Шхуна «Колумб» (рис. Л. Лурье) - Трублаини Николай Петрович Страница 6

Профессор спешил. В девять утра «Пенай» отходил из Лузан. Времени оставалось немного: только чтобы перегрузить бочки с песком на борт «Пеная» и купить билеты.

Андрей Гордеевич Ананьев написал на листке из блокнота телеграмму профессору Китаеву и послал с нею на почту Люду, а сам пошел к билетной кассе. Там он увидел табличку с трафаретным объявлением: «Все билеты на «Пенай» проданы».

Профессор просил капитана дать разрешение на два билета — для него и для дочери. Но капитан категорически отказал:

— Вас я возьму к себе в каюту, а девушку просто некуда. У меня и так на сто пассажиров больше, чем я могу спасти, если на «Пенае» взорвется котел.

— Почему же котел взорвется?

— Обязательно должен взорваться. «Пенай» же современник Фультона[2], хоть и поставлен на нем винт вместо колес.

Ананьев распрощался с рыбаками. Люде оставалось только вернуться с «Колумбом» на Лебединый остров.

Вслед за «Пенаем» в море вышел «Колумб».

Припекало солнце, но море смягчало жару. Люда и Марко сидели на палубе, рассказывая друг другу о себе и расспрашивая: Марко — о большом городе, где жила Люда, а девушка — о жизни на Лебедином острове и рыбачьих успехах «Колумба».

Глава VI

АГЕНТ N22

Вечером, когда электрический свет заливал улицы города, мимо витрин ювелирных магазинов шагал сухощавый, высокий человек лет тридцати пяти. На нем хорошо сидел элегантный серый костюм, к которому очень шла того же цвета фетровая шляпа, а на черном галстуке искрился фальшивый — это было ясно по размеру — бриллиант. Легко ступали ноги в лакированных туфлях. В руке человек держал трость.

С видом знатока прохожий остановился перед витриной и принялся разглядывать выставленные там драгоценности. Время от времени он нетерпеливо посматривал на часы. Когда стрелки показали без двадцати десять, человек свернул в ближайший переулок, вышел на соседнюю улицу, также залитую электричеством, но без витрин, без магазинов и более пустынную. Впрочем, на ней было много полицейских.

Человек с тростью подошел к семиэтажному дому, поднялся по лестнице к парадным дверям и нажал кнопку звонка. Двери отворились, человек вошел, одновременно вытягивая из кармана жилета бумажку и показывая ее встретившему его жандарму. Тот внимательно проверил документы и, вернув их посетителю, пропустил его. Пройдя мимо нескольких часовых, посетитель вошел в большую комнату.

Там сидели двое. Один был секретарь, а другой, очевидно, принадлежал к кругу редких, но регулярных посетителей этой комнаты.

Комната была приемной и находилась рядом с кабинетом начальника разведывательной службы.

— Мне назначено к десяти, — сказал вошедший.

— Подождите несколько минут. Шеф уже спрашивал о вас.

Ждать пришлось недолго. В пять минут одиннадцатого секретарь вышел из дверей кабинета и проговорил:

— Номер двадцать два, пройдите к начальнику.

«Номер 22» вошел в деловой кабинет. Рядом, за стеной, находился другой, комфортабельно обставленный парадный кабинет, с другой приемной и другим секретарем. Там принимали незасекреченных сотрудников. Но основная деятельность начальника протекала в деловом кабинете.

«Номер 22» вошел в кабинет без шляпы и, вытянув руки по швам, неподвижно застыл у дверей.

Какие-то неуловимые детали обстановки навевали тайный страх, рождали чувство беспомощности и полной зависимости посетителя от владельца кабинета.

— Подойдите ближе и садитесь! — раздалось вежливое приказание.

Оно исходило от начальника, чья лысина и очки поблескивали в тени зеленого абажура. Освещение комнаты было устроено так, чтобы посетитель был освещен, а принимавший прятал свое лицо и выражение глаз в тени.

Агент сел в кресло напротив начальника и бросил взгляд на стол.

Там стоял письменный прибор, лежали различные папки, книжки и японская чесалка для спины, подаренная начальнику во время пребывания в служебной командировке на японских островах, — палочка из черного бамбука в виде маленькой, чуть согнутой руки. В присутствии посторонних начальник никогда не пользовался ею, но в одиночестве с величайшим наслаждением чесал себе спину.

— Ваш отпуск сегодня кончился, — сказал начальник. — Вам, молодой человек, везет… Сейчас вы получите ответственное, интересной задание. Оно было дано агенту номер двести четырнадцать, с которым вы работали в прошлом году, но он… убит при переходе границы.

Начальник следил за впечатлением, которое произвело на посетителя это сообщение. Но в лице подчиненного ничего не изменилось. Разве едва заметно поднялись ресницы.

— Вам придется пробраться в Россию. Русский язык вы, я думаю, успели хорошо изучить за десятилетнее пребывание в этой стране? Правда, гимназию русскую вы кончали уже здесь, а в России потом были только дважды, как турист, но я полагаю, что последняя четырехмесячная поездка во многом помогла вашей тренировке?

— Да.

— Прежде всего я ознакомлю вас с вопросом, интересующим нашу службу. Из одной советской газеты нам стало известно, что профессор геохимии Ананьев нашел на небольшом острове значительные запасы торианитового песка. Вам необходимо перед отъездом несколько дней посвятить геологической литературе и получить специальную консультацию. Я могу вам кратко пояснить значение торианитового песка. Из него можно добыть много гелия, значительно больше, чем из монацитового песка, а вы, очевидно, знаете историю этого последнего. Перед первой мировой войной немецкие пароходы, шедшие в Бразилию с грузом, вынуждены были возвращаться в Германию, порожняком. Для балласта они нагружали свои трюмы монацитовым песком. Когда началась война, грозные гиганты-дирижабли часто гибли от маленькой зажигательной пули. Одной искры было достаточно, чтобы взорвать водород, которым была наполнена оболочка дирижабля. И вдруг немецкие дирижабли удивили неприятеля: в них попадали снаряды, но корабли не взрывались, а спокойно летели дальше. Почему? Потому, что их оболочки наполнялись уже не водородом, а гелием, добытым из монацитовых песков. А гелий не загорается. Ну, а теперь наши химики открыли, что гелий употребляется в военном деле не только для наполнения дирижаблей. К сожалению, за границей знают, что на наших последних подводных лодках стоят новые двигатели, работающие на гремучем газе, добываемом разложением воды на кислород и водород с помощью электролиза. Эти двигатели дают возможность намного уменьшить вес подводных лодок и увеличить скорость их хода и время пребывания под водой. Лодки с такими двигателями втрое сильнее лодок, движущихся под водой с помощью электроаккумуляторов, а над водой — обычных дизелей. Так вот, за границей кое-что об этом знают, но не знают конструкции двигателей и того, что для сжигания гремучего газа необходим гелий. Больше о значении гелия я ничего не скажу. Техника этого дела — тайна. Если Советская Россия получит большое количество гелия… вы знаете, что гелий имеют лишь Соединенные Штаты и за границу его почти не продают… если большевики получат много гелия, они, во-первых, наполнят им свои дирижабли, во-вторых, мы не гарантированы, что они не догадаются использовать гелий так же, как и мы. Наконец, следует отметить, что хотя гелия содержится в торианите значительное количество, но инженеры до сих пор не разрешили технологической проблемы добывания его из торианита заводским способом. Если бы эту проблему разрешили у нас, то, возможно, мы смогли бы организовать добывание гелия из торианитового песка, небольшое количество которого встречается на островах Индийского океана. В советской газете, в той самой заметке кратко упоминается будто профессор Ананьев эту проблему почти разрешил. Кстати, вот вам эта заметка.

Начальник подал агенту газетную вырезку и, пока тот читал ее, шеф задумчиво разглядывал длинные ногти на своих пальцах.

— Итак, слушайте дальше. Нам необходимо, чтобы смелый человек пробрался в Россию. Там надо осторожно связаться с нашим постоянным уполномоченным при посольстве, познакомиться с профессором Ананьевым, посетить Лебединый остров и обязательно сорвать разработки торианитового песка. А самое главное — достать у Ананьева его проект добывания гелия и уничтожить автора проекта. Ясно?