Валентин Пронин - Завещание мессера Марко (сборник) Страница 6

– Бог в помощь, грамотеи! Небось заждались старика Джованни? Ничего не поделаешь! Воинские потехи отнимают все время…

– А, мессер капитан! Сколько раз попал из арбалета в небо? И скольким девчонкам в Венеции заморочил голову? – Марко, посмеиваясь, шутливо раскланялся.

– Завидуешь, купеческий сынок? То-то… Как я рад, что мы опять вместе! Сегодня я свободен, и мы не расстанемся целый день!

– Эй, Марко, Джованни, глядите-ка!

Из-за собора показалась медленная процессия.

Впереди на коне, покрытом широкой попоной с золотыми кистями, сидел глашатай. По обе стороны от него ехали трубачи, прижимая к бедрам начищенные медные трубы. За ними два молодых рыцаря вели под уздцы высокого вороного жеребца, на котором величественно восседал представитель Совета сорока в бархатном одеянии вишневого цвета. Он торжественно держал золотой судейский жезл.

Четверо палачей в черных масках и глубоко надвинутых капюшонах, с обнаженными до плеч мускулистыми руками зловеще выступали перед скрипучей повозкой. Запрокинув бледные лица, в повозке сидели осужденные. Рядом ковыляли доминиканцы в пыльных рясах, невнятно напутствовали и бормотали молитвы. Замыкал шествие отряд стражников с наточенными до блеска алебардами, а дальше валил народ.

Пока трубили трубы и глашатай громогласно объявлял решение Совета сорока, трое друзей пробивались сквозь толпу, стараясь оказаться поближе к месту казни.

Первым на помост вытолкали изможденного человека с седой бородкой и выбритой головой. На нем болтался парусиновый балахон, измазанный грязью и навозом, на голове косо торчал шутовской колпак с колокольчиками и намалеванными рожами чертей. На груди висела доска с перечислением всех его преступлений.

Лишенный сана патер Антонио, долгое время скрывавший под личиной благочестия и учености свои мерзкие мысли, ныне изобличенный в богохульстве и осуждении действий отцов церкви, приговаривался к сидению в клетке под крышей кампанилы Святого Марка, а по истечении назначенного срока ссылался навечно в дальний монастырь.

Площадь ревела, гоготала и улюлюкала, когда вольнодумствующего священника волокли к кампаниле собора. Со всех сторон в него летели плевки, рыбьи головы, гнилые яблоки, комки мусора. Богомольцы, нищие, воры, приказчики и подмастерья – все старались дотянуться до него кулаком или палкой.

Стражники волоком дотащили Антонио до кампанилы: он уже не мог держаться на ногах. Шутовской колпак сбили, бритая голова и лицо были покрыты кровоточащими ссадинами. Его втолкнули в клетку под самой крышей и на дверце повесили замок.

Следующим осужденным оказался мастер-красильщик Уголино Банко из квартала Сан-Эустачо. Его обвиняли в разглашении производственной цеховой тайны. После изгнания из славного цеха венецианских красильщиков и конфискации имущества суд приговорил мастера Уголино к пятидесяти ударам кнута и пожизненному заключению в крепости острова Сетуль. Решение суда показалось всем необычно милостивым, потому что подобное преступление подрывало основы богатства Венеции, а это каралось смертью.

Палачи сорвали с мастера одежду и привязали его к столбу посреди помоста. При каждом ударе истязаемый запрокидывал искаженное от боли лицо и громко стонал. Сорванные со спины клочья кожи висели лохмотьями. Наконец голова несчастного мертвенно откинулась, глаза закатились, темные маслянистые струйки стекали по скорченным окоченевшим ногам. Окровавленное тело отнесли в повозку и накрыли рогожей.

Никто не расходился: все знали, что будет продолжение зрелища. И вот издали послышался долгий дрожащий крик, полный нестерпимой муки.

От Санта-Кроче по Большому каналу медленно плыла лодка. На середине ее был привязан цепью к столбу обнаженный рослый мужчина. Перед ним на листе железа дымилась жаровня. Один из палачей, находившихся в лодке, время от времени вынимал из жаровни огромные раскаленные щипцы и терзал ими привязанного преступника. Несчастный издавал пронзительные вопли, скрежетал зубами и бился головой о столб. Его атлетическое тело, изуродованное ожогами, корчилось и трепетало от невыносимых страданий.

Капитан военной галеры Никколо Тариго обвинялся в измене республике и святой христианской вере. Он хотел – говорилось в обвинительном акте Совета сорока – переправить галеру венецианского военного флота в Мавританию, предаться власти султана и принять богопротивную языческую веру.

Лодка причалила к Пьяцетте. Истерзанного преступника отвязали и повели к помосту.

Оказавшись над головами тысяч людей, перед лицом лазурно-золотой прекрасной Венеции, капитан Тариго глубоко вздохнул и в последний раз поглядел на собор Святого Марка и переполненную народом площадь. Потом он вскинул голову, повернулся к судье и плюнул в него тягучей, красной слюной. Не обращая внимания на гневные крики бушующей толпы, он оттолкнул монаха с распятием.

Палачи схватили преступника, навалились и распластали на досках. Сразу смолкли сверлящие свистки и глумливые возгласы. Пьяцетта замерла. Слышен был только тихий плеск волн и поскрипыванье гондол у причала. Главный палач поднял широкий топор и отсек преступнику правую руку. Через несколько мгновений отлетела левая рука. Тариго еще пытался сопротивляться…

В луже крови вытянули и отрубили дрыгающиеся ноги. Умирающий хрипло выругался. Обрубок тела поволокли на плаху. Главный палач в последний раз поднял топор и, красуясь своей сноровкой, с маху отсек голову, ловко схватил ее за волосы и показал толпе.

Трубачи протрубили, возвещая об окончании зрелища, и процессия двинулась в обратный путь прежним порядком: глашатай с трубачами, рыцари, представитель Совета сорока, палачи, повозка, запряженная ослами, монахи и стражники. В повозке под рогожами стонал мастер Уголино. А под крышей кампанилы Святого Марка сидел в клетке измазанный навозом старик и скорбно глядел вниз немигающими глазами.

Правосудие республики совершилось. Венецианцы стали расходиться, обсуждая поведение каждого преступника. Впрочем, скоро вновь послышались беспечный смех и веселая болтовня, как будто тысячи добрых христиан не наблюдали только что пыток и казни.

Марко и друзья тоже недолго находились под впечатлением тяжелого зрелища. Некоторое время они наблюдали, как разбирают деревянный помост, и слушали возбужденные пересуды, потом зевнули, отвернулись и поспешили на площадь Риальто – самое оживленное место в Венеции.