Джеймс Купер - Блуждающая Искра Страница 51

— Тут решительно негде спрятаться «Блуждающей Искре», Странд! — проговорил между тем капитан. Боцман хитро улыбнулся, как человек, не желающий ни с кем делиться своими секретами.

— «Блуждающая Искра» не из тех судов, которые мы опять увидим, капитан, — ответил он, считая невежливым оставить без ответа замечание капитана.

— Почему? «Прозерпина» всегда находила то, что искала.

— Видите ли, капитан, были уже с нашей стороны три неудачные попытки овладеть этим люгером, и четвертая не поведет ни к чему; все хорошо только до трех раз.

Куф с удивлением посмотрел на боцмана.

— Заметьте, — продолжал тот, — все идет по трое: у нас три класса адмиралов, три цвета для флагов, три мачты на корабле…

— И один капитан! — засмеялся Куф, для которого была новинкой эта тройная теория.

— Да, потому что в противном случае экипаж не знал бы, которого слушаться.

Оба с минуту помолчали.

— Какое печальное зрелище представляет тот человек между двух пушек, там, на штирборте[34], капитан.

— Вы говорите о нашем пленном, Странд? О, я бы от всего сердца желал, чтобы он был где-нибудь в другом месте. Больше всего хотел бы я, чтобы он был на своем люгере и чтобы мы пошли на него в четвертый раз, хотя вы этого и не одобряете, Странд.

Куф задумчиво замолчал, а когда это случалось, никто не решался с ним заговаривать. Затем он встал и, не останавливаясь, прошел на противоположный конец корабля, не поднимая головы и с тем же рассеянным взглядом. Все перед ним расступались, давая ему дорогу, и даже сам Винчестер боялся этого настроения своего командира и не подошел к нему, хотя имел к нему дело.

Андреа Баррофальди и Вито-Вити все еще находились на корабле и начали понемногу осваиваться с неудобствами непривычных для них условий. Конечно, они не избежали подшучиванья, но в общем к ним относились хорошо, у них не было причин жаловаться на свое положение, особенно с тех пор, как снова разгорелась надежда на поимку люгера. Они знали о смертном приговоре над Раулем и пожелали повидать его еще раз, чтобы уверить его в своем полном прощении за обман. Они сказали об этом Винчестеру, и тот выжидал теперь удобной минуты спросить разрешения капитана.

Наконец, Куф очнулся от своей задумчивости, и Винчестер передал ему просьбу двоих итальянцев.

— Бедняга! Ему немного остается жить, если только мы не получим каких-нибудь известий от Клинча. Мы ничем не рискуем, если позволим себе все возможные ему уступки. Допустите к нему всех, кто желает его видеть, Винчестер.

— Даже старика Джунтотарди и его племянницу? И нашего дезертира Больта? Он также желал бы проститься с своим прежним командиром.

— Относительно первых двоих не может быть никакого сомнения; что же касается Больта, то мы, конечно, имеем право ему отказать, если только господин Ивар сам не пожелает его видеть.

Винчестер не заставил повторить разрешение и поспешил оповестить как всех желавших свидания или, как он думал, могущих желать его, так и стражу, караулившую пленника, о том, что разрешение на свидание дано. Не спросили только согласия самого осужденного.

На «Прозерпине» царило общее подавленное, мрачное настроение духа. Всем было известно настоящее положение дел, и мало кто верил в возможность своевременного возвращения Клинча. Оставалось не более трех часов до солнечного заката, а время, вместо того, чтобы тянуться, казалось, летело на крыльях. Общее напряженное состояние и тревога росли с каждой минутой; все следили за заходящим солнцем, находя, что оно на этот раз опускается особенно быстро; большая часть мичманов столпилась на передней части корабля с единственной целью раньше всех увидеть возвращающегося Клинча.

Было уже половина шестого, а в шесть часов солнце должно было зайти. Оставалось всего полчаса до срока совершения казни. Куф не отходил от борта и вздрогнул, когда часы начали бить шесть. Винчестер подошел к нему и глазами спросил его; в ответ он получил едва заметный жест, но этого ему было довольно. В определенном месте палубы началось не шумное движение, появилась веревка, которую прилаживали со слишком для всех понятной целью, устраивали род временной платформы — все угрожающие приготовления к близкой казни. Несмотря на всю привычку к разного рода опасностям и зрелищу всевозможных человеческих страданий, всеми присутствовавшими овладело волнение.

Рауль был их врагом, и еще двое суток тому назад все они искренно ненавидели его; но настоящие обстоятельства изменили эту ненависть в чувство более великодушное. Торжествующий враг совсем не то, что человек, вполне зависящий теперь от них; к тому же, хотя по закону и осужденный как шпион, он в их глазах был только страстно полюбившим человеком, который, очертя голову, бросился в явную опасность ради свидания с дорогой девушкой. Все это, в соединении с присущим морякам нерасположением к совершению казни на палубе их судна, совершенно изменило положение вещей, и Рауль, который два дня тому назад столкнулся бы на «Прозерпине» с двумя или тремя сотнями заклятых врагов, теперь имел столько же друзей, не чувствовавших к нему ничего иного, кроме уважения и сострадания.

На приготовления к казни все посматривали косо, хотя невидимая власть тяготела над всеми. Куф не считал себя в праве долее ждать и сделал последние необходимые распоряжения, после чего ушел к себе в каюту.

Следующие за тем десять минут прошли в сильной тревоге и тяжелом ожидании. Винчестер ожидал только возвращения капитана, чтобы привести осужденного. Один из мичманов был отправлен доложить ему, что все готово, и Куф медленной походкой поднялся к платформе. Матросы стояли впереди и по обеим сторонам; солдаты вытянулись с ружьями; офицеры сгруппировались в одном месте; тягостное молчание воцарилось на палубе и резко раздавался малейший посторонний шум. Андреа Баррофальди и Вито-Вити стали в сторонке; но никто нигде не видел ни Карло Джунтотарди, ни его племянницы.

— Я полагаю, что в нашем распоряжении еще двадцать пять минут, Винчестер, — сказал Куф, тревожно посматривая на заходящее солнце, достигшее уже почти горизонта и озарившее ближайшую часть небесного свода золотом и пурпуром.

— Боюсь, что не больше двадцати, капитан.

— Полагаю, что пяти достаточно, чтобы все покончить, — хрипло и с дрожью в голосе произнес Куф, устремив глаза на лейтенанта, который ответил ему одним пожатием плеч, как бы желая сказать, что он этого не знает.

Тогда капитан перекинулся несколькими словами с врачом, допытываясь, сколько времени в лучшем случае может прожить повешенный человек; и ответ, вероятно, не оправдал его ожиданий, так как он тут же дал знак, чтобы привели арестанта.