Анджей Урбаньчик - Невероятные путешествия Страница 6

Началось сооружение плота. Неугомонный Хейердал нашел для этого идеальное место — военно-морскую верфь. Более того, он получил помощь ее мастерских, где были профессиональные плотники и парусных дел мастера. Девять самых толстых бревен, заостренных на концах, составили корпус плота. Их скрепили канатами толщиной в 30 миллиметров, проложенными в глубокие пазы. Самое длинное центральное бревно имело 14 метров в длину. Сверху уложили, поперек основных, более тонкие стволы бальсы — девять штук, с интервалами в один метр. Все вместе было соединено 300 канатами.

Бамбуковую палубу устелили циновками из бамбуковых волокон. Посередине плота, ближе к корме, установили небольшой домик из бамбукового тростника, покрытого банановыми листьями. Затем была установлена мачта в виде буквы «А» (позже ее возьмут на вооружение почти все экспедиции); изготовленная из чрезвычайно твердого мангрового дерева, она по прочности не уступала металлической. Большой парус, прикрепленный к бамбуковой рее, должен был обеспечить как можно большую скорость, необходимую для того, чтобы успеть достигнуть архипелага Туамоту, прежде чем пропитывающиеся водой бревна начнут погружаться в океан; для уменьшения дрейфа установили кили — шесть сосновых досок полуметровой ширины, которые можно было опускать в воду на глубину 1,5 метра; уложенные вокруг бортов тонкие стволы бальсы заменяли релинг. Вся конструкция была почти точной копией древних плотов, плававших вдоль побережья Перу и Эквадора.

На нем хватило места для всевозможного оборудования, оснащения, продовольствия. Хейердал пишет, что экипаж и строители очень гордились произведением своих рук. Специалисты же были иного мнения. «Когда мы сопоставили все замечания знатоков, оказалось, что нет ни одного куска каната, узла или ствола, который не приведет к нашей гибели в море. Держали пари на высокие суммы, сколько дней продержится наш плот, а некий легкомысленный морской атташе обещал угощать виски всех членов экипажа до конца жизни, если они живыми доберутся до островов Океании».

Строительство плота затягивалось. Но вот наконец все было готово и назначена дата отплытия.

27 апреля на плоту взвился норвежский флаг. Набережные усеяли толпы людей, среди которых было немало знатных сановников. В честь инкского бога солнца плоту дали имя «Кон-Тики». На следующий день под приветствия еще больших толп и крики взятого на палубу попугая большое буксирное судно вывело плот в океан. С самого начала не обошлось без приключений. В возникшей суматохе часть экипажа не могла добраться до плота, который, невзирая на протесты Хейердала, был выпровожен из порта. Опоздавших привезли позднее на шлюпке.

«Кон-Тики» шел за буксиром, упираясь и ныряя носом в волны; вода пенилась на палубе. Трос лопнул, и прошло немало времени, пока снова возобновилось буксирование, которое продолжалось всю ночь. Огни побережья исчезли за кормой, а океанские волны со все большей силой обрушивались на плот. Когда взошло солнце, берега Перу были закрыты мглой. Длинные, спокойные волны с небольшими гривами плавно поднимали плот, не заливая его палубы. Было очень холодно.

Наконец буксирование закончено. Хейердал вместе с двумя членами экипажа поплыл на резиновой динги к буксиру, где состоялась официальная регистрация исходного положения и последняя церемония прощания. «Кон-Тики» находился в 50 морских милях на северо-запад от Кальяо. Буксир повернул обратно и вскоре скрылся за горизонтом. Экипаж остался один— на один с океаном…

При легком южном бризе был поднят парус, на котором под порывами ветра гневно хмурилось изображение бога Кон-Тики. Брошенный в воду кусок дерева спокойно колыхался возле борта, незначительно перемещаясь к корме. Это выглядело довольно мрачно. Чтобы не впасть в совершенную апатию, экипаж принялся наводить порядок на плоту, поскольку многие вещи были брошены в спешке как попало. Бенгт приготовил какао, и настроение несколько исправилось. Если бы еще плот хотел плыть! Взвешивая все возможности, не исключали и использование весел…

Наконец пришел ветер. Он задул с юго-запада, быстро набирая силу. Парус наполнился, и плот двинулся вперед. В его движении не замечалось спешки, но шел он вперед деловито. Брошенные в воду предметы быстро оставались за кормой. «Вперед, на запад!» — кричали члены экипажа.

Единственной проблемой было удержание плота по курсу. Как пишет Хейер-дал, последние «инструкторы» плавания на плотах вымерли сотни лет назад, так что получалось не очень гладко. Плот часто поворачивался бортом к волне, парус хлопал, а зеленые водяные громадины ударяли в борт, заливая палубу. Три человека боролись с парусом, в то время как трое других силились удержать шестиметровое рулевое весло, сделанное из мангрового дерева. Приходилось напрягать все силы, чтобы постоянно держать плот кормой к ветру и волне. Тем временем сила ветра все возрастала. После полудня набегающие с востока большие волны начали наступать на плот, который среди беспредельности вод казался экипажу маленьким и беззащитным. Только теперь все полностью осознали, что возврата нет, что плот и океан начали поединок, который будет продолжаться до окончания рейса. Поняли, что их жизнь на протяжении многих недель будет зависеть от того, сумеет ли плот удержаться на поверхности океана. А пассат нес «Кон-Тики» все дальше в его просторы. Мосты были сожжены. Теперь экипаж должен был, согласно гипотезе Хейердала, позволить нести себя ветрам и течениям на запад, к Полинезии…

Все с облегчением созерцали, как «Кон-Тики» взбирается на набегающие валы, чтобы затем спокойно соскользнуть по их склонам. И все же натиск волн был настолько силен, что два человека не могли удержать рулевое весло. Не помогало подтягивание системы тросов, крепящих весло; заливаемые соленой водой штурвальные тяжело работали, выбиваясь из сил.

С наступлением ночи волны стали еще выше. Экипаж цеплялся за плот, с тревогой ожидая, что какая-нибудь из огромных водяных гор вот-вот обрушится на него. Однако безотказный «Кон-Тики» каждый раз благополучно взбирался на громоздящиеся валы. Привязанные канатами штурвальные беспрерывно проверяли курс, поглядывая на установленный на ящике шлюпочный компас.

Работали напряженно, и лишь когда приближались особенно громадные волны, оставляли весло и изо всех сил цеплялись за бамбуковую хижину; а когда массы воды, с грохотом налетающие со стороны кормы, исчезали меж бревен и сплывали через борта плота, все тотчас бросались к веслу, чтобы вернуть плот на курс, прежде чем нахлынет следующая волна. Около полуночи были замечены отличительные огни судна, плывущего на север. То же самое повторилось тремя часами позже. Сигналы, подаваемые с плота, не были все же замечены, и корабли ушли своим курсом. Как потом оказалось, то были единственные встреченные ими суда; следующие они увидели только по другую сторону океана.