Сказание о распрях 2 - Lars Gert Страница 7

И одна догадка сменяла другую, пока не приехал капеллан. И вмиг, сию минуту понял Харль, что опоздал, и торжества не будет; что вместо светлых одежд на Вильхельме будут тёмные, как ноябрьская ночь.

Тогда предположил Харль кое-что, и новая версия всплыла: шли слухи, что Хризольда то ли обручена была с другим, то ли ещё что. В итоге помолвки так и не состоялось, и дела сии – минувших дней. Но вероятность такую исключать нельзя, ведь в низости своей и мести человек способен на многое, на всё.

И нашли среди приглашённых гостей бывшего, несостоявшегося суженого Хризольды, и били, пытали его. И благим матом орал последний, уверяя, что не имеет к сегодняшним событиям никакого отношения. И показал он раны, которые нанесены были ранее, и не стражей – кто-то вчера на него уже нападал – причём, самым отвратительным способом. На что охрана замка вполне резонно заключила, что жених и этот господин всего-то подрались накануне свадьбы, и последний, затаив обиду, закономерно отомстил и ныне убивец. Однако не согласовывалось это с показаниями прислуги, утверждавшей, что ни вчера, ни третьего дня, ни тем более сегодня пути этих двух молодых господ не пересекались.

И ошеломлён, и озадачен люд. А под шумок…

Хризольда, оставшись снова одна в своей комнате, проливала на дорогой ковёр горькие слёзы. И воззвал к ней некто из тьмы замогильным шёпотом.

Всполошилась, встрепенулась горлица, и озираться начала, ибо голос, что взывал к ней, был до боли ей знаком.

– Вильхельм? – Только и пискнула она.

II

. Невольник

Бренн крайне смутно припоминал своё детство – настолько смутно, что и говорить там не о чем. Всё же мать его, Хризольда, перед смертью кое-что успела ему поведать – потому то, чего он не знал, и то, что он знал, наконец-то улеглись в общую картину.

Согласно воспоминаниям его матери, её пышная свадьба была расстроена – незадолго до церемонии убили как его, Бренна, отца, так и его деда. И подстроено всё было так, словно свершил сие прежний возлюбленный Хризольды, хотя мгновения спустя это не подтвердилось. Тогда, в тот роковой день и час к его матери ворвался брат его отца, и угрозами заставил сбежать вместе с ним в другой город, в другую страну – а иначе он раскроет всю правду, расскажет всё. Хризольда, испугавшись огласки тайны, которую, как она полагала, знала лишь она, её несостоявшийся муж, а также её нянь, вынужденно согласилась на сей безумный шаг – в противном случае, её ждал позор и последующее забвение.

– Пусть лучше считают пропавшей без вести, нежели зачавшей до брака. – Рассудила мать Бренна.

К тому моменту двое владевших тайной ушли в небытие – как его отец, Вильхельм, так и наставник матери. Но тайну знал духовник (с которого наставник матери взял слово молчать), а также брат отца, случайно подслушавший разговор отца и гувернёра.

Брата отца, которого Бренн долгие годы принимал за своего настоящего отца, помнил ещё хуже, чем свою мать. Всё, что осталось в его памяти об отчиме – это то, что был такой высокий человек с длинными, белоснежными волосами, с которым Хризольда не была счастлива. Сейчас Бренн, размышляя о своей прошлой жизни, и прокручивая кое-что в голове, пришёл к выводу, что его мать кое о чём догадывалась – о чём-то явно нехорошем. Он припоминал, что Хризольда никак не могла за что-то того простить, а один раз, уж совсем ребёнком, когда ему было четыре, он застал сцену, в которой его отец (как выяснилось позже, отчим) валялся у матери в ногах, стоя на коленях, и вымаливал прощения за какое-то злодеяние, уверяя, что он «никого не убивал». Тогда ему сие показалось странным и непонятным. В память въелось и до сих пор не стёрлось. Поначалу значения он, Бренн, не придавал, а сейчас сопоставил со своими суждениями, с предсмертными словами матери, и всё встало на свои места.

– Так вот оно в чём дело. – Озарило, осенило Бренна.

И вспомнил он другой эпизод из своей жизни, а именно то, что у него самого имелся брат, ведь Хризольда родила двойню. Только куда он потом делся?

И нахмурился Бренн, и вспомнил, что у отчима не шли дела – долги, или что ещё. Настали смутные дни, когда он, Бренн, не доедал, а также и вся его семья тоже. И случилось так, что всё к одному: в графство Швиния (кажется, так называлось то место, где скрывалась семья Бренна) вторглось с запада тиранское войско. Несомненно, их бы всех перебили, но неожиданно для всех с юга, из Лунда двинулись орды амулетинцев – а они нисколько не дружественны ни Швинии, ни Тирании, ни Тезориании (которая есть родина Хризольды). Тогда и произошло то, что произошло: отчим, защищая их семью, погиб, а Хризольда, будучи смертельно ранена, вручила ему, Бренну живой свёрток, успев рассказать предысторию его, Бренна, появления.

Бренн и его брат-близнец попали в плен – им, шестилетним детям, амулетинцы завязали глаза, и горными тропами через дикие, неизведанные места направили сначала в один перевалочный пункт, а затем – в другой, пока не оставили насовсем в третьем. И первую базу амулетинцы называли меж собою Наср-эль-Базария, вторую – Нахр-эль-Шамания, а третью – Истязакия. И страшным местом оказалась Истязакия, поскольку в граде том находился крупнейший невольничий рынок, на котором людьми торговали, точно тканями или фруктами, и цена одного раба не равнялась цене другого, ибо у каждого имелись свои индивидуальные характеристики.

Так, лучшими гонцами считались ночеликие из Южных Земель, ибо хорошо бегали и в целом были более выносливы на длинных дистанциях. Нордам вроде Бренна, доставалась самая тяжкая работа, поскольку норды физически крепыши; гнали их в каменоломни, равно как и гномов. Люди племени щелеглазок являлись самыми счастливыми, ибо их отбирали всякие местные звездочёты, потому что щелеглазки были умны и предрасположены к счёту – цифры, арифметика были им по плечу.

Там-то, в Истязакии и разошлись пути двух братьев – разминулись и Бренн, и Дренн, потому что одного бросили в шахту, а другого – на рудник. С тех самых пор не видели они друг друга.

Более же всего Бренн переживал за живой свёрток – в нём покоилась крохотная, беспомощная девочка. Бренн улыбнулся (хоть и со слезами на глазах), при воспоминании о том, как спросил в своё время у матери о происхождении малышки.

– Кто же оно? Откуда взялось?

– Как – откуда? – Рассмеялись родители. – Аист нашёл в капусте,