Джеймс Купер - Два адмирала Страница 8

Сэр Джервез Окес был так поражен этим для него совершенно новым зрелищем, что в продолжение всего этого времени не произнес ни слова.

Между тем солнце поднялось уже так высоко, что начало рассеивать туман. Скоро ветер усилился, погнал перед собой всю массу тумана и менее чем в десять минут совершенно его рассеял; тогда одно за другим начали появляться суда, и, наконец, вся эскадра представилась зрителям в полном своем блеске.

Глава IV

Пусть все идут за вами, исключая трех часовых и нашего начальника

Израэля, которого мы ждем каждое мгновение.

Сэр Джервез, убедившись в безопасности своей эскадры, которая расположилась на якорях, вознамерился окончить скорее дела, для которых вышел на берег.

— Как ни очарователен этот вид, и как ни радует он старого моряка, но всему должен быть конец! — сказал он. — Морские маневры для меня чрезвычайно интересны, тем более, что мне так редко удается видеть их с такого выгодного места. Поэтому я надеюсь, сэр Вичерли, что вы извините меня за мою смелость и решительность, с которыми я появился на ваших высотах.

— Пожалуйста, без извинений, сэр Джервез! — отвечал баронет. — Хотя мыс этот и принадлежит мне, но он отдан в аренду казне, и, следовательно, никто не имеет большего права посещать его во всякое время, как служащий его величества. Правда, Вичекомб более частная собственность, но в нем нет двери, которая была бы закрыта для наших храбрых моряков. Дорога к нему, сэр, самая короткая, и ничто не может меня столь осчастливить, как самому указать вам путь к моему бедному жилищу и увидеть вас под его кровом таким же спокойным и раскованным, как и в собственной вашей каюте на «Плантагенете».

— Одно только ваше радушие, сэр, в состоянии сделать для меня ваш дом столь же приятным, как моя собственная каюта! Я принимаю ваше предложение так же прямодушно и искренне, как оно мне сделано. Но у меня есть к вам небольшая просьба: я и Атвуд вышли на берег единственно для того только, чтобы отправить в адмиралтейств-совет важные депеши, и потому мы были бы вам очень благодарны, если бы вы доставили нам возможность исполнить это скорейшим и надежнейшим образом.

— Не нужен ли вам, сэр, курьер, хорошо знакомый с местностью? — спросил лейтенант довольно скромно, но с пылкостью, обнаруживающей в нем самую пламенную ревность к службе.

Адмирал внимательно взглянул на лейтенанта, будучи, по-видимому, чрезвычайно доволен этим предложением.

— Умеете ли вы ездить верхом? — спросил он улыбаясь.

— Вы, вероятно, сэр, в шутку меня об этом спрашиваете? — отвечал Вичекомб. — Какой бы я был виргинец, если бы не умел ездить верхом?

— То же самое сказал бы вам Блюуатер и о себе, как об англичанине, а между тем я не могу видеть его верхом на лошади, чтобы не пожелать о превращении ее в лисель-спирт, выстреленный под ветер. Скажите мне, сэр, можно ли здесь достать теперь где-нибудь лошадь до ближайшей станции, откуда отходит дневная почта?

— Вполне возможно! — отвечал баронет. — Вот, например, хоть лошадь моего Дика, это такой славный бегун, лучше которого вы не найдете во всей Англии. Я надеюсь, что мой молодой тезка не откажется испытать его быстроту. Наша малая почта только что отправилась и теперь раньше суток не пойдет, но при быстрой езде еще можно успеть на большую дорогу до проезда большой лондонской почты, которая проходит через ближайший городок ровно в полдень. Надо проскакать десять миль туда и назад, и я ручаюсь за господина Вичекомба, что он успеет еще воротиться к нашему обеду.

Молодой Вичекомб с радостью изъявил готовность исполнить не только это, но и гораздо более важное поручение, и, таким образом, все было устроено как нельзя лучше. Получив от адмирала депеши и некоторые наставления, он сел на поданную ему Диком лошадь и менее чем в пять минут исчез из вида. Тогда сэр Джервез объявил себя на этот день совершенно свободным, приняв приглашение от баронета на завтрак и обед. Когда они собрались уже оставить сигнальную станцию, старик отозвал адмирала в сторону, прося его со всевозможным уважением разрешить его сомнение.

— Сэр Джервез, — сказал он, — вы сами знаете, что я не моряк, следовательно, вы верно благосклонно простите мне какую-нибудь ошибку, если только она будет сделана в неведении. Я знаю, сэр, что на квартердеке соблюдается строгий этикет, которым нельзя пренебрегать, но, сэр, господин Доттон, наш сигнальщик — прекрасный человек, его отец был стряпчим соседнего города и во всей округе считался настоящим джентльменом — почтенный старик этот очень часто обедал у меня еще сорок лет тому назад.

— Кажется, я понимаю вас, сэр Вичерли, — прервал его адмирал, — и благодарю вас за то внимание, которое вы желаете оказать моим привычкам; но вы полный господин в своем владении, и потому я считал бы себя самым тягостным вашим гостем, если бы вы не позвали к своему столу всех, кого вам только угодно.

— Ну, это не совсем то, о чем я хотел просить вас, сэр Джервез. Доттон не более как штурман, а штурман на судне весьма отличен от штурмана на берегу, по крайней мере, мне всегда говорил так сам Доттон.

— Он прав в отношении королевских судов, но на других судах эти две должности почти одно и то же. Во всяком же случае, дорогой мой сэр Вичерли, мне кажется, что адмирал никогда не может унизить себя, находясь в обществе со штурманом, если только этот штурман человек порядочный. Впрочем, сэр Вичерли, позвольте мне самому пригласить господина Доттона к вашему обеду.

— Этого-то я и желал, сэр Джервез, — отвечал радостно баронет. — Теперь мой добрый Доттон будет счастливейшим человеком во всем Девоншире. Я желал бы, чтобы и миссис Доттон и Милли были также с нами, и тогда наш стол, как обыкновенно говаривал мой бедный братец Джеймс, имел бы самый геометрический вид. Он говорил, что все стороны и углы стола должны быть непременно надлежащим образом заняты.

Адмирал поклонился и, обращаясь к штурману, пригласил его к обеду баронета с той приятностью, которую он умел придавать своему обращению.

— Сэр Вичерли настаивает, — продолжал он, — чтоб я его стол воображал поставленным в моей собственной каюте. Поэтому я не нахожу лучшего средства выразить ему мою душевную благодарность, как вполне исполнить его желание и наполнить дом его гостями, которые обоим нам будут приятны. Кажется, миссис Доттон и мисс, мисс…

— Милли, — подхватил баронет, — мисс Милдред Доттон, дочь нашего друга Доттона, леди, которая сделала бы честь лучшей гостиной Лондона.

— Вы видите, что наш добрый хозяин предугадывает желание старого холостяка и просит, чтобы дамы тоже не отказались от нашего общества. Мисс Милдред найдет между нами, по крайней мере, двух поклонников ее красоты, а мы, старики, будем вздыхать издали, не так ли, Атвуд?