Луи Буссенар - Под Южным Крестом Страница 55

– Ничего. Под деревьями черным-черно, как на дне глубокого колодца. Лунный свет просто не может преодолеть эту плотную зеленую завесу.

– Кстати, касательно наших друзей-папуасов, что там у них? Что-то их совсем не слышно.

– Они точно так же, как и мы, держатся за животы. Они расположились с другой стороны дома, уселись на корточках вокруг костра, отблески пламени которого прикрыты листьями саговой пальмы.

– Я еще раз выскажу свое мнение: это не может продолжаться вечно, и, если не найдем выхода из сложившегося положения, мы скоро начнем потихоньку есть друг друга.

– Надо же, кажется, что жаркое из райских птиц мы ели дьявольски давно. А ведь начинали именно с него.

– Ну, это было нетрудно, потому что они были очень вкусны. Как жаль, что у нас нет еще двух или трех дюжин таких птичек.

– Еще лучше добавить к ним двести кило саго. Хотя нехватка воды чувствуется много сильнее, чем можно было ожидать.

– Когда свирепствует такой голод, фатальная развязка неизбежна.

– А ты видел жадные взгляды, которые они бросают на бедного маленького Виктора?

– Тише!.. Будет лучше, если ребенок останется в неведении. Ха, пусть только осмелятся его коснуться, они получат свою порцию свинца. К счастью, у меня еще есть револьвер американца.

– И наши винтовки… опалят морду первого, кто рискнет протянуть лапу к мальчишке.

– Пьер!..

– Сынок…

– Я намереваюсь попытаться поспать. А ты тем временем не смыкай глаз. Я в равной мере опасаюсь и осаждающих, и осажденных. Когда твоя вахта закончится, ты меня разбудишь. И я буду караулить вместо тебя.

И Фрике, который уже целых три дня, как и его друзья, утолял голод лишь листьями, растянулся на циновке и закрыл глаза.

Что же произошло с того самого момента, когда папуасы, закончив охоту и освежевав убитых райских птиц, сочли своим долгом позавтракать и вернуться в озерную деревню?

Итак, жаркое дошло до готовности, охотники уселись на корточки, как они это делали всегда, даже когда рядом с ними имелись другие места для сидения, и принялись весело болтать. Их черные лица расплылись в широченных улыбках – туземцы уже предвкушали, как станут обладателями новых мачете, стеклянных бус, острых топоров и, главным образом, многочисленных оплетенных бутылей с тростниковой водкой, которую малайские дельцы дадут им в обмен на кожи птиц солнца. Просто новое издание прелестной басни «Молочница и горшок молока».[60]

Совершенно внезапно в лесу раздался шум шагов бегущего человека. В одно мгновение каждый из присутствующих схватился за оружие. Шум усилился, можно было подумать, что сквозь чащу ломится несчастный, преследуемый хищником. Но из глубин леса появился всего один человек. Чернокожий дикарь задыхался от бега, его глаза вылезли из орбит, а тело побелело от пены. Узинак узнал члена своего племени и начал его расспрашивать. Вновь прибывший, зажимая кровоточащую рану в груди, с трудом прохрипел:

– Хунил!.. Хунил!.. (Разбойники!.. Разбойники!..)

А затем он упал, как когда-то воин-марафонец. Но, увы, он не принес новость о победе.

Эти два слова заставили всех заледенеть от ужаса. Если разбойники осадили деревню, то они не могут вернуться на берег. Следует бежать в глубь леса и самым надежным образом спрятать обильную утреннюю добычу.

Двое мужчин живо подхватили раненого, один – за руки, другой – за ноги. Еще один дикарь прихватил жаркое, после чего вся группа, сопровождаемая двумя европейцами и одним китайцем, углубилась в чащобу. После получаса сумасшедшего бега они оказались на поляне. На ее краю возвышался огромный туземный дом. Заброшенный дом. Беглецы вскарабкались наверх с ловкостью обезьян. В спешке они захватили с собой лишь несколько кокосовых орехов и пару связок бананов. Вот и все. Время поджимало, появились враги. Они также выскочили на поляну, но поздно. Охотники оказались на недосягаемом расстоянии. Им нечего было опасаться, кроме голода и нехватки воды.

В предыдущих главах мы уже описывали озерные дома на сваях, к которым практически невозможно подобраться ни с воды, ни с суши и которые превращались в надежные убежища одним движением руки. Наземные жилища папуасов также весьма любопытны и в крайнем случае могут превратиться в настоящие крепости.

Прежде всего, такие строения отличаются необыкновенной легкостью. Когда смотришь на эти дома, расположенные на высоте четырнадцать – шестнадцать метров от земли, – как вы уже могли прочесть, в сорока – пятидесяти футах, – невольно задаешься вопросом, как их не уносит малейший порыв ветра? Крепкие и массивные сваи озерных домов здесь заменены на длинные и тонкие жерди. Эти жерди перекрещиваются и в этих местах соединяются лианами, образуя надежный каркас. Тот, кто видел железные дороги и вызывающие головокружение деревянные виадуки, построенные американцами, для того чтобы поезда могли преодолевать глубокие овраги и расщелины, может представить себе, как выглядит наземный папуасский дом. Конечно, никто не объяснял несчастным дикарям принцип сложения сил, до которого они дошли эмпирическим путем и которым весьма умело пользуются. Первый половой настил формируется из центральных прожилок листа саговой пальмы, располагается приблизительно в десяти метрах от земли, и удерживают его все те же жерди, придающие надежность всему зданию. Пол как таковой поднят еще на пять-шесть метров. Он образует просторную платформу, нависающую над всеми опорами. В центре платформы стоит сам дом.

Способ, с помощью которого папуасы попадают в свое жилище, напоминающее скорее логово хищников, элементарен, но он нисколько не подходит для первого встречного. С большой платформы, почти напротив двери в хижину, спускаются, словно марсовые бакштаги на палубе судна, полдюжины очень тонких и очень гладких жердей, расположенных приблизительно под углом в 65 градусов. Эти жерди заканчиваются в шести метрах над землей у «лестничной площадки», до которой можно добраться по другим жердям, на сей раз вертикальным. Мы и дальше будем называть эти жерди «бакштагами», потому что папуасские лестницы лишены не только нормальных ступеней, но и выбленок,[61] и морской словарь в данном случае как нельзя более уместен. Таким образом, чтобы попасть в дом, необходимо уметь лазать по марсовым канатам, зажимая их между ног и поднимаясь лишь на руках. Подобный способ подъема – забавная игра и для взрослых, и для маленьких папуасов, которые приучаются к нему с младых ногтей. Пусть читатель не удивляется той ловкости и легкости, с которой даже крошечный карапуз карабкается к дому. Разве мы удивляемся ребятишкам четырех лет из Ланд, которые уже отлично держатся на огромных ходулях, или их одногодкам, малышам-гаучо, несущимся верхом во весь опор по аргентинским пампасам! Ведь все эти навыки они приобретают прямо с рождения и потому способны на подобные «подвиги»; как отлично сказал баснописец: