Джеймс Купер - Лоцман Страница 9

— Это борется со штормом шхуна! — вскричал Гриффит. — Барнстейбл, вероятно, не убирал парусов до последней минуты. Дай бог, чтобы шквал не выкинул его на берег!

— Им легко было убрать паруса, — возразил командир, — и они, должно быть, уже вышли из зоны прямой опасности… Мистер Грэй, фрегат не слушается руля. Не замерить ли нам глубину?

Лоцман словно очнулся, но, прежде чем дать ответ, прошелся по палубе с видом человека, который не только чувствует, что все зависит от его умения, но и знает, что в силах вступить в поединок с опасностью.

— Не нужно, — наконец ответил он. — Было бы очень неприятно убедиться в малой глубине, да и трудно точно сказать, с какой стороны может ударить ветер.

— Это уже нетрудно, — крикнул Гриффит, — ибо вот он задул!

Не успели эти слова слететь с уст молодого лейтенанта, как в снастях засвистел стремительный порыв ветра. Судно тяжело накренилось на один борт, а затем, по мере движения по волне, величаво выпрямилось, как бы приветствуя поклоном могучего противника, с которым ему предстояло вступить в схватку. Не прошло и минуты, как, разрезая носом волну, быстрый и послушный рулю корабль лег на нужный курс, насколько позволяло направление ветра. Суета и спешка на реях постепенно улеглись, и матросы один за другим спускались на палубу, с тревогой вглядываясь во мрак; многие из них в грустном сомнении покачивали головой, боясь высказать вслух свои опасения. Весь экипаж со страхом ждал минуты, когда ветер задует в полную силу, ибо на доблестном корабле не было ни одного человека, настолько несведущего и неопытного, чтобы не знать, что настоящий шторм еще впереди. И действительно, ветер с каждой минутой крепчал, хотя сила его нарастала так постепенно, что не раз моряки готовы были вздохнуть с облегчением и отказаться от своих предчувствий. В эти минуты неизвестности не было слышно ничего, кроме свиста ветра в снастях да грохота водяных брызг, которые проносились над палубой подобно пене водопада.

— Ветер свежий, — первым прервал Гриффит полное сомнения и тревоги молчание, — однако не так уж он силен. Дайте фрегату немного простору да нужные паруса, мистер лоцман, и я при таком ветре поведу корабль, как яхту для увеселительных прогулок.

— Сможет ли он лавировать под оставшимися парусами? — тихо спросил незнакомец.

— Он сделает все, чего может требовать от дерева и железа разумный человек. Но нет на океанах такого судна, которое могло бы делать повороты при подобном волнении только под марселями, на которых взято по два рифа. Позвольте нам поставить нижние паруса, лоцман, и вы увидите — наш фрегат начнет скользить с ловкостью танцмейстера.

— Давайте сначала проверим силу ветра, — возразил человек, которого называли мистером Грэем, и, остановив Гриффита, он направился к наветренному борту, где молча, с удивительным спокойствием и отрешенностью, устремил взгляд вперед.

Как только якорь был убран и принайтовлен попоходному, на палубе фрегата погасили все фонари, и, когда шквал разогнал мглу, забрезжил слабый свет, усиленный отблесками морской пены, окружавшей теперь корабль со всех сторон. Вдали тяжелой грядой черного тумана над полосой воды неясно проглядывали очертания берега; он отличался от неба только большей мрачностью и тьмой. Был свернут и уложен на место последний трос, и в течение нескольких минут мертвая тишина стояла на заполненной людьми палубе. Все знали, что корабль с огромной скоростью несется по волнам, приближаясь к той части бухты, где находились мели и подводные скалы, и только строгая дисциплина заставляла офицеров и матросов подавлять чувство тревоги в собственной груди. Наконец раздался голос капитана Мансона.

— Может быть, нам все-таки послать человека на руслени, мистер Грэй, и замерить глубину? — спросил он.

Хотя вопрос этот был задан громким голосом и интерес, который он вызвал, собрал вокруг того, к кому он был обращен, офицеров и матросов, нетерпеливо ожидавших ответа, лоцман не обратил на него внимания. Подперев голову рукой и облокотившись на одну из коек, уложенных по фальшборту, он глядел перед собой с видом человека, мысли которого далеки от требований минуты. Гриффит тоже подошел к лоцману, и не дождавшись ответа на вопрос командира, решился превысить свои права. Он вышел из круга людей, остановившихся на некотором расстоянии от лоцмана, и приблизился к таинственному охранителю их жизни.

— Капитан Мансон желает знать, нужно ли бросить лот? — с некоторым нетерпением спросил молодой лейтенант.

Лоцман все еще не отвечал. Прежде чем заговорить снова, Гриффит решительно положил ему на плечо руку, с намерением вывести его из задумчивости, и тогда незнакомец так сильно вздрогнул, что лейтенант онемел от удивления.

— Отойдите, — сурово сказал лейтенант людям, которые сгрудились вокруг них. — Займитесь своим делом и подготовьте все к повороту оверштаг.

Толпа отхлынула, как волна, уходящая в море, и лейтенант остался наедине с лоцманом.

— Сейчас не время размышлять, мистер Грэй, — продолжал Гриффит, — вспомните наше соглашение и выполните ваш долг. Не пора ли ворочать оверштаг? О чем вы задумались?

Лоцман схватил лейтенанта за руку и, судорожно сжав ее, ответил:

— Я думал о действительности, мистер Гриффит! Вы молоды, да и я еще не стар. Но проживи вы еще пятьдесят лет, вам никогда не увидеть и не пережить того, что довелось испытать мне в мои тридцать три года!

Изумленный столь неожиданным и неуместным в этот момент излиянием чувств, молодой моряк не нашел даже, что ответить, но, не забывая ни на минуту о своих обязанностях, он снова обратился к предмету, заботившему его более всего.

— Я надеюсь, что ваш жизненный опыт связан именно с этим берегом, — сказал он. — Корабль идет с большой скоростью, а при дневном свете нам довелось разглядеть так много страшного, что в темноте мы не чувствуем себя слишком уверенно. Долго ли мы будем идти еще этим курсом?

Лоцман медленно отошел от борта и направился к командиру фрегата, но прежде он ответил Гриффиту, и в голосе его слышалась взволнованность, вызванная печальными воспоминаниями:

— Да, могу подтвердить, что действительно почти вся моя молодость прошла на этом опасном берегу. То, что для вас лишь мрак и тьма, для меня день, освещенный лучами солнца… Но ворочайте, ворочайте, сэр, мне нужно посмотреть, как управляется ваш корабль: скоро мы достигнем места, где он должен нас слушаться, иначе мы все погибнем.

Гриффит с удивлением смотрел вслед лоцману, медленно удалявшемуся в сторону шканцев. Затем, очнувшись от оцепенения, молодой лейтенант бодро отдал приказ, чтобы каждый занял свое место для выполнения необходимого маневра, и экипаж фрегата тотчас же принялся за дело. Молодой офицер не напрасно гордился высокими качествами фрегата, о которых он говорил лоцману, и собственным умением управлять кораблем, ибо успех был налицо. Стоило лишь повернуть штурвал, как огромное судно начало быстро разворачиваться против ветра и ринулось наперерез волне, разбрасывая во все стороны пену и смело глядя ветру в лицо. Затем, изящно уклоняясь от его силы, оно легло на другой галс, чтобы уйти прочь от опасных мелей, к которым только что приближалось с огромной скоростью. Тяжелые реи повернулись, словно флюгера, указывающие направление ветра, и через несколько мгновений фрегат, полный достоинства, снова двинулся вперед по волнам, оставляя за кормой скалы и мели, которыми был усеян один берег бухты, но приближаясь к не меньшим опасностям другого.

Между тем море все больше и больше волновалось, а ветер с каждой минутой крепчал. Он уже не свистел в корабельных снастях, а казалось, сердито ревел, встречая на своем пути сопротивление сложной системы рангоута и такелажа. Тяжелые лавины воды были покрыты бесконечной цепью белых гребней, и сам воздух был напоен блеском, исходившим от поверхности моря. Фрегат постепенно уступал натиску шторма, и менее чем через полчаса после поднятия якоря разбушевавшаяся стихия, казалось, овладела кораблем, увлекая его за собой. Однако отважные и опытные моряки, управлявшие фрегатом, удерживали его на необходимом для их спасения курсе. Гриффит передал полученные им от таинственного лоцмана приказания, и корабль направился в узкий проход прочь от неминуемой гибели.

До сих пор незнакомец, казалось, с легкостью исполнял свои обязанности: спокойным, невозмутимым тоном, который составлял удивительный контраст с лежавшей на этом человеке ответственностью, назначал он курс. Но, когда берег из-за расстояния и мрака стал почти невидим и перед взором оставались только мчавшиеся мимо пенистые валы, он словно стряхнул свою апатию, и его голос загремел, перекрывая однообразный рев бури.

— Настало время быть особенно внимательным, мистер Гриффит! — воскликнул он. — Здесь против нас вся сила прилива, и опасность очень велика. Пошлите лучшего на корабле старшину к русленям, да пусть рядом с ним постоит офицер и проследит, чтобы он правильно мерил глубину.