Семья Зитаров, том 1 - Вилис Тенисович Лацис Страница 6

То же самое было и в поле. Хорошо еще, что Криш кое-что смыслил в хозяйстве. Но разве он болеет душой за хозяйский доход и следит за тем, чтобы в полях соблюдался правильный севооборот? Почему не посеяли клевер? Старые посевы вот-вот истощатся, а новых не будет. Почему не вычищены канавы, не починена крыша на сарае с сеном, не отремонтированы мосты через канавы — лошадь может поломать ноги.

А как обстоит дело со скотиной? Двадцать овец и только пять свиней. К овцам Зитар относился с предубеждением, свиньи — вот верный источник дохода. Не лучше ли было держать двадцать свиней и пять овец? Но кто станет возиться с ними: надо копать кормовую свеклу да еще варить ее; то ли дело овцы — отправил на пастбище, и никаких хлопот.

Зитар ощутил в душе досаду: нет у Альвины настоящей хозяйской хватки. Какое ей дело? Ведь доход идет не только от дома — муж привезет деньги из плавания.

Все утро Андрей Зитар обходил свои владения. За рекой над лесом поднялась голубая струйка дыма. Там дом лесника Силземниека. У него есть сын. До усадьбы Зитаров оттуда всего полчаса ходьбы. Андрей остановился у края пашни и некоторое время наблюдал за далеким дымком. Если бы за рекой не рос лес, отсюда в бинокль ясно можно было бы разглядеть, что делается во дворе Силземниека. Наконец, круто повернувшись, он направился домой. На копнах ячменя сидели куры и выклевывали зерна из колосьев. Серый кот из-за кучи хвороста подстерегал прыгающих на земле воробьев. Около дома старый Амис старательно вылизывал цедилку для молока.

— Мать проснулась? — спросил Андрей у Альвины, которая накрывала к завтраку.

— Да. Ты бы зашел проведать ее. Она уже знает, что ты вернулся.

Андрей, предварительно постучав, вошел в комнату матери. В нос ему ударил сладковатый запах непроветриваемого помещения — запах тлена. На подоконнике стояло несколько горшков с цветами. Их назначением было не пропускать дневной свет в маленькую комнатку, убранство которой составляли: неуклюжий старинный шкаф, грубо окрашенная деревянная кровать, старый стол с лежавшей на нем библией в черном кожаном переплете и два кресла прошлого века, купленные в свое время старым Зитаром в Риге для себя и жены, — роскошь, дозволенная старикам. В одном из кресел сидела старая капитанша — Анна-Катрина Зитар, урожденная Рубенис. Ее расплывшееся тело совершенно слилось с креслом, провалившийся беззубый рот что-то жевал и посасывал, вероятно, конфету или кусочек сахара. По-видимому, мать нисколько не удивилась и не особенно обрадовалась приходу Андрея. Спокойно подав ему руку, она подставила щеку для поцелуя.

— Ты опять дома… — произнесла она и, зевнув, поправила очки на носу.

— Как видишь. Погощу до весны. Как твое здоровье?

На эту тему капитанша готова была говорить в любое время. Как многие старые люди, она уделяла своему здоровью очень много внимания — больше, чем всему другому. Каких только у нее не находилось болезней! Она была полна ими с ног до головы. Кости, тело, сердце, живот, грудь — все болело, ныло, ломило; головокружение и дурнота, онемение и удушье, пот и кошмары — все ее мучило. Не было на свете болезни, которую бы она не приписала себе, так же как не было такого лекарства, которое бы она не испробовала. Знахари, ворожеи, костоправы из ближних и дальних волостей успели уже побывать у Анны-Катрины. Теперь у нее был на примете какой-то чудо-врач, заочно излечивающий решительно от всех болезней не только людей, но и скотину. «Идите домой, он бодр и здоров…» — заявил он женщине, просившей исцелить мужа, пролежавшего с костоломом три года. И на самом деле все так и оказалось.

— Я привез тебе всяких заграничных лекарств от головокружения и дурноты, поспешил сообщить Андрей, воспользовавшись небольшой паузой.

— Это хорошо, что ты не забыл купить. Какие они — внутренние или наружные?

— Там на этикетках написано, как их употреблять. Я потом прочту. А как вы тут без меня поживали? Ничего нового не случилось? — торопливо спрашивал Андрей, опасаясь, как бы мать опять не затеяла свои «медицинские» разговоры.

Нет, ничего особенного не случилось. Прошлым летом молния ударила в соседскую ригу. У Калниетиса большая собака взбесилась, пришлось пристрелить. Зелма Зиемелис уехала в Лимбажи учиться кройке и шитью.

— А у нас дома? Как живут и как ведут себя дети и взрослые?

Капитанша посмотрела безразличным взглядом на сына и, словно не поняв истинного смысла его вопроса, принялась обстоятельно рассказывать о том, как Эльза болела корью и как у маленького Янки прорезывались зубы. Ни слова об Альвине или о сыне лесника. «Вот так свекровь… — досадливо подумал Андрей. — Заодно с невесткой против родного сына. Но если нет настоящей искренности и откровенности, тут не поможешь ни дорогими заграничными лекарствами, ни сладостями».

Тщетно ждал он, что мать заговорит о поведении невестки. Прямо спросить об этом было неловко, а если она сама ничего не говорит, значит, у нее есть на то основания. Обе одного поля ягоды, спелись между собой. Андрей не успел забыть тех времен, когда Анна-Катрина, еще моложавая женщина, вязала перчатки молодцеватому прасолу Карстенису. Не один раз случалось тому останавливаться в Зитарах с обозом телят именно тогда, когда старый Зитар на своем двухмачтовом паруснике находился в плавании. Разве Анна-Катрина не догадывалась, почему старый Зитар зимой так часто посещал корчму Силакрогс или о том, как моряки проводят время в иностранных портах? Все Зитары одинаковы. Тяга к греховным удовольствиям и жизнелюбие переходят в этом роду по наследству. Пока молоды, они не жалуются на судьбу, берут от жизни все что могут, а под старость читают библию и натираются всякими мазями.

Просидев с полчаса в душной комнате матери, Андрей ушел разочарованный и неудовлетворенный.

2

Входя в столовую, Андрей услышал, как Альвина на веранде бранила детей.

— Лучше не отпирайтесь, я ведь знаю ваши проделки. Ингус, ты постарше и поумнее, ты не видел, кто насыпал землю на дорожке?

— Я после обеда учил уроки…

— А ты, Эрнест, ведь ты был вместе со всеми?

— Да, мы играли в саду.

— Ну вот, я так и знала. И кто же это сделал?

— Мне не хочется говорить…

Зитар подошел ближе к дверям веранды.

— Если знаешь, должен сказать, — настаивала Альвина. — Лгать нельзя. Теперь отец