молоко. Остальные последовали его примеру, остановившись на минуту, чтобы взглянуть, как рушился один из навесов Парлея для раковин. Барометр теперь показывал 29,50.

— Должно быть, мы очень близко к центру полосы низкого давления, — беззаботно отметил Гриф. — Я еще никогда не попадал в центр урагана, да и для вас, Малхолл, это будет небезынтересно. Судя по скорости, с которой падает барометр, нам предстоит увидеть нечто величественное.

Капитан Уорфилд забурчал что-то, и все взоры обратились на него. Он смотрел в бинокль вдоль юго-восточной стороны лагуны.

— Вот и он, — сказал Уорфилд спокойно.

Им уже не было надобности смотреть через стекла. Быстро движущееся грозное облако, казалось, заволокло все над поверхностью лагуны. Одновременно вдоль атолла, как бы отмечая появление урагана, сгибались пальмы и неслись оторвавшиеся листья. Граница, которой достиг ураган на поверхности лагуны, была ясно отмечена темной, резко выделявшейся полосой вздымавшейся от ветра воды. Впереди этой полосы, словно застрельщики, двигались покрытые рябью участки. За этой полосой, в четверть мили шириной, лежала гладкая как зеркало, спокойная полоса. Далее следовала снова потемневшая от ветра полоса, позади которой лагуна была вся в волнах, клокотала и кипела.

— Что это за спокойная полоса? — спросил Малхолл.

— Штиль, — ответил Уорфилд.

— Но он движется с такой же скоростью, как ветер, — возразил Мюлльхолл.

— Он должен двигаться, иначе ветер догнал бы его, и штиля уже не было бы. Это циклон с двумя центрами. Однажды я попал в такой же циклон в Саваи. Это — двойной ураган. Ну и хватило нас! Потом настало затишье, потом снова налетела буря. Держитесь крепче! Ураган уже над нами. Посмотрите на «Роберту».

«Роберту», лежавшую ближе к ветру, вдруг накренило, повернув точно соломинку. Затем ее встряхнуло, цепи натянулись, и она стала носом к ветру. Шхуна за шхуной, в том числе и «Малахини», были подхвачены первыми порывами ветра и сдерживались только якорными цепями. Малхолл и многие канаки свалились с ног, когда «Малахини» рванулась на своих цепях.