Морской почерк - Коллектив авторов Страница 8

истинное удовольствие. Нагревшись на раскалённой палубе, он сам помогал боцману вытаскивать шланг, уцепившись за него зубами, и блаженствовал когда его, не только обливали водой, но и тёрли палубной щёткой. Радость от общения была обоюдной, как со стороны поросёнка, так и со стороны членов экипажа. У каждого находилось время поиграть с ним, и это существенно влияло на психологическую обстановку, несомненно, улучшая её. Со временем, Шарик стал помогать и вахтенному матросу у трапа. Встречая посетителей, он недовольно похрюкивал, если его желание пообщаться, и как бы рассказать о своей счастливой судьбе, было проигнорировано, хотя, это случалось довольно редко. Всякий пришедший вначале удивлялся, а потом, почёсыванием Шарика за ухом, вроде предъявлял свою визитную карточку, что он свой.

Однако больше всего Шарику нравилось сопровождать капитана, когда тот, занимаясь спортом, ежедневно пробегал по палубе не менее тридцати кругов. И как только у него голова не кружилась от этакой круговерти? Вот и поросёнок, пристраивался за ним, и бегал вдоль борта, огибая кнехты, от бака до надстройки, набирая при этом приличную скорость. Переход на новый курс требовал определённой сноровки. Чтобы затормозить, он вытягивал вперёд задние ноги, садясь при этом на зад, и скользил по шершавой палубе, что позволяло ему затормозить, быстро развернуться и продолжать бег в другом направлении. Так, друг за дружкой, они и бегают, олимпийцы доморощенные.

Во многих портах, куда мы заходили часто, портовые начальники, что поменьше рангом, уже знали о нашем Шарике, но как нормальные люди, внимания на это не обращали. Какое им дело лает Шарик или хрюкает, судно то каботажное, дальше России не уйдёт, так что незаконного экспорта мяса не предвидится, и международных конвенций по торговли мы не нарушим. Однако, однажды под вечер, встали мы у причала в Ильи-чёвске, и надо же на беду, не то начальник таможни, не то кто-то из его заместителей, прогуливался вдоль причала. Ему бы положено на машине ездить, а тут угораздило его пешком, да ещё вдоль нашего борта проходить. Шарик у трапа за фальшбортом стоит. Заметил приближающегося, разодетого в новую форму чиновника, и ждёт, когда ему внимание окажут. Но чиновник, задумавшись о чём-то своём, прошёл мимо трапа. Поросёнок, не дождавшись визитёра, высунул на секунду свою морду в клюз, и недовольно хрюкнул вдогонку. Шедший по причалу слегка приостановился, повертел головой и продолжил свой неспешный шаг. Но не тут-то было. Задетый за живое Шарик, побрёл за ним по палубе, скрываясь за фальшбортом. Дойдя до следующего кнехта, он снова на мгновение высунул морду в клюз, и вновь недовольно хрюкнул. Таможенник остановился, оглянулся назад, посмотрел на судно, но, ничего не заметив, мотнул головой и пошёл дальше.

У последнего кнехта поросёнок выставил своё рыло в клюз, и, видимо в сердцах, по-своему, обругал чиновника. Тот остановился и, увидев то, что ему до этого только вроде мерещилось, поспешным шагом направился обратно к трапу.

– Что это у вас за безобразие, где капитан? – устроил он разнос вахтенному штурману.

– Какое такое безобразие, господин офицер? Вахта на месте, на судне порядок, а капитан у диспетчера, – доложил тот.

– Развели безобразие, что это у вас тут за свинство?

– Это не свинство, а сторожевой пёс Шарик, господин офицер, – невозмутимо отвечает штурман. (Начальство то не его прямое, ну и гуляло бы оно подальше).

– Что вы тут из меня идиота делайте, чей поросёнок?

– Извините, господин офицер, не знаю Вашего нового звания, каботажники мы, – отвечает штурман, – насчёт идиота, так это не по нашему профилю, а что свинка бегает, так она наша и давно у нас живёт, это, так сказать, подарок. А где написано, что нельзя свиней на судне держать. Сами знаете, сейчас перестройка, и все, что не запрещено, то разрешено, а у поросёнка и санитарный паспорт есть, всё в порядке, могу показать.

Хотел, было, таможенник что-то возразить, да видимо одумался. Действительно, нигде не записано, что свиней на судне держать нельзя. Махнул рукой, улыбнулся и говорит:

– Всякое видел, а такое впервые, – повернулся и пошёл своей дорогой.

Вскоре наш капитан вернулся от диспетчера. Пора, говорит, что-то с поросёнком делать. Видимо, ему там всё же вставили чоп.

Поросёнок к тому времени набрал больше ста килограммов живого веса, и жить ему в своём помещении стало тесновато. Уж больно оно было узкое. Зайдёт туда животина и стоит, будто корова в доильном аппарате «Ёлочка», ни развернуться, ни повернуться. Пришлось ему научиться, задом назад сдавать. В общем, проблема встала серьёзная. Что бы самим забить животное, так на это ни у кого рука не поднималась. Решили, было продать его, уже и покупателя нашли, да опять незадача, как его через проходную режимного порта вывести. Там у них и мышь без документов не проскочит, а тут целый поросёнок. Отберут да посадят в кутузку. В общем, никто не решился вывести его на поводке, дабы не накликать беду. Озаботились все не на шутку, однако, вскоре всё разрешилось само собой.

Прислали нам нового старшего механика, а он заядлым охотником был.

– Я, – говорит, – за пятнадцать минут лося разделываю, а из вашего поросёнка в раз шашлыков понаделаю. Жаль только, что ружья у меня с собою нет. Поросят то я ни разу не резал, но слышал, что их нужно сначала оглушить.

Не стали мы его слушать, а только сказали:

– Сам напросился, сам и исполняй, а нас в это злодейство не вмешивай.

Выбрал он время, когда стояли на рейде на реке Днестр, и с утра пораньше, пока все еще спали, пошел на охоту, вооружившись кувалдой и ножом. Прошло около получаса. Возникшая на палубе возня переросла в настоящий шум, с топотом и грохотом, который привлёк внимание моряков. Заинтересованные, они собрались выяснить его происхождение.

Да чего же тут выяснять-то. Вахтенный штурман, стоявший в дверном проёме, будто Озеров, комментировал происходящее на палубе.

Стармех, этот горе охотник, бегал с кувалдой вокруг трюма, а поросёнок преследовал его, норовя подцепить рылом под зад. Когда это ему удавалось, дед слегка подпрыгивал, и, ускоряя движение, стучал кувалдой куда попало. Дело принимало серьёзный оборот. Стармеху явно требовалась помощь, чтобы утихомирить животное, но никто не спешил этого делать и из-за жалости к поросёнку, и от комичности зрелища. Насмеявшись вдоволь, стали потихоньку выходить на палубу. Увидев, что соотношение сил становится не в его пользу, Шарик остановился у открытого лоцманского портика. Не раз, наблюдавший за купающимися моряками он, по их примеру, неожиданно прыгнул в воду. Все бросились к борту. Поросёнок, задравши голову, уверенно плыл к берегу.