Сергей Супремов - Легенды пучин Страница 7

Вера и одиночество

На осмысление у Кэйт ушла масса времени, а правильное понимание никак не наступало. Биатрис повторяла, что необходимо действовать, совершать ошибки, двигаться вперед, все время работать, чтобы явилась океанская Воля, а размышления и умозаключения нисколько не приближают к цели. Но Кэйт устроена по-другому; пока всего не поймет, работать она не может, и это несовершенство заставляло подозревать себя в худшем.

В «Легендах пучин» про слабую веру говорилось, что сомневаться в морских богах, сомневаться в русалках и людях – это тяжкое, но посильное бремя. Когда же дева начинает сомневаться в себе, то прискорбнее этого случиться ничего не может. Ни сеть рыбака, ни объектив хладнокровного корреспондента, ни бескомпромиссный ловец не могут сравниться с вредом неверия в собственные силы. Жизнь девы неразделима с верой. В нее постоянно кидают свое подозрение люди, крикливая толпа разоблачает русалок, но не пройдёт полгода, как антрополог из палеонтологического музея, который видит море только когда отправлялся в отпуск, доказывает, что все хвосты с расширением у бедер, это останки изящной динозаврихи-кокетки. Так что потеряв веру в себя, морские девы обречены на судьбу динозавров. Всех русалок съело бы одиночество.

««Одиночество – замерзающий ночью воск – минута, другая, пять дней, или срок в пять лет – в какие мир теряет секрет – тогда для него русалок нет. – Но для русалки мир остается живой, – но потерянный в прошлом, закован в былом! – До настоящего не доплыть, – ей, одиночество – дом…» – Кэйт наизусть знала эти слова из «Легенды пучин».

Со вздохом девушка размышляла, что русалок породил сплав одиночества и людской надежды, больше остальных в этом виноваты моряки. Помимо фляги джина и кисета табака, работники моря всегда старались хранить прекрасную легенду. В стародавние времена в походы отправлялись на долгие месяцы, а то и на год-два. Женщины на борту всегда считались проклятием, а вот женщина за бортом… – в этом мужчины чувствовали терпкий запах романтики. Так и повелось, потом укрепилось, стало искусством, превратилось в рождение Венеры на полотне Боттичелли, где богиня появляется из пены морской.

Сколько людей верят в богиню Венеру? Вряд ли наберется тысяча. А из тех, кто поклоняется ей не осталось ни одного. Но что стоит богине сотворить свое подобие, которой будут интересоваться всегда, будут любить, бояться и искать с ней встречи?!

«…Может не слушаться и посмотреть, куда приведёт путь Венеры? Какая ни есть русалка божественная, в ее земном теле течет кровь и заставляет её подчиняться природе. Биатрис говорит, что если не выстроить заслон, жизнь возьмет свое – у нее в изобилии и терпение и время. Как ни горько сознавать, но старая дева права – игра в Венеру кончится также, как сотни похожих попыток. Сначала нас станет мало, мы заразимся одиночеством и, потеряв в себя веру, вымрем.»

Но сказанные в последнюю встречу слова Биатрис девушке нравились: «Надо удерживать глазами свою цель, оборачиваясь назад, цели не достигнешь! Если провидение сейчас указывает на этого человека… другой шанс может представиться не скоро… Девочки, вы только взгляните сколько для вас плюсов: в нем достаточно дряни, чтобы его презирать. И успокойте себя – земной муж из него вышел бы гнидой и подлещом. Но что плохо для низкого сознания, может оказаться благоприятным для нас!»

Одежда для хвоста

У кого нет джинсов? Ну, или кто хотя бы раз их не надевал? Таких на земле мало. Еще меньше тех, кого можно джинсами удивить. Кэйт все же испытывала изумление. Смотрела она не на лицо, а только на давно уже не юные ноги, облачённые в откровенные джинсы. Перед ней стояла женщина в годах. Ее звали Биатрис: 53 года, датчанка, волосы светлые, глаза зеленые, ясные. Светлая, с благостным серебристым отливом, ухоженная кожа лица со стайками крохотных неглубоких морщиной. Биатрис толи проповедница, толи Мать-настоятельница, и что доподлинно известно, что она встречалась с Папой Римским и принимала исповедь толи у самого Канцлера ФРГ, толи у его жены, а может и у всего правительства. И вот на этой благочестивой особе джинсы, которым позавидовала бы любая стриптизерша. Но постепенно Кэйт стал околдовывать акцент ее певучего голоса и движение живых, поблескивающие в свете костра губ, похожих на морского гребешка.

Биатрис плавно вещала:

– Прогулки к камню – обязательный рацион, способ заявить, что ты русалка. Нет ограничений по числу раз, плавать можно сколько захочется. Средняя продолжительность пути в одну сторону до гряды Ундина-Норт – полтора часа. Но можно подплывать к более близким объектам. Также, время от времени старайся отдохнуть пузом вверх, костюм делает возможным обогрев, пока ты дрейфуешь на спине. Теперь, как не заблудиться! Океан указывает направление и ведет туда, куда про стирается твое намерение, всегда это помни Кэйт. Снаружи он представляет из себя огромное пространство воды. Те, кто доплывал от правого берега океана до левого, говорят, что попадаешь в другой мир. Если плыть от левого края вправо, ощущение такое же…»

Кэйт невольно улыбнулась.

««Моряки и путешественники, которые пересекли океан, утверждают, будто покидали привычное измерение и причаливали черт знает куда! Ни путешествие на поезде, ни перелет на самолете не сопоставимы с ощущением похода по волнам. Сочувствую тем, кто не пробовал!

Другой океан – внутренний, у русалок именуемый океаном сознания, его ширина неизмерима. Из неизмеримого пространства пришла в существование идея о русалке – существе женского пола, существе эфира. Наиболее поздней иллюстрацией совместимости океанов служит сюжет кинофильма про пиратов, где корабль со всей командой попадает как бы в перевернутое пространство, по сути оказавшись в океане-сознании. Нырнув, и стремительно пронзая пучину, русалка оказывается на том краю. Если вкратце, то как-то так!»

Биатрис развела руки в стороны, подняла брови и мягко продолжила:

– Теперь пару слов о видении. Для наблюдения за дальними объектами на море используется бинокль. Через него видна ограниченная область на расстоянии не дальше горизонта. Но в океане-сознании охватить вниманием можно все, причем за один раз. Одного погружения бывает довольно, чтобы зачерпнуть знания, которых хватит до следующего ныряния. Тебе нужно счастье? Оно там! Тебе нужна любовь, понимание – все это во внутреннем океане. Брать можно сколько зачерпнешь, все богатство твое. Только ничего не бойся, ничего!»

Следом за рассказом, Биатрис достала из-за спины красивую сумочку с изящными кожаными лямками. Прострочка на лямках сумочки была такой же оригинальной, как на джинсах, а точнее, на швах по бедрам ее джинсов с тыльной стороны. Правда в джинсах были неуместные для возраста и статуса дамы овальные отверстия снизу до самого верха. Снова внимание Кэйт оттянул голос и какое-то быстрое движение. Биатрис вывернула сумочку наизнанку и из ее рук спружинил вниз длинный блестящий чулок, оканчивающийся внушительных размеров рыбьим хвостом.

Не шлепать хвостом

Только через минуту Кэйт поборола застенчивость от того, что ее пытаются нести на руках. Она наконец обхватила шею Биатрис и потеряла ощущение собственного веса в уверенных женских руках. Ей делалось тепло от сказанных слов, что так запросто можно сколько хочешь плыть и нырять и никогда не касаться ногами дна. От части из-за того, что ног нет.

Они вдвоем оказались в воде, а Ульрике осталась возле костра и все время смотрела на них, приветливо махала рукой и улыбалась. Подобно крестителю, Биатрис вошла по колено в воду и была готова идти дальше, но Кэйт запротестовала, что Биатрис тяжело и пускай уже бросает. Балтийская вода не обожгла холодом и девушка думала, что всему причиной теплая аура Биатрис.

Костюм с чешуйками мгновенно принимал цвет морской воды, учитывая время суток, погоду и даже отблески света. Не первый выход на большую воду, но такое тепло, радушие и ощущение своего, близкого и безопасного – такого у Кэйт в жизни не было. От привычного плавания это путешествие отличалось своей внутренней наполненностью, будто ей сказали – «финиш близок, пусть ты его не видишь, но уже на верном пути!»

Единственное, что не получилось в тот памятный вечер, это работа хвостом. В глубине его движения были бесподобными, но на поверхности хвост шлепал и привлекал внимание. Мягко, без назиданий Биатрис сообщила об этом, и добавила, что джинсы с вырезами очень пригодятся и Кэйт, когда та освоит работу хвостом.

Плавая, каждый раз Кэйт представлялось приветливое лицо Биатрис, ее сострадательные губы – воспоминанием хотелось смаковать. Вот бы сейчас узнать, что предложила бы Биатрис в ответ на ее голод, когда до берега далеко, а вокруг высокие волны? У нее это была игра воображения, которую не трудно прервать, но зачем обрывать хорошее? «Всегда используй мудрость! Столько мудрости, сколько у тебя есть и так часто, как можешь о ней вспомнить, и даже чаще.»