Иван Охлобыстин - Тайна двух океанов Страница 8

— Входи, Павлик! Здесь не каждому удается побывать. Входи скорее, нельзя оставлять дверь открытой.

Павлик не заставил себя дважды просить. Едва он вошел в отсек, Горелов нажал кнопку у входа, и дверь быстро задвинулась. Павлик все же успел заметить необычайную толщину переборки, отделявшей этот отсек от остальных помещений подлодки.

— Почему вы так быстро закрыли дверь, Федор Михайлович? — спросил Павлик, осматриваясь вокруг.

Ничего особенного в оборудования отсека он не заметил. На полу в два ряда стояло много герметически закрытых длинных металлических ящиков. По обеим сторонам каждого из них помещалось по небольшому кубическому ящику, соединенному с длинным ящиком изогнутыми трубками и проводами. Кроме того, в каждый длинный ящик входили с обеих сторон толстые провода и трубы различных диаметров. На ящиках и стенах отсека разместились многочисленные, разнообразных форм и систем приборы.

— Мы сейчас в камере электролиза воды,— ответил Горелов, внимательно рассматривая показания приборов на ящиках. — Постучи по перегородке пальцем… Слышишь, какой глухой и тупой звук? Это указывает на большую толщину переборки. Она достигает четырех сантиметров толщиной! Не думай, что это мало. Переборка сделана из такого твердого сплава, что взамен него потребовалась бы переборка из титана толщиной не менее полуметра. Ну что, интересно, малыш? — улыбаясь, спросил Горелов, незаметно протягивая руку к висевшему у него на поясе футляру с электропарализатором. — Кстати, как зовут твоих родителей?

— Андрей Сергеевич и Анна Алексеевна, — ответил ребенок, проводя пальцем по холодной стене.

— Анна! — вслух повторил Горелов и отвел руку от футляра на поясе. — Анна — это самое красивое имя на свете!

— Федор Михайлович! Скажите, пожалуйста, а может ли «Пионер» дать задний ход?

— Может.

— Все, я опоздал, — неожиданно вспомнил ребенок. — Перевязка.

— Тогда беги скорей, только не ударься опять обо что-нибудь! — улыбнулся Горелов, еще раз повторил: — Анна… Заходи ко мне в пять, я тебе кое-что покажу.

— О'кей! — на ходу крикнул мальчик.

ФЕХТОВАНИЕ

Как и договорились, ровно в пять Павлик постучался в каюту Горелова.

— Входи, — раздалось из-за двери.

Ребенок нажал на клавишу сбоку, и дверь бесшумно отъехала в сторону.Механик в белом халате, накинутом поверх спортивного костюма, сидел за синтезатором и наигрывал какую-то мелодию.Мальчик тихо присел на свободное кресло под иллюминатором.

— Знаешь, — не оборачиваясь, сказал Горелов, — в детстве я очень хотел стать музыкантом. Впрочем, и в юности я хотел стать музыкантом. Но я родом из семьи потомственных моряков, и мои родители настояли на том, чтобы я стал тоже моряком. Но я, признаться, не люблю море.

— Почему?! — невольно воскликнул Павлик. — Оно такое красивое!

— Море — это мир одиночества. А я и так одинок, — грустно признался механик. — Меня выручает музыка. Вот послушай. — И он запел, аккомпанируя себе на синтезаторе:

Я качался в далеком садуНа простой деревянной качели,И высокие темные елиВспоминаю в туманном бреду.Я от жизни смертельно устал,Ничего от нее не приемлю,Но люблю мою бедную землюОттого, что иной не видал.

— Красивая песня, — признался мальчик, когда отзвучал последний звук. — Только очень грустная.

— Да, очень грустная, ее написал один очень одинокий человек, — вставая, согласился Горелов и предложил: — Пойдем!

— А куда? — спросил у него Павлик.

— Сегодня ты будешь присутствовать на полуфинале, — ответил тот.

— Полуфинале чего?

— Чемпионата нашего экипажа по эксклюзивному фехтованию.

— Вы тоже будете участвовать?

— Я — нет, — усмехнулся механик. — Я уже вышел в финал. Во всех отношениях.

— Это ваша жена? — уже покидая каюту, кивнул на висящий над столом портрет молодой женщины и поинтересовался Павлик.

— Скорее дама сердца, — неохотно ответил Горелов.

Они вышли в коридор и зашагали вперед. Перед кают-компанией механик завернул направо и нажал клавишу у соседней двери. Дверь плавно опустилась вниз, открыв взору мальчика довольно просторный зал со стенами, обитыми темным деревом. Пространство освещалось звездообразной лампой под самым сводом. Пол зала покрывал темно-серый плотный материал, похожий на войлок.

— Присаживайся, — показал мальчику на скамью у стены Горелов.

— Что будет происходить? — заинтересовался тот.

— Объясню все по ходу, — шепнул механик.

В зал вошел Ахмед и так же молча сел у противоположной стены.Через несколько секунд после его появления в зал так же без единого слова вошли Лорд и капитан в белых халатах и с темными футлярами в руках.Зоолог позволил себе нарушить тишину, только когда увидел Павлика.

— Как вы думаете? — обратился он к капитану. — Не повредит ли это психике мальчика.

— Думаю, нет, — после секундного размышления ответил тот.

— Что ж, тогда начнем, — согласился Лорд, положил свой футляр на столик в углу и начал собирать что-то из нескольких металлических частей.

Капитан в противоположном углу так же раскрыл свой футляр и извлек из него меч.

— Это точная стилизация под испанский меч четырнадцатого века, — начал тихо рассказывать Павлику механик, — только материал лезвия превосходит дамасскую сталь в полторы тысячи раз. Шедевр. Режет сталь как масло.

— А у Профессоре? — спросил ребенок, восхищенно разглядывая фантастических форм клинок в руках Лорда.

— Тоже своеобразный шедевр, — проинформировал Горелов, — примерно тот же материал. Чуть мягче, но имеющий парадоксальную способность к регенерации, иначе говоря — восстановлению. Называется «крыло ангела». Его сделали по заказу Лорда и из его же материала в Туле.

— Начнем! — предложил капитан и сбросил с плеч халат.

— Начнем, — повторил Лорд, так же освободился от халата и вышел на середину зала.

Капитан подошел к нему, встал лицом к лицу и напомнил:

— Третья труба.

Откуда-то из скрытых в стенах динамиков раздались монотонные перестуки барабанов, время от времени перекрываемые гулким звуком охотничьего рога.Когда рог отзвучал трижды, противники отступили друг от друга на несколько шагов и начали бой.Диковинное оружие Лорда тут же, словно маятник, рассекло воздух у самого лица капитана, но было отклонено встречным ударом снизу.

— Это опасно? — с замиранием сердца наблюдая за поединком, полюбопытствовал мальчик у механика.