Хозяин острова Эйлин-Мор - Сергей Валерьевич Мельников Страница 5

В один день, под конец ноября, когда на море опустился густой туман, случилось непоправимое. Я накануне немного перебрал, обсуждая с Дукатом, справедливо ли Англия обошлась с Шотландией. Под жаркие споры, и от раздражения, которое у меня неизменно вызывает его надменная физиономия, я выпил лишку и теперь страдал от боли в висках. Когда Том позвал меня на рыбалку, я отрицательно качнул головой и сразу пожалел об этом. Лихо козырнув мне на прощание, Маршалл убежал к своей бухте. С рыбалки он не вернулся.

Обычно он причаливал до того, как солнце достигнет своей наивысшей точки, которая на нашей широте не так уж и высока. Но подошло время обеда, а его все не было. Дукат от меня лениво отмахнулся: он все еще страдал от похмелья и уязвленного имперского самолюбия, поэтому я отправился на поиски один.

Ночью шел снег, и на нашем продуваемом всеми ветрами островке было совсем неуютно. Первым делом я добежал до бухточки, где Том хранил свою лодку. Там было пусто, лишь торчали выбеленные шесты, на которых он развешивал сеть.

Тогда я кинулся на противоположную сторону, к той расселине, через которую мы попали на Эйлин-Мор, но и там не было никаких следов. Я обежал весь остров по краю, пристально вглядываясь в море в надежде увидеть темное пятнышко его лодки на хмурой глади Атлантики, но все было тщетно.

Расстроенный и обескураженный, я вернулся к маяку. Сверху, от фонаря, спускался Дукат. Обычное его высокомерное выражение сменилось растерянностью, мне было непривычно видеть его таким.

– Я осмотрел море до горизонта, но не увидел его. – Дукат поставил на стол двенадцатикратный морской бинокль и тяжело опустился на табурет. – Даже если бы он утонул, лодка должна была остаться на плаву. На море штиль, ее не могло далеко отнести течением, а туман почти спал.

Я не знал, что ему сказать. В наших краях водились киты, сюда заплывали акулы. Любое крупное морское существо могло затопить лодку, будь у него такое желание. Я понимал бесполезность дальнейших поисков, но сидеть на маяке с Дукатом было выше моих сил. Я вышел на берег и начал методично обходить остров, заглядывая в каждую расселину.

Когда солнце село, Дукат высунулся из-за двери и крикнул мне:

– МакАртур, выпейте горячего чаю, не хватало, чтобы вы простудились и скинули все на мои плечи.

Нехотя я поплелся в наш домик. Странное дело, я совсем не замерз, словно мороз в моей душе уравновесил холод снаружи. Сегодня я потерял своего единственного друга, и никогда не узнаю, что с ним на самом деле случилось. Как же я ошибался…

Дукат сунул мне в руки огромных размеров кружку с крепким чаем, обильно сдобренную черным ромом и специями, судя по запаху. В жидкости плавала, наверное, половина лимона, нарезанная дольками. Я с сомнением посмотрел на начальника, но он сказал строго:

– Давайте, МакАртур, давайте, пейте, пока грог горячий. Это не выпивка, а лекарство.

Крепкое пойло потекло по жилам и затуманило мозг. Захотелось забраться под теплое одеяло, но я благодарно кивнул Дукату и снова натянул макинтош. Дукат скривился:

– МакАртур, вы не хуже меня понимаете, что Маршаллу уже ничем не помочь. Температура воды около нуля, прошел целый день. Он не выжил бы, даже если б выбрался на берег.

– Простите, сэр, я все равно не усну, – ответил я.

С зажженным фонарем в вытянутой руке я выскочил наружу, а Дукат, недовольно бурча под нос, удалился в спальню.

Порыв ветра качнул меня, а может, в гроге было слишком много рома. Подавив отрыжку, я двинулся по берегу, внимательно глядя с обрыва вниз и стараясь не поскользнуться на поросших мхом и присыпанных снегом камнях. Я метался по островку, прекрасно понимая, что потеряться тут просто негде. Надежда покидала меня постепенно, вместе с силами. Я все меньше мог сопротивляться порывам ветра, и меня все больше тянуло присесть на камень и отдохнуть.

Я решил еще раз спуститься к месту нашей высадки и посветить фонарем, подавая сигнал. Совершенно глупая затея, ведь у меня над головой в темноту над морем бил яркий луч маяка. С трудом удерживая равновесие на скользких камнях, я спустился к воде. Осмотрел на всякий случай всю нашу крошечную бухту. Пусто – только блестят мокрые камни и морщится недовольно вода, перемешивая гальку.

Мне стало так неуютно и грустно, что колени ослабли и я опустился на валун у самой кромки воды. У сапог плескалось море. Фонарь показался невыносимо тяжелым, и я поставил его за спину. Завернувшись в макинтош, я зябко втянул голову в плечи. Глядя на свой темный силуэт, колеблющийся на поверхности воды, я погрузился в грустные мысли.

Мне показалось, что один из камней в бухте, дальше, у самого выхода из нее, ушел под воду. Я напряг зрение, но ничего не менялось: море оставалось спокойным, скалы никуда не перемещались, как им и положено природой. Я с тоской поднял глаза на уходящий вдаль луч света, подпитываясь его чистой силой, а когда опустил взгляд, увидел округлый камень, торчащий над водой там, где его совершенно точно не было: ровно посередине бухты. У меня на глазах он ушел под воду.

Со смешанным чувством страха и надежды я вскочил на ноги и схватил фонарь, но свет его был слишком слаб. Как я ни вглядывался, рассмотреть что-то на расстоянии больше трех ярдов я не мог. Я снова вскинул глаза к небу, и вспыхнула мысль: надо бежать к Дукату, уговорить его направить свет маяка сюда, на бухту. Я не успел сделать и шага, как услышал тихий голос Маршалла:

– Мистер МакАртур, погасите фонарь, пожалуйста.

Да, это был голос Томми, но ровный и безжизненный. Я обернулся: в неверном свете фонаря заплясали тени на серой стене утеса, и одна из них с тихим плеском ушла под воду.

«Отец наш Небесный, да святится имя Твое, да придет царство Твое, да будет воля Твоя на земле, как и на небе…» – зашептал я тихо и сразу устыдился своего стеснения. Я договорил молитву громко, в полный голос. И в тот момент, как я сказал «Аминь» и осенил себя крестным знамением, Маршалл сказал:

– Это не поможет, мистер МакАртур, но не бойтесь, я не причиню вам вреда.

Слева раздался всплеск, застучали капли по камням. Из моря за большую, обтесанную волнами скалу скользнула черная тень.

– Погасите фонарь, пожалуйста, или направьте в другую сторону: сильно глаза режет, – попросил Томми.

Я с трудом удержался, чтобы не припустить вверх по склону в убежище нашего маяка, за крепкую дубовую дверь, обитую железными полосами, но в голосе Тома не было угрозы. Превозмогая страх,