Приключения в Новом мире - Роман Константинович Лунев Страница 8

— По местам! — скомандовал Камок. Затем он подошел к Ратмиру. — Будет последняя атака, друг теуль.

— Да, — ответил тот. — Последняя, которую нам нужно выдержать: ведь ночью они не начнут марша. И мы ее выдержим.

— Да, мы ее выдержим! Умрем, но выдержим! — ответил Камок перед тем как убежать по окопу на другой фланг.

Пренебрегая опасностью быть убитым, Ратмир выглянул из окопа. Ему показалось, что земля встала на дыбы, поднятая взрывами снарядов. Над головой визжали осколки. Лучи заходящего солнца уже не могли оживить почерневшей от пороховой гари травы, и теперь они лишь грозно стекали кроваво-красным по сомкнутым штыкам сардукарских колонн, надвигавшихся на ацтекские окопы. Картина наполнила сердце безотчетным страхом, который сковал движения. Это был страх смерти. Ратмиру показалось: нет, никакая сила в мире не заставит его сейчас поднять винтовку. Но он бросил взгляд на окружавших его ацтекских воинов, прочитал на их лицах те же переживания. И понял: сейчас нужен лидер, иначе они не смогут встретить эту лавину огня, стали и мускулов, что готова их захлестнуть.

— Бей их! — закричал Ратмир и выстрелил. Ему показалось, что его голос покрыл звук взрыва последнего вражеского снаряда. — Огонь!

Ответом на его призыв послужили дружные залпы, которые заставили наступавших сардукаров залечь. Дружные и меткие. Но, увы, последние. Кончились патроны. Сардукары, прорываясь сквозь колючее заграждение, ринулись к окопам. Им навстречу встали все, кто мог держать оружие, теперь из боя их могла вырвать только смерть.

Ратмир поднялся на бруствер окопа, выхватил из ножен меч и бросился навстречу врагам. Увернувшись от штыка первого противника, он схватился за вражескую винтовку, не позволяя сделать новый выпад, и пронзил его мечом, а затем, подняв на руки, бросил вперед. Мертвое тело своей тяжестью сбило с ног еще нескольких врагов. Все ацтеки уже включились в рукопашную. Им удалось оттеснить первую цепь сардукаров, но к тем постоянно подходили свежие силы. Индейцы опять были прижаты к своим окопам. Ратмир, отбиваясь от нескольких сардукаров, поднялся на бруствер. «Всё, — подумалось вдруг. — Дальше некуда». Не испытанное ране боевое бешенство превратило его в берсерка. Он обрушил на врагов град ударов, зарубив двоих и сардукары отпрянули в разные стороны, но, пронзив мечем третьего противника, и, вырвав окровавленный меч из обмякшего тела, Ратмир потерял равновесие и упал с бруствера в окоп. Короткая боль и вслед за ней — непроницаемый мрак.

5

Ратмир пришел в себя от острой боли: шею как будто пронзили стрелой. Он увидел над собою низкий, провисший брезентовый потолок и два лица: мужское, а рядом — женское.

— Я же говорил, — послышался незнакомый голос. — Необходимо было всего лишь вправить позвоночник.

— Вы волшебник, доктор, — отвечал второй голос. Звонкий. Очень знакомый.

В голове прояснилось. Ратмир понял: лицо и знакомый голос принадлежат Алите.

— Вот мы и опять встретились, — проговорила она.

— Где же, если не секрет?

— В концлагере, — ответил мужчина. — У сардукаров.

Алита помогла Ратмиру сесть. Взору открылся стадион с футбольным полем, трибунами, беговыми дорожками и вышками осветительных прожекторов. Правда, трава на поле была совершенно вытоптана, покрытие дорожек раскрошилось, сиденья с трибун были сняты, а сами трибуны более напоминали развалины древнего Колизея, чем современного стадиона. С площадок на осветительных вышках смотрели пулеметы. А там, где сидел Ратмир, под растянутой на кольях парусиной расположился госпиталь для пленников.

— Мне понятно, как я мог очутиться в лагере, — обратился он к Алите. — Но ты ведь оставалась в Теночтитлане!

— Теночтитлан пал, — с грустью ответила она. — Император погиб во время попытки прорыва. Принц Куаутемок занял место отца. Он решил не оборонять столицу. Собирая силы, он отступает на юго-запад.

Ратмир привалился к железной бочке с водой. Спине стало холодно. Доспехи с него содрали сардукары, он остался в короткой и рваной набедренной повязке.

— Долго ли я был без сознания? — спросил он у Алиты.

— Я не знаю, как до лагеря, но в лагере ты только шесть часов.

— Мы приняли бой шестнадцатого марта.

— Значит, прошло пять дней. Сама я здесь только со вчерашнего дня.

Алиту позвал доктор. Ратмир закрыл глаза. Голова была тяжелой и пустой, хотелось есть. Из задумчивости его вывел голос лежавшего рядом человека:

— Как я понял, вы пять дней были без сознания и, следовательно, пять дней вынуждено постились?

С этими словами он протянул на ладони кусок чего-то съестного, напоминавшее подсолнечный жмых. Ратмир не стал отказываться. Но спросил:

— А как же вы?

— Это мой резерв, — ответил тот. На его заросшем щетиной, грязном лице появилась улыбка. Ратмир заметил и другое: когда-то (не слишком давно) неожиданный собеседник носил маленькие усики и ухоженные баки. — Я на «лечении» только первый день… Вчера я позволил себе обсудить кое-какие острые вопросы с надсмотрщиком на работе — и теперь вынужден хотя бы день отдохнуть. Кстати, меня зовут Виолет Рейн. Был лейтенантом боевого флота Танора.

— Ратмир Романов, — отрекомендовался Ратмир, пожимая собеседнику руку. — Был другом и соратником принца ацтеков Куаутемока.

— Другом? Соратником? Индейца? — удивился Виолет.

— Мне повезло спасти принца от сардукаров во время одной из его прогулок.

— А где ты жил раньше? Рат-мир… Ро-ма-нов… Я давно таких имен не слыхал.

— Видишь ли, Виолет… — замялся Ратмир. — Это долго объяснять…

Собеседник понимающе кивнул. И по его полуулыбке Ратмир понял, что он принят за бывшего преступника. Или шпиона. Впрочем, разубеждать Виолета он не стал, а объяснить, что с ним действительно произошло, он еще и сам себе толком не мог. На этом разговор прекратился. Ратмир, съев предложенный Виолетом жмых, улегся вздремнуть.

Проснулся уже вечером. Никаких неприятных ощущений он не испытывал, кроме голода, но с этим ощущением пока, видимо, придется смириться. Вплоть до того момента, как он сумеет сбежать отсюда. Встал Ратмир уже сам, без посторонней помощи. Сам вышел из-под брезентового полога. Но опять закружилась голова. Пришлось сесть к столбу, поддерживающему брезент. И он не заметил, как открылись решетчатые ворота. Внутрь стадиона потекла медленная унылая река людей. Это были пленники, вернувшиеся с работ. Многие из них, проходя мимо «госпиталя», бросали на два специальных подноса куски жмыха: такие же, как и тот, которым днем поделился Виолет. Краснокожие пленники бросали еду на один поднос, а белые — на второй. (Хотя их трудно было отличить: одинаково измученных и грязных). Ратмир, оказалось, сидел у первого подноса. Возле подноса для белых стоял священник в сутане, с четками в руках: он осенял каждого жертвующего крестным знамением. Из-под навеса за всем этим следили Виолет — и еще десятка два незнакомых: