Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона - Дефо Даниэль Страница 6

Об этом мы говорили со многими туземцами, но все, что могли узнать, сводилось к тому, что за морем великая страна львов, и путь туда долог. Мы не хуже их знали, что путь действительно далек, но о протяжении все же много спорили. Одни считали, что в нем четыреста лиг, другие — что не более ста. Один из нас показал нам на карте, которую он хранил при себе, что туда не более восьмидесяти лиг. Одни говорили, что весь путь усеян островами, к которым можно приставать; другие — что никаких островов нет 58. Что до меня, я ничего не смыслил в этом деле и слушал без интереса. Как бы то ни было, от слепого старика, которого сопровождал мальчик-поводырь, мы узнали, что, если мы дождемся августа, ветер будет благоприятен, и море тихо во все время перехода.

Это нас несколько подбодрило. Но выжидать нам было не по сердцу, потому что к тому времени солнце должно было снова повернуть на юг, что не нравилось нашим. Наконец мы созвали общую сходку. Споры на ней были слишком скучны, чтобы передавать их. Нужно только заметить, что когда дошло до капитана Боба (так называли меня с тех пор, как я стал одним из вожаков), то я не стал ни на чью сторону.

— Я ломаного гроша не дам, — заявил я, — ни за то, чтобы отправиться, ни за то, чтобы остаться. У меня нет дома, и все места на свете для меня одинаковы.

Так я предоставил им решать дело самим. Словом, всем стало ясно, что делать нечего, раз у нас нет судна. Если цель наша — есть да пить, — лучшего места во всем свете не найти. Если же наша цель — выбраться отсюда и попасть на родину, то не найти худшего места.

Признаюсь, мне местность очень полюбилась, и тогда уже захотелось мне поселиться здесь в будущем. Не раз говаривал я своим друзьям, что, будь у меня двадцатипушечный корабль 59, да шлюп, да добрые экипажи на них обоих, я бы не выбрал на всем свете лучшего места, чтобы разбогатеть по-королевски.

Но вернемся к нашему совещанию о том, куда двинуться. В общем, порешили отважиться на переезд к материку. Мы и отважились, да сдуру, потому что выбрали самое худшее время года для подобного переезда: так как ветры там с сентября по март дуют на восток, а вторую половину года на запад, и тогда дули они нам прямо в лоб. Так и оказалось, что, пройдя под береговым ветром лиг этак пятнадцать-двадцать, то есть, смею сказать, достаточно для того, чтобы погибнуть, мы попали под ветер с моря, дувший с запада, юго-запада-запада или юго-запада через запад и более от запада не отклонявшийся. Словом, мы ничего не могли с ним поделать.

Суда, которыми мы располагали, не могли идти против ветра. Годись они для лавирования 60, мы могли бы отклониться на северо-северо-запад и, как мы впоследствии обнаружили, встретить по пути много островов.

Однако как мы не пытались идти против ветра, нам это не удалось, а один раз мы чуть не погибли, и вот каким образом: держа курс к северу, возможно ближе к ветру, мы позабыли об очертаниях и местоположении острова Мадагаскара, равно как и о том, что мы уже успели отойти от мыса, расположенного приблизительно в середине острова и выдававшегося далеко в море. А теперь, когда нас отогнало лиг этак на сорок к северу, берег острова находился от нас более чем в двухстах милях к востоку, и мы оказались в открытом океане, между островом и материком, лигах в ста от обоих.

Правда, как выше было сказано, ветер с запада дул ровно, и море было гладко, и мы решили, что лучше всего пойти по ветру. Поэтому, взявши меньшее каноэ на буксир, мы повернули к берегу, поставивши по возможности все паруса. Предприятие это было отчаянное; ведь налети малейший порыв ветра, мы все погибли бы, так как наши каноэ сидели глубоко и не могли двигаться по неспокойному морю.

Как бы то ни было, путешествие это продолжалось всего одиннадцать дней, и, наконец, израсходовавши большую часть провианта и всю припасенную воду до капли, мы, к великой нашей радости, завидели землю, правда, в десяти или одиннадцати лигах. Нас встретил береговой ветер, дувший нам в лоб еще двое суток на исключительной жаре, без капли воды и только с небольшим количеством спиртного, оказавшимся у одного из нас в ящике с бутылками.

Это приключение живописало нам то, что могло бы случиться, если бы мы пустились в путь при слабом ветре и плохой погоде, и отбило у нас окончательно охоту переправляться на материк, покуда мы не обзавелись лучшими судами. Поэтому мы снова высадились на берег, и, как прежде, разбили становище, возможно лучше укрепивши его против возможных нападений. Но здесь туземцы оказались исключительно вежливыми и значительно более радушными, чем обитатели юга острова. И хотя ни мы не могли понять их, ни они нас, нам все же удалось втолковать им, что мы мореходы и чужестранцы и нуждаемся в съестных припасах.

Первым доказательством их доброты было то обстоятельство, что, как только они увидели, что мы высадились на берег и принялись строить себе жилище, один из их предводителей, или царьков (мы не знали, как называть его), явился с пятью или шестью мужчинами и несколькими женщинами и привел с собою пять коз и двух жирных бычков, которых и отдал нам даром. А когда мы предложили им что-то взамен, предводитель, или царек, запретил прикасаться к чему бы то ни было или брать что-нибудь у нас. Часа два спустя явился другой царек, или предводитель, и с ним сорок или пятьдесят человек. Мы испугались было их и взялись за оружие. Он же, заметивши это, приказал двум людям выйти вперед, возможно выше подымая в руках два длинных шеста, — мы быстро признали это за знак мира. Эти два шеста они потом стоймя воткнули в землю, и царек и все его люди, подойдя к шестам, воткнули свои копья в землю и стали подходить без оружия, так как оставили вместе с копьями свои луки и стрелы.

Это было сделано для того, чтобы убедить нас, что они явились к нам как друзья, чем мы были весьма обрадованы, потому что нам не хотелось ссориться, если только можно было избежать этого. Предводитель отряда увидал, что наши строят себе хижины и справляются с этой работой неуклюже; тогда он подал знак своим людям помочь нам. Немедленно человек пятнадцать или шестнадцать подошли и смешались с нашими, принявшись работать за нас. И, право же, они были лучшими работниками, нежели мы, ибо в одно мгновение соорудили для нас три или четыре хижины, которые к тому же были много красивее наших.

Затем они надавали нам молока, плодов и уйму превкусных кореньев и зелени и затем ушли, не взявши у нас ничего. Один из наших поднес царьку, или предводителю, чарочку, которую тот выпил, весьма одобрил и попросил еще; мы дали ему еще. Словом, после этого он являлся к нам не менее двух, а то и трех раз на неделе, и всегда что-нибудь да приносил с собой. А раз прислал даже семь голов черного скота, часть которого мы провялили вышеописанным способом.

Здесь я непременно должен упомянуть об одном обстоятельстве, которое впоследствии принесло нам немалую пользу. Дело в том, что мясо коз и коров, но особенно коз, будучи провялено, становилось красным на вид и жестким, как голландская сушеная говядина. Туземцам оно так нравилось, что сходило за лакомство, и они охотно выменивали его у нас, не зная и даже не подозревая, что это такое. Так за десять-двадцать фунтов 61 копченой говядины они давали нам целого быка или корову, или вообще то, что мы захотим.

Здесь мы заметили нечто, что показалось нам не только странным, но и важным для нас. Во-первых, мы обнаружили, что у них много глиняных изделий, и пользуются туземцы ими не хуже нашего; у них в ходу длинные, высокие глиняные горшки, которые они зарывают в землю, и хранящаяся в них питьевая вода остается свежей и приятной на вкус. А во-вторых — что каноэ у них больше, нежели у их соседей.

Тогда мы поторопились узнать, нет ли у них судов еще больше, чем те, которые мы видели, или нет ли таких у иных островитян. Они объяснили нам, что лодок больших, чем эти, у них нет, но на другой стороне острова имеются лодки побольше, — и с палубой и с большими парусами. И это заставило нас решиться обойти остров, чтобы увидеть лодки. Мы снарядились, запасшись съестными припасами для путешествия, и, словом, в третий раз вышли в море.